Фахриддин Гургани - Вис и Рамин
Он замерзал, завеянный пургой,
Не мог рукою двигать и ногой.
Покинутый любимой, полон боли,
Гнедого повернул он поневоле.
Вздымался он горой средь снежных троп,
А горе в нем вздымалось, как сугроб.
Он говорил: "О сердце, не робей,
Что выросло число твоих скорбей!
Случается в любви такое дело,
Когда страдают и душа и тело.
Но это бедствие переживи
И откажись навеки от любви.
Свободным станешь ты, а свет свободы
Развеет все неправды и невзгоды.
Но только после не влюбляйся вновь, -
И вновь тебя не огорчит любовь.
Я все утратил, жалкий и гонимый,
К чему ж на всех углах взывать к любимой?
Увы, я в горе с ног до головы,
От мира мне досталось лишь "увы"!
Увы моим томлениям в неволе,
О, тщетно за мячом я гнался в поле!
Увы моим надеждам: в эти дни
Ничем, как ветер, сделались они!
Я говорил тебе: "Нам бесполезно
Идти дорогой, на которой -- бездна",
Советовал: "Язык мой, онемей,
Не говори с возлюбленной моей,
Услышишь лишь насмешки", -- и воочью
Во всем я убедился этой ночью.
Как только признаешься в сильной страсти, -
Ты у любимой сразу же во власти.
Все в ней -- высокомерье, прихоть, ложь,
В ее любви ты счастья не найдешь.
О сердце, лучше б мы с тобой молчали!
Ты высказалось -- и полно печали.
Пословица влюбленным пригодится:
"Должна быть молчаливой даже птица"!
ВИС РАСКАИВАЕТСЯ В СВОЕМ ПОСТУПКЕ
Смеется над людьми превратный мир, -
Обманчивый, невероятный мир!
То нас обрадует, то нас обидит,
То приласкает, то возненавидит,
И, неудачник, он играет с нами,
Как фокусник с блестящими шарами.
Но глупы мы или бессильны, что ли?
Иль мы другой не заслужили доли?
О, если б ты от алчности отвык,
Не разглашал бы тайн твоих язык.
Ни перед кем ты не склонял бы шеи,
Тебе б дышалось легче и вольнее.
Не знал бы козней, лжи и безразличья,
Как от чумы, бежал бы от величья.
Не будь судьба коварна и пристрастна,
Она бы нас не мучила напрасно,
Как Вис и как Рамина в те года:
Влюбленных разделила вдруг вражда.
Когда Рамин покинул Вис в унынье, -
Ты скажешь: бес унылым стал отныне!
Вис ужаснулась. Видела она:
Сама себя обидела она!
Заплакала, как туча в непогоду,
И сердце погрузилось в эту воду.
Цветы своих ланит втоптала в прах
И била камнем по груди в слезах, -
О нет, по камню камнем ударяла:
Она возлюбленного потеряла.
Рыдала: "Как судьба моя мрачна!
Увы, любви проиграна война!
Зачем я над собою меч простерла,
Зачем сама себе сдавила горло?
Зачем любовь держала под замком
И стала я сама себе врагом?
Кто ныне от беды меня избавит
И зло, что сотворила я, исправит?"
Кормилице сказала: "Поспеши,
Найди лекарство для моей души.
Зачем же родила родная мать
Такую дочь, как я? Нельзя понять!
Стояло счастье у моих ворот,
Но приказала я: пусть прочь пойдет!
Вина мне в кубок налил верный друг,
Но кубок выронила я из рук.
Мой прах развеял горький вихрь степной,
И ныне ливень бедствий надо мной.
Сильней гремят его громов раскаты, -
Еще сильнее боль моей утраты.
Как нищая, безрадостно кричу:
Я погасила радости свечу!
Кормилица, Рамина догони,
Скорее ненаглядного верни,
Поводья поверни коня гнедого,
Скажи: "Я всадника простить готова!
Приди: нет в мире страсти без обид,
Не будет счастлив тот, кто не скорбит,
Отчаянье живет с надеждой вместе,
И состоит любовь из ласк и мести.
Но месть твоя была в твоих делах,
А месть моя была в одних словах!
Но так всегда бывает в этой жизни:
Там, где любовь, -- там спор и укоризны.
Ты сам с подругой часто был суров, -
Зачем же от моих бежишь ты слов?
Тебя обидели мои упреки,
Меня -- твоя измена, друг жестокий!
Мои слова звучали б, несомненно,
Иначе, если б не твоя измена.
Ужели я могла молчать в ответ
На то, что ты нарушил свой обет?"
Ступай -- и пусть вернется он с тобою,
Чтоб обратилась я к нему с мольбою."
ПРИМИРЕНИЕ ВИС И РАМИНА
Кормилица приводит Рамина к Вис. Несмотря на долгие
жалобные просьбы Вис, Рамин не соглашается простить
ее. Вис отворачивается от него с гневом, теперь уже
непритворным. Тогда наступает черед Рамина просить у
нее прощения. Влюбленные мирятся. Снова они предаются
тайком утехам любви под самым носом шаха Мубада, не
подозревающего, что Рамин находится в Мерве.
РАМИН ПОЯВЛЯЕТСЯ ПЕРЕД ШАХОМ
Весь месяц длилась пылкая услада
Двух кипарисов радостного сада.
Хотя зима из Мерва не ушла,
Повеяло дыханием тепла.
Сказал Рамин, что был стройней самшита:
"Пора пред шахом мне предстать открыто,
Нельзя нам тайну долее скрывать,
Чтоб не разгневался Мубад опять".
Тогда уловки в ход пустил хитрец,
Тайком, в ночи, покинул он дворец,
Умчался, чтоб не видела охрана,
И повернул обратно утром рано,
И, словно долгим истомлен путем,
В ворота въехал на коне гнедом.
Покрытый пылью и дорожным прахом,
Он поспешил предстать пред шаханшахом.
Служители поведали владыке:
"В твою столицу прибыл солнцеликий,
Он украшает мир, как тополь строен,
Сквозь вихрь и снег примчался знатный воин,
В глухой степи встречал и ночь и день,
И вот -- в пути истлел его ремень".
Вошел Рамин, -- склонилась пред царем
Глава, сверкающая серебром.
Обрадовался шах в своем чертоге,
Спросил он о здоровье, о дороге.
Ответствовал Рамин: "О шах счастливый,
Самодержавный, славный, справедливый!
Дружи всегда с великою победой
И, кроме счастья, ничего не ведай.
Да будешь ты превыше всех времен,
А именем -- превыше всех имен.
Да будешь сопричастен светлой доле,
Вкушая благо на своем престоле.
Сердца да станут Демавенда шире
От счастья, что ты правишь в этом мире!
Меня воспитывал ты с детских лет,
Твоей любовью ныне я согрет.
Ты дал мне власть, казну, богатство, славу,
Ты для меня -- отец и шах по праву.
Могу ль себя считать я добрым сыном
И не грустить в разлуке с властелином?
Честь для меня -- я большей не найду -
Служить привратником в твоем саду!
Какому прегрешенью я обязан,
Что я разлукою с тобой наказан?
В Гургане я возглавил смельчаков,
Его поля избавил от волков.
Я Кухистан освободил от скверны,
Теперь со львами там пасутся серны.
Пришел я в Шам, в страну армян, в Мосул,
Твоих врагов я сокрушил, согнул
И, царским ореолом осиянный,
Смотрю с презреньем на земные страны.
Все дал мне бог, но не дал одного:
Быть возле шаха и хвалить его!
С тех пор как я с тобою разлучен,
Мне кажется -- грызет меня дракон.
Хоть много у творца щедрот несметных, -
Не исполняет он все думы смертных.
Я на царя хочу взирать, как раб, -
Поэтому покинул я Гураб,
Спешил быстрей, чем влага ключевая,
Охотой пропитанье добывая.
Как лев, я мчался и кормился дичью,
Чтоб приобщиться к царскому величью,
Чтоб на тебя взглянуть, о царь владык!
Моя душа сияет, как цветник,
А сердце превратилось в сто сердец
С тех пор, как я увидел твой дворец.
От твоего возликовал я вида,
О царь, украшенный венцом Джемшида!
Вблизи царя побыть мне так приятно.
Прикажешь -- поверну коня обратно.
Что мне милей, чем каждый день и час
Владыки выполнять любой приказ?
Сказать я вправе, что твоим приказам
И душу я препоручил, и разум.
Я знаю: стану чище и мудрей,
Лишь сердце я склоню к царю царей."
Расцвел властитель от таких похвал,
В ответ Рамину ласково сказал:
"То, что ты сделал, сделал ты ко благу.
Ты проявил правдивость и отвагу.
Тебя увидеть -- радость для меня,
Но знай, что одного мне мало дня.
Еще на всем лежит зимы покров,
А это время песен и пиров.
Когда ж начнет весна благоухать,
В дорогу ты отправишься опять.
Помчусь и я с тобою до Гургана:
Весною дома -- грустно, скучно, странно.
Теперь ступай, смени одежду в бане,
Избавься от дорожных одеяний".
Ушел Рамин, а шах, вкусив отрады,
Прислал ему богатые наряды.
Три месяца Рамин в пирах провел,
Забот не зная, радостно расцвел,
Достиг всего, к чему он был влеком,
С прелестной Вис встречался он тайком.
Не ведал шах, ни двор его, ни свита,
Где страсть победоносная сокрыта.
Не мог бы и помыслить шаханшах,
В каких они встречаются местах!
МУБАД ЕДЕТ НА ОХОТУ
Весна заветной дождалась поры,
В степях, в горах раскинула шатры.
Стал этот бренный мир неузнаваем,
Земля казалась благодатным раем.
Стал молод мир, и все, что было дряхло,
Цветущей, свежей юностью запахло.
Земля была как царская казна:
