Семен Кирсанов - Лирические произведения
МОСТЫ
Прочь, мелочи,
прочь, рой
обид!
Тоска, долой!
Забыть заботы!
Прочь,
бессонных мыслей ночь.
Любовь и ревность,
прочь!
И — снова
на простор
гранита и мостов
через Неву.
Мосты
надежны и просты.
И как ни широка
гигантская река,
просторы
не пусты.
Сроднились берега,
как в браке,
на века.
Так сделали мосты.
пускай одни —
горбом
прошли из дома в дом.
Их жизнь —
канала муть,
и в пять ступенек путь.
Другим —
взамен любви
двухсводчатый уют.
Сторожевые львы
расстаться
не дают…
Зато у самых звезд
Канавки Зимней
мост.
И преданно-верны
живут две стороны
двух зданий,
две стены
так близко,
тесно так
и так вдвоем всегда,
что только
кое-как
под мост течет вода…
Но,
берега Невы,
вам трудно.
С детства вы,
с пустынных лет реки,
так страшно
далеки!
И ледовитый лед
вот —
между вами лег,
и только иглы ввысь…
И все же
вы сошлись.
И, дружески легка,
легла
издалека
Литейного рука
проспекту на плечо.
«Чего ж тебе еще?
Я рядом.
Я с тобой…»
Но как мне быть
с собой?
Я понял
жизнь мостов,
пролетов и основ.
Соединять —
их суть.
Но и оставить путь
судам,
идущим в верфь
или от устья вверх.
Покинувший залив
корабль
так горделив —
сияющая медь
и мачты
в полный рост…
Но больно мне
смотреть
на разведенный мост.
О, горестный разлад!
Мост,
как любовь,
разъят,
и входит в наш разрыв,
спокойный ход
развив,
громада корабля,
два берега
деля
на разных две судьбы…
И я стою,
моля
ростральные столбы
помочь
и сблизить вновь
двух берегов любовь!
Но я же начал — «прочь,
бессонных мыслей ночь»,
я же сказал —
«прочь, рой
обид,
тоска, долой,
любовь и ревность, прочь»,
к Неве я вышел…
Ты,
река,
и вы, мосты,
не в силах мне помочь.
В огнях, гудках, парах
и флагах
пароход
торопится.
Пора
открыть ему проход!
ПРОЖЕКТОРА
Моя тетрадь,
не трать
страниц на пустяки.
Реши:
пусть из души
к тебе идут стихи.
Не скрой,
с какой тоской
я здесь бродил без сна.
Конец —
у двух колец
нет общего звена.
А в городе
весна.
Иллюминован сад,
и улица
тесна,
и лица не грустят.
Прожектора
в саду
лучи возносят вверх.
Фонтаном
на звезду
несется фейерверк.
Есть отраженный свет,
и есть зажженный свет,
а между ними
нет
ни солнца,
ни планет.
О, нелюбовь, —
ты ад,
где пустотой казнят,
где ни ночей,
ни дней,
ни света,
ни теней!
А ведь любовь
была!
И, как кометный хвост,
она
меня влекла
сквозь миллиарды звезд.
О, фейерверк в саду,
о, озаренье туч!..
Прожектора!
Я жду.
Мне тоже нужен луч.
ГЛУХИЕ СТЕНЫ
Фасады!
Вы честны.
Вы смотрите правдиво
лепным лицом
стены,
задуманной, как диво!
Собор —
он как собор,
на то и колоннада.
Вам
никого собой
обманывать не надо.
Когда расстрелян царь
Растрелли
не всесилен,
стиль Зимнего дворца
не стал
грядущим стиле
Фасады не таят
своих примет,
как ребус;
не скажет:
«Я театр» —
Петра и Павла крепость.
Ваш вид,
и цвет,
и рост
для сути вашей создан,
раз Пулково
для звезд,
и купола — по звездам!
Змеевиками труб,
призывами у входа
всем говорит:
«Здесь труд!» —
простой фасад завода.
Но среди честных стен
имеются
глухие;
на них косая тень,
их умыслы
плохие.
Безлицым кирпичом
покрытые,
без окон —
они, мол,
ни при чем
в политике высокой.
Но это ложь!
На них
и имена стояли,
вокруг
орлов двойных
аршинные медали.
И знает
та дыра,
закрашенная буро,
кто
Поставщик Двора
и чья Мануфактура…
И есть под краской
перст,
торчащий из манжета, —
еще Брокар, мол, есть
под вывеской
Ленжета.
Закрашен
твердый знак,
но лезет из-под пятен
то — с ером
«Русскiй банкъ»,
то «Рѣчь»
с кадетским ятем.
Лишь маляры затрут
тень
шоколада «Ciy»,
а тени — тут как тут
зовут
«спасать Россiю»…
Но ты смешна,
стона!
От «Речи» и банкиров
Россия
спасена,
в ней бьется сердце мира.
Я друг
правдивых стен,
стен с окнами и дверью,
я друг…
Но вместе с тем
брандмауэрам не верю.
Так и с людьми —
нельзя
в их правде убедиться,
не заглянув
в глаза
и не поняв их лица.
Эй, маляры!
Прочней
глухие стены красьте.
Приметам
прошлых дней
не возвратиться к власти!
В ПУШКИНЕ
Подумать,
сколько дел
у метел и лопат!
Лицейский
старый сад
засыпал листопад,
и Царское Село,
как лето,
отцвело.
Но все летят с ветвей
обрывки
летних дней.
К скамье из чугуна
спустился
желтый лист;
над ним литой рукой
подперся
лицеист.
Он думает,
пока
сад, осыпаясь,
вянет:
«Унылая пора,
очей очарованье,
приятна мне твоя
прощальная краса…»
Засыпана скамья.
Осыпались
леса.
И листья
все желтей,
и ветер вертит их.
А лицеист
уснул
среди стихов своих.
МОРЯКИ
