Тимур Шаов - Песни

Ещё темно, но из ветвей чирикнул первый воробей.
Уже, спасаясь от зари, в подвалы лезут упыри.
Бледнея, пятится луна. Толкает дворника жена:
«Вставайте, граф! Зовёт метла. Вас ждут великие дела!»
Ошмётки ночи он сметёт, и начинается исход.

В тяжёлом ритме болеро канают граждане в метро,
Канает стар, канает млад, канает сват, канает брат.
И оккупируют вагон интеллигент и гегемон,
Студенты, школьники, врачи, актёры, плотники, бичи,
Профессор, съехавший с ума над теоремою Ферма,
И гастарбайтер с бодуна, и я, и дети, и жена,
Босяк, живущий налегке, и негр в белом пиджаке,
И чёрт-те кто, и чёрт-те что, и хрен с горы, и конь в пальто.
И город, с кайфом, как всегда, по венам пустит поезда.

Надев костюмы, братаны выходят на тропу войны.
Предприниматель хочет спать, но надо, блин, предпринимать.
Вот страж порядка молодой шерстит брюнетов с бородой.
Весьма нервирует его этническое меньшинство.
Течёт толпа, а в головах — обрывки мыслей: о деньгах,
О сне, о сексе, о борще, о том, как жить, как жить вообще.
Торчит фабричная труба, как наша общая судьба.
Богема спит, не мудрено — она надысь из казино.

Летят вожди на вороных, без отпусков, без выходных.
Летят с мигалками вперёд, спешат, чтоб лучше жил народ.
И контролирует ГАИ телодвижения твои,
И перекрёстки, и мосты, и придорожные кусты,
И горний ангелов полёт, и гад морских подводный ход.
Машины встали в три ряда — ну, с первой пробкой, господа!

И утро красит кумачом шкатулку с бедным Ильичом.
Глядит с кремлёвской высоты наш Гений Чистой Красоты.
Ах, что за город — первый сорт! Умён, как Бог, красив, как чёрт.
Он сам себе и врач, и мент, и донор, и реципиент.
Всё на бегу, всё на ходу, все начеку, все на виду.
Здесь воля чувствам неземным, здесь пахнет дымом выхлопным.
Сквозь шум и треск, сквозь гул и вой, восславим город трудовой.
Споём дежурное «ла-ла» про купола, колокола
Под несмолкаемый салют. Крещендо! Славься! (Все встают)

Приезжий дух переведёт, присядет, «Клинского» хлебнёт,
И скажет: «Мамочки, дурдом! Как вы живёте тут?»
Живём!

В заштатном одном городишке,
Тому уже лет эдак —…дцать,
Цыгане украли мальчишку,
Из люльки стащили мальца.

И рос он, без ласки болея,
Не помнил родителей он.
Как память о доме, на шее
Фамильный висел медальон.

Он вырос и табор свой бросил,
Учился, не дрался, не пил.
Он два института окончил
И в партию даже вступил.

Была уж карьера в зените,
Он крупным чиновником стал.
Тут, вдруг, бизнезмей-искуситель
На лапу ему взятку дал.

Тот гад был крутым бизнезмеем,
ГАИ трепетало пред ним.
Его величали евреем,
Хоть был он простой армянин.

А, в общем, неважно, кем был он —
Он дал, а герой наш урвал,
И десять заводов скупила
Компания «Юнайтед Братва».

И был арестован с позором
Герой наш, и шилась статья.
Шёл дым из ноздрей прокурора,
И лязгал зубами судья.

И слово сказал подсудимый,
Крестясь на незримый киот:
«Как есть сирота я галимый,
Прости, православный народ!
Теперь я готов хоть на плаху!»
Земной он отвесил поклон,
И рвал на груди он рубаху,
И свой целовал медальон.

И вот Президент наш однажды
Смотрел «Человек и закон».
В судебном одном репортаже
Фамильный узрел медальон.

Узнал он родного балбеса,
«Сынок!» — закричал Президент,
Тут я опускаю завесу
На этот тяжёлый момент.

Но там прослезились бы камни,
У всех защипало в глазу.
Даже хитрый начальник охраны
Служебную капнул слезу.

Узнав про такого папашу,
Блатные в Бутырской тюрьме
Подальше сынка от параши
Подвинули к теплой стене.

И урки ему говорили:
«Не плачь, говорили, братан!
Назначат послом в Аргентине,
Сошлют, на крайняк, в Ватикан».

Но был Президент непреклонен:
«Закон есть закон» — он сказал, —
«В Сибирь, так в Сибирь!» — и со стоном
И с плачем Указ подписал.

Бродяга, судьбу проклиная,
Поехал навстречу пурге —
Он стал губернатором края
В далекой сибирской тайге.

Рыдает отец, плачет мама:
«Замёрзнет, сопьется с тоски!»
И шлют ему верного зама,
И тёплые вяжут носки.

Послушайте дядю, ребятки,
Я дам вам бесценный совет:
Мальки, не берите вы взятки,
Если у вас, если у вас,
Если у вас папы нет…
Папы нет.

Быть философом не рай, но, однако же, приятно.
Плюс — тепло и не накладно: знай лежи, да созерцай!
Мир вокруг кипит в борьбе, ты ж — о вечном размышляешь
И супруге отвечаешь: «Отвали! Я — вещь в себе!»
Метафизики, теософы, агностики,
Слушьте, мужики, лапшу мне вешать бросьте-ка.
Говорю авторитетно, что материя дискретна —
Сразу, залпом, не зальёшь, а по глоткам спокойно пьёшь.

Любимцы муз, любимцы граций:
Гомер, Овидий и Гораций.
Что мне до них? Я сам — Платон.
С той разницей, что я — не он.

Чумовое бытие замутняет нам сознанье.
И в основе мирозданья — баксы, секс и питие.
Треснешь кислого вина и вздохнёшь: «Какая гадость!»
Объективная реальность в ощущеньях нам дана.
Гносеологи, неофрейдисты, мистики,
Где ж нам взять мозги? Их мало по статистике.
Ведь не зря ж сказал Сенека: «Нет ума — считай, калека».
И читаем мы Дюма — набираемся ума.

И понял я после стакана —
Земля стоит на трёх баранах:
Сперва гульба, потом пальба —
Вот вам единство и борьба.

Зависть, алчность — смертный грех! Граждане, чего страдаем?
Электрон неисчерпаем, хватит, милые, на всех.
А мне говорят: «Ты умом своим не тычь! Не пугай своею бандой:
Фихте, Ницше, Гегель с Кантом и примкнувший к ним Ильич».
Философия, тебя сам чёрт не разберёт,
Штука тонкая, а может, просто я идиот?
Но у меня есть, несомненно, все задатки Диогена:
Я домишко свой взорву, в бочке с пивом поживу!

На дворе трава, а на траве лежат дрова.
Ай, люли-люли, вали, народ, в мыслители.
Мне пора подняться с полу, основать пора мне школу.
Я открою мастер-класс: сорок долларов за час.
Мы покажем высший класс: двести долларов за час.
Эксклюзивно, лишь для Вас: тыща долларов за час!

Позабыв про прелесть лета,
Бросив всё на произвол,
Сели мы смотреть на этот,
Извиняюсь, на футбол.
Там, как будто бы не жрамши,
Помирая от тоски,
По траве ходили наши,
Извиняюсь, игроки.

Нам пора б уже привыкнуть,
Нервы даром не мотать.
Но как опять хотелось крикнуть,
Помянуть япону мать!
Нет защиты, нет спасенья,
И полузащиты нет!
Лупит полунападенье,
Как в копейку, в белый свет.

Болела вся страна,
Какого же рожна!
Левей давай, правей давай!
Ну, бей уже давай…

А мы же можем — мы ж Рассея! —
Всем им голову свернуть!
Но граблями вновь усеян
Наш большой футбольный путь.
А мы теперь чего-то спорим —
Мол, могли не проиграть!
Высохнет скорее море,
Реки повернутся вспять.

А мы-то раскатали губы
И болели, матерясь,
Но надежды наши грубо
Бутсами втоптали в грязь.
Это ж словно у сиротки
Хлебца отобрать кусок!
Это ж, как предложат водки,
Отхлебнёшь — а это сок.

Свисти давай, судья,
Не вышло ни черта!
Ужасно? Да! Кошмарно? Да!
Ну, как всегда!

Мы, конечно, всех умнее,
Но футбол-то тут причём?
Тут нам надо быть скромнее,
Наш удел — хоккей с мячом.
Можем в шахматы сражаться
Или — лучше — в городки.
Но в футбол — не надо, братцы!
Не позорьтесь, мужики!

Пролетят года проворно,
Словно с белых сакур дым.
Мы, конечно, нашей сборной
Всё забудем, всё простим.
Снова наш болельщик охнет,
Снова чуда будет ждать —
А вдруг в лесу чего-то сдохнет,
Море Чёрное усохнет
И реки повернуться вспять…