Виталий Коржиков - Морской сундучок
Обзор книги Виталий Коржиков - Морской сундучок
Предисловие автора
Много лет назад во Владивостоке, на выступлении в одной из школ, я читал свои морские стихи и рассказывал о дальнем рейсе, о том, что у нас случалось в Арктике, у берегов Кубы и Индонезии, кого встречали, что интересного видели, а ребята наперебой спрашивали:
— А акул видели?
— А китов встречали?
— А когда-нибудь тонули?
— А кого-нибудь спасали?
— А плавание было кругосветным?
Я отвечал, что и тонули, и спасали, и акул и китов видели, и плавание действительно было кругосветным…
Вдруг встал один бойкий мальчишка и сказал:
— Вот здорово было бы, если бы вы написали для ребят большую морскую книжку! На все бы вопросы разом ответили!
Я сам любил в детстве читать книги о приключениях, о путешествиях, потому-то и оказался на берегу Тихого океана и стал матросом. Совет мальчишки мне запомнился. И взрослые серьёзные люди — Корней Иванович Чуковский, Валентин Петрович Катаев, Агния Барто, автор знаменитой книги про капитана Врунгеля Андрей Некрасов и многие друзья советовали мне то же самое. Да и замечательный издатель детских книг Константин Федотович Пискунов не раз говорил:
— Обязательно напишите весёлую морскую книжку для детей! Для мальчишек!
Я в то время писал уже большую «взрослую» книгу и собирался в новое плавание. Но тут случилось со мной неприятное происшествие: крепко зацепило меня корабельным тросом, и я, весь в гипсе, надолго застрял на берегу. И вдруг неожиданно для себя, отложив «взрослые» дела, написал для ребят повесть «Весёлое мореплавание Солнышкина», а потом «Солнышкин плывёт в Антарктиду» — про приключения доброго компанейского парнишки, который стал лихим моряком.
А потом были книги: «Морями-океанами» и «Волны словно кенгуру» — о кругосветных плаваниях. А следом — «Что случилось на границе», потому что дружил с пограничниками и ходил с ними тигриными тропами. А дальше — «Коготь динозавра», потому что не раз ездил по пустыням Монголии к тем местам, где раскапывали останки динозавров. И книги стихов «Морской сундучок» и «Сорок белых кораблей» — потому что какое же море без морских стихов и песен. И получилось, что все эти книги — для детей.
Конечно, ответить на все ребячьи вопросы мне пока не удалось. Но, может быть, я ещё напишу кое-что. Про тех людей, которые спасли меня во время войны. И про то, как дружил со старшими мальчишками, которые и заразили меня мечтой о море. Они тоже мечтали о дальних плаваниях и полётах, пели песенки о капитане Гранте и о весёлом ветре. Но грянула война — и все они ушли на фронт и погибли в жестоких боях, защищая Родину.
Я их всегда помню. Всю жизнь чувствую, что они рядом со мной — в плавании, в полёте, в дальней дороге. Плывут, поют, задают разные вопросы. И мне на них хочется — надо! — хорошо и честно ответить.
В и т а л и й К о р ж и к о в
МОРСКОЙ СУНДУЧОК
Стихи и рассказы
КАЧКА
А что такое
Качка?
Уже четыре дня
На палубе — горячка,
В каюте — толкотня.
Ботинки бродят сами —
Я слышу их шаги,
Разводят рукавами
На стенах пиджаки.
Вода
То хлещет сбоку,
То лезет из угла,
И прыгает
У кока
Посуда со стола.
Но разве качка это?
Бывает, рулевой
Штурвал уже с рассвета
Бодает головой.
Волна поднимет лапу,
Ударит судно в нос —
И катится по трапу
До кубрика матрос.
А море зарокочет,
Поднимет
Десять лап —
Он кубарем
Грохочет
Из кубрика на трап.
Но вот он, берег!
Косо
К нему идёт корма,
И косо
На матроса
Уставились дома.
Тяжёлыми шагами
Он сходит с корабля,
И долго под ногами
Качается земля.
ПАУЧОК
Как-то в конце лета взяли мы в таёжном порту на теплоход лес для Японии, спустились вечером по реке вдоль желтеющих шумных берегов и побежали по морю.
А утром стали мыть судно. Грязь долой, щепу долой! Кто внизу палубу из шлангов окатывает — брызги радугой во все стороны, кто возле шлюпок. А мне с дружком досталось мыть мостик и палубу возле рулевой рубки.
Щёткой драили, шваброй мыли.
Вымыли, вычистили — всё бело! Солнце светит, словно и ему приятно на такую чистоту смотреть. И море, и небо чистые. Только где-то далеко-далеко у горизонта тучки похаживают.
Капитан вышел из рубки, сощурился, прошёл из угла в угол, окинул взглядом палубу, стены, ничего не сказал, лишь кивнул. Значит, хорошо. А потом вдруг поднял голову и весь потянулся вверх.
— А это что? — спрашивает.
Я тоже посмотрел вверх и оторопел. В углу, под навесом, золотится паутинка, а на ней лесной паучок качается. И откуда только взялся! И мылом ведь мыли, и щёткой драили.
Капитан махнул пальцем:
— Убрать паука!
Сбегал я за тряпкой, возвратился, а паучка-то нету. Ни паучка, ни паутинки. Может, ветром сдуло, а может быть, каплями сбило. Солнце вон припряталось, мы к тучам подобрались, дождь накрапывает.
Тут выглянул капитан, посмотрел вверх — нет паутины — и кивнул: «Порядок».
Следующим утром поднялся я к рубке. Опять паутинка горит, тоненькая-тоненькая. Опять паучок на ней качается. Ни волн, ни ветра не боится.
А рядом опять стоит капитан и его разглядывает. Я снова бросился за тряпкой. Капитан махнул рукой, говорит:
— Отставить! Сейчас, кажется, дождь пойдёт.
И в самом деле — стало вдруг прохладно, мрачно. Паучок стал сматывать паутину и только в щёлочку под крышу спрятался, из туч полетело по всему морю: пах! пах!
— Не трогать паука! — рассмеялся капитан. — Он нам погоду будет предсказывать.
Не трогать так не трогать. Да и веселей с ним: свой, таёжный!
Так он и прижился. Как только начнёт паутинку сматывать, все шумят:
— Задраить иллюминаторы: паук сматывается!
А если будет тихо и ясно, то развесит свою сеть и бегает по ней из стороны в сторону, словно драит, чистоту наводит, чтоб не ругали. Пароход-то у нас чистый.
И команде это понравилось. Один ему муравьиное яичко из коры выковырнет. Другой мошку выловит.
Пришли в Японию — исчез паучок. И все про него забыли. Да и где тут помнить! Шумят над головой громадные краны, поднимают брёвна, бегают по трапам в жёлтых касках японские грузчики, кричит на причале паровоз, лязгают вагоны…
Но вот повернули мы обратно — и сразу его вспомнили. Кто-то пожалел:
— Наверное, подцепили нашего морячка бревном, унесли.
Капитан вслух подумал:
— А может, спрятался? Боялся, чтоб в Японии не оставили? Так зачем нам его оставлять!
Паучишка словно этого только и ждал. Хоть забился далеко, а всё, наверное, слышал. Выбрался тут же наверх, подвесил свою пряжу в знакомом углу и давай бегать из стороны в сторону.
Мы работаем, порядок наводим, и он у себя чистит, как матрос, старается. А как же? Домой идём.
ЗВЕЗДОПАД
Звездопад, звездопад!
Звёзды падают,
Шипят.
На трубу,
На рубку,
На воду
И в шлюпку.
Август нам
Под крик «ура!»
Звёзды сыплет из ведра.
А в воде дельфины
Подставляют спины,
Бьют хвостами
И сопят.
Ночь ликует:
Звездопад!
ЧАСЫ
Перед долгим плаванием в Америку и в Индию товарищ на прощание подарил мне часы.
— Вот тебе, — говорит, — носи. Ни на работу, ни на обед не опаздывай!
Надел я их и побежал вверх по трапу.
Целую неделю наш пароход гудел в сыром тумане, чтобы с кем-нибудь не столкнуться. Я стоял на вахте и то и дело поглядывал на часы. Правильно идут, да только что-то очень медленно. Не спешат стрелки, тянется время… Туман!
Но потом подул ветерок, небо проветрилось, заголубело, по волнам запорхали солнечные искорки — и часы словно бы заработали быстрей!
Вышли мы все на корму — палубу от ржавчины чистить. Стучим кирками, дерём скребками до блеска. Ходят руки туда-сюда, как пружины. Ветер мокрую спину холодит, рвёт вверх рубаху, как крылья. Хоть и нелегко нам, а весело.
И время торопится. Посмотрел на часы — час пролетел. Глянул снова — второй куда-то делся!
Заработался я, разошёлся и не заметил, как задел рукой угол трюма. Решил снова взглянуть на часы, смотрю — что такое?! Уже час работаю, а время то же самое, что и раньше.
Я прислушался — молчат часы. И стрелки не шелохнутся.
Подошёл наш боцман и спрашивает:
