Максим Богданович - Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Осень риги наполняет,
Новым хлебом наделяет
Бедных, сирых да усталых:
«Ешьте, братцы, ведь немало
Гнули спины вы всё лето,—
Закусите хоть за это!»
Вот картофеля мешки
В по́дпол тащит напрямки
Да капусту кочанами;
Гонит журавлей с гусями
В неизвестные просторы
За моря или за горы.
«Птицы, птицы, не кляните,
А молитвы говорите,
Чтоб волна вас не смахнула,
Чтоб не съела вас акула,
Чтоб назад вернулись с пеньем
Пастушонку в утешенье».
Хороша хозяйка-осень,
Много в дом добра приносит:
То орехи, то пшеницу,—
В закрома и не пробиться.
Обо всем она хлопочет:
Зябь вспахать, как должно, хочет,
О парах подумать тоже,
Чтоб весной быть людям с рожью.
На дороге сколько люду!
Будто поглядеть на чудо,
Девушки спешат, ребята,
Скот пылит, ржут жеребята.
Бабы тащат веретена,
Полотенца, холст беленый,
Сыр, грибы, мешки фасоли, —
Может, легче станет доля.
Полон рынок смеха, крика,
Шум и гам стоит великий.
Гусь гогочет, хрюкнул боров,
Петухи свой кажут норов,
Сара тащит яйца с воза,
Берка платит за березу.
Сапоги торгует Янко,
Юрка бродит спозаранку,
Крыся в зеркало глядится,
Агатулька в шаль рядится,
Кася ищет взором метким
Кашемира для жакетки,
Бусы, чтоб в четыре шнура:
В дружки звал не зря Бандура.
Продает торговец соль,
Знахарь облегчает боль.
Как же быть мне без товара,—
Всё лицо горит от жара!
Из местечка убегу я,
Погляжу на даль родную,
На лесок, — по всем приметам,
Всё окрест как было летом.
Впрочем, нет! Листва иная —
Пожелтевшая, сквозная;
Там цветок без лепесточка,
Там грибок из-под кусточка
Глянет вдруг и спрячет ушки.
Осень бродит по опушке,
Травы глушит и цветочки, —
Вянут, чахнут стебелечки.
Осень листья на дорогу
Сыплет мягко, понемногу, —
Без того в полях зима
Сбила б ноженьки сама,
Юбку пыль посеребрила б,
Щеки белые покрыла б.
Пусто, пусто в чистом поле,
Сердцу тягостно до боли.
Где цветы, где зелень лета,
Птичий гомон в час рассвета?
Всюду старость грустью веет,
Туча мелкий дождик сеет,
Солнце косы чешет редко,
Бос дубочек-малолетка.
Желт лужок. Умчалось лето.
Реки тонким льдом одеты.
В сучьях ветер свищет, плаче
По березкам сойка скачет.
Ухарь-филин кличет зайца…
Впрямь готова грызть я пальцы,
Сравнивая с жизнью нашей,—
Ведь ничем она не краше!
Лишь зажмурюсь, пред глазами
Замелькают люди в храме,
На крестинах и в костелах,
На гулянках невеселых.
Тут и слезы, тут и песни,
Труд безрадостный, болезни,
Поцелуи да могилы,
Желтый свет свечи постылой…
Расхлебать ли эту кашу!
Где же, братцы, счастье наше?

Тяжко жить, трудиться,
Если нету доли,
Жито не родится
На мужицком поле.

С копны обмолота
Не больше осьмины, —
Сколько ни работай,
Ешь одну мякину.

Осень подоспела —
Податям нет счета,
А семья не ела,
О деньгах забота!

Так-то вот, мой милый,
И живи и майся,
Если хватит силы,
Доли дожидайся.

Где ж ты, моя доля,
Где ты затерялась,
Спряталась ты, что ли,
А беда осталась?

Знаю только муки, —
Да о них что скажешь?
Хоть в мозолях руки, —
Спать голодным ляжешь.

Хоть и встанешь рано,
Да зевать — не время.
Луг косить для пана
Я спешу со всеми.

За гроши с косою
В поле допоздна я.
Говорят порою:
«Добрый пан…» Не знаю!

Эконома знаю,—
С ним-то мы знакомы…
Что ни день встречаю,
Он в лугах как дома.

Целый день свирепо
Лает, пес несытый…
Не прожить без хлеба,
Так терпи, Никита.

Стискиваю зубы
И с косой шагаю,
Пересохли губы.
«Пить!» — я изнываю.

И с ночной прохладой
Отдыха всё нету, —
Ведь косу мне надо
Наточить до света,

Чтоб наутро рано
Острою косою
Луговину пана
Докосить с росою.

Где ж ты, моя доля?
Отзовись, откликнись!

Многие прошли века,
Как Христос родился,
А мужик поныне
Не переменился.

Гора стала долом,
А долы горами,
Моря пересохли
И стали полями.

На полях на этих
Камень покрошился,
А мужик поныне
Не переменился.

Вот нашли вновь землю,
Порох раздобыли,
Наряду с бумагой
Литеры открыли.

И немало книжек
Людям показали,
Для «хамулы» только
Ключи затеряли.

Написал Коперник,
Что свет закружился,
А мужик поныне
Не переменился.

Ах! Остался темным,
Как тот лес зеленый,
На земле «хамула»,
Всеми притесненный.

Люди заглушили
В душах всё святое,
Только «хам» остался
Горькой сиротою.

И бог с неба глянул,
Глянул — удивился,
Что мужик поныне
Не переменился.

«Ну! — сказал, — сыночек,
Проси, что захочешь,
Всё пошлю я с неба,
Всё, что ты попросишь.

Я хочу, чтоб, сын мой,
Ты с бедой не знался,
Чтобы стал свободным,
С горем бы расстался».

— «О, дай ты мне, боже,
На родной сторонке
Хату да лошадку,
Побогаче женку.

Дай еще коровку,
Телку, свинку тоже,
Жита дай, измелем,
Да и хватит, боже.

И за всё спасибо!
Буду человеком
И расстанусь с горем
От века до века».

На дуде сыграю,
На гармони, что ли,
Иль всплакну на скрипке
О мужицкой доле.

Стало слишком тяжко,
Душу давит горе,
Слезы так и льются,
Жизнь померкнет вскоре.

Заиграй же, скрипка,—
Песня разнесется,
Если не услышат,
Сердце разорвется.

Скрипка зарыдала —
Дрогнули ракиты.
Только нот печальных
Не услышит сытый.

Если ж и услышит,
Скрипача облает:
«Гляньте, хам не в шутку
Равенства желает!»

Двинь, смычок, по струнам
С пламенною силой,
Чтобы наша скрипка
Мертвых пробудила.

Ты поведай, скрипка,
Панству сказ суровый,
Как голодным «хамам»
Тяжко жить без крова!

И смычком по струнам
Грянул в возмущенье,—
Задрожали птицы,
Смолкло пчел гуденье.

Пенью музыканта
Скрипка вторит смело.
Скоро песню «хама»
Мир услышит целый.

И песни молчат, и веселья не видно,
        И старость почувствовал юный,
И звонкие ноты на скрипке брать стыдно,—
        Порваны радости струны.
Художников краски — горе рисуют,
        И тени с холстов не сходят,
И грустно поэты ныне рифмуют,
        И кровью сердца исходят.

На востоке рдеет небо;
Так и надо, эка небыль!
Реки крови льются в море,
Гибнет там солдат от горя
Без рубашки и без хлеба;
Так и надо, эка небыль!

Угнан сын, расстанься с мужем.
Мы царю послушно служим.
Наши стоны рвутся в небо,
Но молчим мы — эка небыль!

Бьет казак, жандарм стреляет,
Спины нам налог сгибает,
С соли дань плати и с хлеба —
Мы и платим, эка небыль!

Люди падают в столице:
Пули бьют и в грудь, и в лица…
Шли с попом, подняв иконы,
К государю бить поклоны.
Сыпал пули царь, как с неба, —
Так и надо, эка небыль!

Дурней крестят на свободу.
Царь науку дал народу,
Показал нам, словно с неба:
Больше нет в царе потребы!

Слышен крик Гапона: «Нужно
Поступать тут ладно, дружно,
Нужно бомбой, пулей, дробью
Бить по подлости и злобе,
И тогда смахнем мы быстро
Всех антихристов, министров!»
Голос с неба возвещает:
«По царю петля скучает!»

С той поры Москва, Варшава,
Рига, Вильнюс и Либава —
Наш народ семьею всею
Гонит вон царя-злодея!
Люди слышат голос с неба:
«Больше нет в царе потребы!»

Бомба — трах! В куски Сергея,
Мирский мчит домой скорее,
Царь дрожит, министры млеют,
Бедоносцев аж болеет.

Побросали каски, бляхи…
Но всего страшнее — ляхи:
Смело колют, точно целят —
Словно жито, чертей мелют.
С неба слышится народу:
«Взять пора ему свободу!»