Виталий Коржиков - Морской сундучок
— Акула!
Один из электриков стал выбирать леску. На крючке, прозрачный от жира и солнца, дёргался молодой акулёнок и пытался схватить электрика за палец.
— Вот это улов, — оценил добычу начальник рации.
— Да выбрось ты его! — сказал Ваня. — На что он мне.
Но тут через борт перелез тонкий, чёрный индиец. Это подошли уже баржи с грузом и грузчиками. И на корму к нам торопился их повар. Он увидел акулу, протянул руки:
— Не надо выбрасывать! Дайте нам. Это очень вкусно!
Электрик стряхнул акулёнка, забросил леску и мгновенно вытащил ещё одного.
Повар достал тесак и стал с размаху рубить акулу на куски и бросать в котёл. И я тоже взял леску. Мне тоже хотелось поймать акулу.
ГОВОРИТ «МОСКВА-РАДИО»
Я насадил на крючок кусок рыбы, опустил его в воду и стал ждать. Но акула не дёргала.
— Насади мяса, — сказал артековец и накрошил ножом баранины.
Я продел крючок в кусок мяса, и алый комок быстро пошёл ко дну. Леска тут же натянулась, дёрнулась в глубине и поехала, разрезая воду.
На крючке отчаянно дёргалась тяжёлая серая рыбина. Я схватил её за жабры. Она выгнулась и больно ударила меня шипом.
— О палубу её, о палубу! — крикнул Коля.
Я шмякнул рыбину, выдернул крючок и снова метнул в воду.
Но клёв кончился. Рядом со мной пританцовывал индийский повар, тянул какую-то непонятную песню. От берега к нам шли баржи с мешками. Опять пахло кунжутом, пылью. На краю неба отражался пустынный песок.
Вдруг леску слегка повело.
— Э-эй! Внимание! — сказал Коля.
Леска ушла под корму. Я отвёл её от винта и стал тянуть.
— Дёргай! — крикнул Коля. — Дёргай!
Я потянул быстрее.
Но тут откуда-то сверху меня окликнул Митя. Я показал: тихо — акула.
Но Митя закричал ещё громче:
— Какая акула?! Скорей в рубку! Москва!
— Что? — переспросил я.
— Москва! — крикнул, волнуясь, Митя. — Москва!
Леска полетела в воду, и я со всех ног бросился в рубку.
Начальник рации поднял вверх палец и повернулся в кресле. Он снял наушники, передал мне и поднёс поближе микрофон. Я затаил дыхание и вжался в кресло.
В наушниках зашептало, зашелестело знакомое: «О мама миа!», раздался чей-то крик: «Вася, больше не пущу!»
И вдруг откуда-то донёсся голос:
— «Старый большевик», «Старый большевик», говорит «Москва-радио», говорит «Москва-радио». Сейчас будете говорить. С кем будете говорить?
Я назвал фамилию, домашний телефон и испугался: а вдруг дома никого нет?! Вот так фокус будет! Но всё равно радостно: я слышу Москву! Голос из Москвы. Через пустыню, через хребты Гиндукуша. Кругом пески, волны, индийские акулы, а я говорю с Москвой.
СКОРО!
Радио зашипело, я не выдержал и закричал:
— Алло! Алло!
— Спокойно, «Старый большевик», — сказала в Москве телефонистка. — Сейчас будете говорить. Говорите…
Я нажал на кнопку приёма, и в трубке тотчас раздалось:
— Алло, алло! Это кто? Папа?
— Конечно, я! Здравствуй!
— Как здоровье? — донеслось из Москвы.
— Здоров! Здоров!
— А что ты сейчас делаешь?
— Акулу ловлю! — крикнул я.
В Москве что-то грохнуло! Наверное, у сына из рук выпала трубка.
— Шутишь! — сказал сын.
— Какие там шуточки! — сказал я.
И в рубку донёсся голос артековца:
— Акула!
В это время в трубке затрещало. Разряд. Наверное, где-нибудь между нами — на Гиндукуше или в Сибири — ударила молния… А потом раздался уже тихий голос:
— Долго ты ещё?
— Так ведь ещё Австралия и Новая Зеландия! — сказал я.
— Ты и так уже полгода плаваешь. И командировка твоя кончилась. Да и судно на Зеландию, говорят, ушло…
— А как же кенгурёнок? — спросил я.
— Приезжай без кенгурёнка, — сказал сын. — Ладно?
— Ладно!
— Скоро?
— Скоро! — сказал я, а сам посмотрел в иллюминатор на пустыню, от которой тянулись баржи с мешками.
Вот загрузят нас через недельку или две, и тронемся в обратный путь. Через Индийский океан, мимо Индии и Цейлона, через Андаманское море и Малаккский пролив. Мимо Тайваня, мимо Филиппин, мимо Японии. А потом из Владивостока через всю Сибирь самолётом в Москву.
Скоро! Очень скоро!
ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА БЫТЬ!
Ещё два месяца нас перебрасывало с волны на волну. То Индийский океан устраивал шумные пляски, валил с борта на борт, то во все флейты свистели ветры в Японском море. Наконец подошли мы к японским островам, остановились у вулкана. Сосенки с островов протянули навстречу нам ветви, пахнуло зимой.
Открыл я иллюминатор — полетели в него снежинки. Подставил я ладони. Снежинки-то свои, родные, с севера! Сели на руку одна, другая. Даже в горле защипало. Здравствуйте, милые! Летят снежинки, тают, а всё равно на руки садятся, своего узнают! Впереди родина, Владивосток. Вот и конец плаванию!
Стал я складывать вещи, каюту чистить, хлам выбрасывать. Поднял было осколки от кокосовых орехов, пошёл к трапу. А Валерий Иванович, «Чудеса ботаники», остановил меня:
— Что выбрасываешь? Да ты лучше с собой возьми. Им любой мальчишка обрадуется. Орех-то кокосовый, из Индии.
Положил я осколки в картонный ящик.
А тут заглядывает Иван Савельич.
— Пошли, — говорит, — за бечёвкой в артелку. Вещи увязывать.
Спустились в артелку по трапу, а там уже вся команда. Боцман отматывает бечеву — парусник и летучую рыбу упаковывать. Валерий Иванович — чтобы орехи связывать. Целую рощу домой увозит! Да и мне есть что увезти. Художнику — кисти, другу — монеты…
Вернулся я в каюту, открыл чемодан, а сверху — ещё чашка из Сан-Франциско, по которому мы всей командой ходили. Рядом лежит слон из Кочина. Стоят японские куклы — вон сколько проплыли! А под ними маленькая книжица — пропуск в Диснейленд.
Уложил я всё, связал. И кружку, и слона, и кисти. Всё потихоньку вспомнил. И так получилось: и Индия, и Япония, и Америка — всё одной морской верёвочкой связано.
Только вот жаль, что Австралия и Новая Зеландия не увязались. А хотелось бы мне кенгурёнка покачать на ладони.
Но тут зашёл в каюту Веня, подбросил на ладони монету и протягивает мне.
— Б-бери, — говорит, — сыну отдашь! М-монета-то с к-кенг-гуру.
Положил я её рядом с сувенирами.
Стали мы подходить к Владивостоку; поднимаемся на цыпочки, в сопки вглядываемся, а навстречу идут суда. Мы — туда, а они — оттуда. Смотрю я и думаю: «Куда это они? Может, в Австралию, может, в Японию?» Тут я, как наши ребята в Бомбее, позавидовал: «А что, неплохо бы опять с ними в дальние страны!»
Подумал и рассмеялся: «А может, и ничего, что я пока не побывал ни в Австралии, ни в Новой Зеландии? Есть ещё куда плыть!»
Правильно сказал когда-то мне капитан: «У каждого впереди должна быть своя Новая Зеландия».
А что? Верно!
Обязательно должна быть.
Впереди.
1974 — 1975 гг.