Тимур Шаов - Песни

Позабыв про прелесть лета,
Бросив всё на произвол,
Сели мы смотреть на этот,
Извиняюсь, на футбол.
Там, как будто бы не жрамши,
Помирая от тоски,
По траве ходили наши,
Извиняюсь, игроки.

Нам пора б уже привыкнуть,
Нервы даром не мотать.
Но как опять хотелось крикнуть,
Помянуть япону мать!
Нет защиты, нет спасенья,
И полузащиты нет!
Лупит полунападенье,
Как в копейку, в белый свет.

Болела вся страна,
Какого же рожна!
Левей давай, правей давай!
Ну, бей уже давай…

А мы же можем — мы ж Рассея! —
Всем им голову свернуть!
Но граблями вновь усеян
Наш большой футбольный путь.
А мы теперь чего-то спорим —
Мол, могли не проиграть!
Высохнет скорее море,
Реки повернутся вспять.

А мы-то раскатали губы
И болели, матерясь,
Но надежды наши грубо
Бутсами втоптали в грязь.
Это ж словно у сиротки
Хлебца отобрать кусок!
Это ж, как предложат водки,
Отхлебнёшь — а это сок.

Свисти давай, судья,
Не вышло ни черта!
Ужасно? Да! Кошмарно? Да!
Ну, как всегда!

Мы, конечно, всех умнее,
Но футбол-то тут причём?
Тут нам надо быть скромнее,
Наш удел — хоккей с мячом.
Можем в шахматы сражаться
Или — лучше — в городки.
Но в футбол — не надо, братцы!
Не позорьтесь, мужики!

Пролетят года проворно,
Словно с белых сакур дым.
Мы, конечно, нашей сборной
Всё забудем, всё простим.
Снова наш болельщик охнет,
Снова чуда будет ждать —
А вдруг в лесу чего-то сдохнет,
Море Чёрное усохнет
И реки повернуться вспять…

Мы с товарищем катались
Взад-вперёд, вперёд-назад,
Громко пели хали-гали,
Позабыв про тормоза.
Мы на красный проезжали,
Вслед свистел нам постовой,
Но только наше «хали-гали»
Раздавалось над Москвой.

Круто газу поддавали
И орали хали-гали.
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Мы не спали, не бухали,
Пели только об одном:
«Хали-гали!
Хали-гали за рулём!»

Две девчонки нам махали,
Мы решили: подвезём.
Вместе спели хали-гали,
Хали-гали вчетвером.
А когда мы к ним пристали,
Стали жарко целовать,
Тут девчонки закричали:
«Руки прочь! Не кантовать!»
А чего ж вы нам махали?
Все, девчонки, хали-гали!

Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Вы хотели буги-вуги?
Нет, любезные подруги,
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!

Я слепой, мой друг безрукий,
Мы катаемся вдвоём.
Где по слуху, где по нюху,
Но дорогу мы найдем.
Как-то нас менты поймали,
Приказали: «Выходи!»
Мы сказали: «Хали-гали,
Мы из „Формулы-1“.
Где у вас проходят ралли?
Мы устроим хали-гали!»

Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Заберем права вначале,
А потом еще споём:
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!
Хали-гали!
Хали-гали за рулём!

Так живёшь тихонечко, бережёшь эмоции —
Сам с собою в шахматы, и нервы не шалят.
Но вокруг не вакуум, но вокруг-то — социум,
Как выйдешь в этот социум — сразу нахамят.

Вот идёшь по улочке мимо палисадничка,
Радуешься солнышку, всех готов обнять.
Ну, толкнёшь прохожего — «Ой! Извините, дядечка!»
А он как пасть разинет — и давай вонять!

Дескать, «ох и обнаглели, ну, творят чего хотят.
Ходють тут, очки надели, а под ноги не глядят.
Извиняйся перед тёщей, прётся прямо по людям,
Ты купи очки потолще…» — Здравствуй, милый, здравствуй, хам!

Как в зверинце все живут,
Вежливость утратили.
Не по-батюшке зовут —
Норовят по-матери.

Где-то сеют хлебушек, совершают подвиги.
Тонет Фёдор Конюхов, но продолжает плыть.
А мне что теперь, всю жизнь ходить, только глядя под ноги,
Чтобы хаму на мозоль вдруг не наступить?

Вот стоит он, как скала, он — венец творения,
Наливной, троллейбусный, натуральный хам.
На челе его простом признак вырождения
И печать пристрастия к жидкости «Агдам».

Граждане общаются
С чувством отвращения —
Это называется
Роскошью общения.

Хама может обуздать только сила грубая,
Скажем, пуля, но нельзя — с детства заучил:
Гуманизм, туда-сюда, человеколюбие,
Но человек бы восемь я бы лично замочил!

Нагрубят в троллейбусе, рявкнут в поликлинике,
Снизойдут презрительно в паспортном столе.
Возлюбите ближнего, грубияны, циники.
Вот я ж люблю вас, милые! Ну где же пистолет?

«Гражданин, приём окончен!
Ну так что ж „Без десяти“?
Ну так мало ль кто что хочет?
Я вот домой хочу уйти!»
«Ой, ты права-то не качай мне»!
«Кто грубит? Ах, я грублю?!
Мы Сорбонны не кончали,
Я и так тебя пошлю!»

До чего же довела
Наша жизнь дебильная.
Я ругаюсь не со зла —
Психика лабильная.

Возвратишься взвинченный,
Съешь солянки порцию,
Капнешь валерьяночки
В рюмку с коньяком.
Пропади он пропадом,
Этот самый социум!
Уж лучше — сам с собою в шахматы
За тройным замком!

Но попадётся мне тот хам —
Вырву гаду сердце я!
Мне отмщенье, аз воздам!
Эх, интеллигенция…

Вот как собрался ясный сокол за моря слетать разок,
Как сквозь тернии посольские продрался,
Да за тридевять таможен, курсом на юго-восток,
Весь совково-заколдованный помчался.

Но как только приземлился,
Грянул оземь лайнер мой,
Тут же я оборотился
Принцем с визой гостевой.

Мне налили тут же! «Где я?»
Отвечают: «В Иудее».
«В Иудее? Я балдею!
Ну — лехаим!»

В таханово-мерказитной толкотне
Я взглянул наверх, увидел неба синь.
«Хорошо у вас!» — «Да нет! — сказали мне, —
Подожди, дружок, постой, придёт хамсин!»

Мне показывали Израиль, и глядел я, как в кино:
Вот святыни, вот арабы, вот пустыни,
Это виски, джин, текила, пиво, водка и вино,
Вот опять арабы, а вот опять святыни.

С Мишкой пили за обедом
И болтали, то да сё.
«Как дела?» — «Да всё беседер!»
«Как семья?» — «Беседер всё!»
Так и шла у нас беседа —
Все «беседер» да «беседер».
Он в конце сказал: «Ах, если б не хамсин!»

А мы жарили свиные шашлыки!
Не кошерно, но волшебно, мужики!
Вспоминали, как гуляли на Руси,
А хамсин, блин, — ну он и в Африке хамсин.

Я страной был очарован, поражён и увлечён,
Как цветёт и пахнет древняя культура.
Ах, какие суламифи с автоматом за плечом!
Я ходил с открытым ртом, как полудурок.

На меня влиял так странно
Иудейский алкоголь.
Миштаре кричал я спьяну:
«МВД под наш контроль!
Вы, — кричал я, — не серчайте.
Ежли что не так — слихайте, —
Но ментов, ребятки, с детства не люблю».

А я на пляже видел даму неглиже!
Ать-ма!
Ой, видать приеду я на ПМЖ.
Эх, пропадает иудей в моем лице!
Помахал бы я мотыгой в киббуце!

Я вернулся в край родимый, на российские хлеба,
Я в деревне проканал за иностранца.
Говорил слова чудные — «бвэкаша», «тода раба»,
Обозвал козла-соседа марокканцем.

Обняла жена, но я ей тут же «рэгу» показал:
«Савланут — сказал, — родная,
Йом-Кипур, нельзя», — сказал.
А жена говорит: «Поди ж ты!
Был простой, а стал датишный.
Ну да ладно! Лишь бы денег доставал».

В воскресенье я пойду на огород,
Посажу монетку в десять агорот.
Ой, как вырастет олива у меня,
Будет гнуться, шекелёчками звеня.

Я кричу во сне, все снится мне хамсин,
А жеа толкает в бок: «Не голоси!
Минус три, какой хамсин? Нет, ты еврей!
А валил бы ты обратно поскорей!»