Владислав Эллис - Избранное

Море шлет гонцов к утесам
Брызги пенистых седин
С нестареющим вопросом,
О причине всех причин.

Пеной, радугой и плеском,
Цвет меняя на лету,
Берегам свою мечту,
Поверяют волны веско.

Не терял упрямой прыти;
Красоты бегущих грив,
Щели ищущий прилив,
В неподатливом граните.

Море ярое в ударе,
Волны гребнями шумят.
Удаляется закат,
От волны блестящей яри.

И не будь прибрежной встречи,
Бурных вод и твердых скал;
Любоваться больше нечем,
Скучно б вечер затухал.

Шампунь не ищет кошка,
Ковров слону не надо.
Мне, пирожки с картошкой,
Вкуснее шоколада.

Милей, честней и проще,
Года остались где-то:
Понятней был извозчик
Пугающего джета.

За космосным ученым,
Понять его идею,
О яблоке моченом,
Мечтая, не успею.

Мудреные излишки
На современном рынке;
Устройте передышки,
Переварить новинки!

Под сенью чистых станций,
Менять нутро и шкуру;
Продукт цивилизаций
Переварить в культуру!!

Пою, как сытые поют.
И без правительственной фальши,
Хвалю достатки и уют,
Автомобиль… А что же дальше???

Мне в жизни не было вольней,
Любою мерой счастье взвесьте,
И потому вдвойне больней
Стоять, мечтаючи, на месте.

Куда направить робкий шаг?
По сторонам густые тени,
А по ночам рождает страх
Мечта о каждой перемене.

Что за порогом, свет иль мрак?
Судьбы улыбки иль удары?
Сияньем манит «Кадильяк»,
Пугают лагерные нары.

Я от преддверья новых стран,
Когда неведомое близко,
Вернулся тихо на диван,
Боясь заманчивого риска.

Ведь если чувства через край,
И волю дать своим волненьям.
Не позовут меня на чай
С домашним, клюквенным, вареньем.

Страны разные, разный аллюр,
Кто-то выбрал кривую дорогу.
Маршируя в колонне фигур
Не сумел приспособиться в ногу.

С этим чувством вприсядку нельзя,
Боль сильнее любви безответной;
Ходом пешки, коня и ферзя
Проскакал по доске многоцветной.

И как будто обласкан судьбой,
А вот счастье возьми да и тресни,
С окруженьем большой разнобой,
В исполнении радостной песни.

Без причины, искусственно груб,
Без руля в освещении ярком.
Тень, войной обездомленных труб
Снится, чаще озер Луна Парка.

Много лучше парижской гульбы
(Да не хочется нынче возврата),
Теплота обветшалой избы,
Отступающим в зиму солдатам.

Якоря, корни в землю нужны,
Вновь прибывшему волчья ухватка;
Нет ее, и волна новизны,
Растворит кислотой без остатка.

Чтоб не сварить Демьяновой ухи,
Чтоб был компот приятнее и слаже:
Неси в «калифорнийские стихи»,
Побольше женщин, апельсин и пляжа.

За это много прошлого отдашь,
Любого лаской делает моложе,
Калифорнийский грандиозный пляж
Для всех сословий и расцветок кожи.

Под солнцем мест достаточно для всех,
А апельсин и барышень излишек.
Но не хватает здесь полтавских пышек,
Для полноты и цельности утех.

Жары бояться нечего,
Придет прохлада вечером,

И грусть на сердце вымыта
Усердиями климата,

И вышедши из комнаты,
Там нежным бризом тронуты,

Становятся проворнее
Старушки в Калифорнии.

У испанских имен
Скандинавская суть,
Потому я влюблен
В эту пеструю жуть.

Вихря мыслей простор,
Разноцветно горят.
Финн березку нашел,
Армянин — Арарат.

Коль обижен судьбой,
Иль любовь далека,
Неудачник любой
Здесь найдет земляка.

Без тоски, в итальянских горах
Бедность к скалам подвешенных хижин.
Не нужны башмаки на ногах,
И никто на судьбу не обижен.

Жадным духом нетронутый край,
Редкий случай в сегодняшнем мире.
Покраснел, получая на чай,
Паренек в деревенском трактире.

Эти чувства внесем в города;
Паренька деревенского гуще,
Раскраснелся турист от стыда,
По привычке подачку дающий.

В море молодость не вянет,
С ней везде, как в платье модном.
Сходят в Новом Орлеане
Черноглазые по сходням.

Пять, а яркости на триста,
Не сегодняшнего тона.
Принесли в глазах на пристань
По кусочку Лиссабона.

Вышли вроде по ошибке,
Здесь не каждый день такое:
Откровенные улыбки,
Брюки древнего покроя.

Сели, нынешние где-то, —
Мир другой образовался;
Не шофер я шевролета,
Старый кучер делижанса.

Не свезу их в чахлый скверик,
Стаду битницкой босоты.
Много разных есть Америк,
От Флориды до Дакоты.

Он стар, с небоскребом рядом,
Но рядом с Мадридом он молод.
Построен испанским отрядом
Старейший в Америке город.

Потом с хитрецой рестовратор,
Как надобно мудрому мужу;
Кровавые пятна припрятал,
Красивые вынес наружу.

В весело-научном приеме
Все прошлое славя упрямо,
Там гид, в историческом доме,
До боли модерная дама.
О прошлом поведала дошло,
И голос был нежно зовущим;
Казалось, все чистое в прошлом,
Ужасные вещи в грядущем.

И верилось, в доме когда-то,
Жила, с каждым днем молодея,
Подруга шального солдата
С прозрачными крыльями фея.

На даму с надеждой глазея,
Мне хочется с нынешней кручи,
Сойти по ступенькам музея,
И стать адъютантом Виспуччи.

Вернулся, с нахальным задором,
Патрициев дух в города.
На ринге убили боксера,
Без следствия и без суда.

Противником загнанный ловко,
Дневного луча не узрит.
Бессильно повис на веревках
Чугунным ударом добит.

Он падал баркасным креном,
Как бык на мадридском песке.
И битвою вздутая вена
Потухла на смуглом виске.

Жалеют царьки полусвета,
Не знали, что смерть суждена:
Была бы на зрелище это
Билетам тройная цена.

На суше увалень смешной,
Как рыцарь в панцыре спросонку,
За уходящею волной
Малютка краб бежал вдогонку.

На грани моря жизнь полна
Побед и частых поражений:
Вернула встречная волна
Ему уверенность движений.

За прелесть зрелища не мог,
Я крабу выразить спасибо,
Меня настигнула врасплох
С вершиной пенистою глыба

Крутнула, кинула на дно
Под хохот амазонок пляжа,
Я не испытывал давно
Такого жесткого массажа.

И как игрок на скатерть кость, —
На берег выбросила с силой,
Волна, на мне измерив злость,
С ворчаньем пенясь отступила.

От самых пяток, до виска,
Во всю длину приятно млело,
В постели теплой из песка,
Волной измученное тело.