Низами Гянджеви - Семь красавиц

Тот, кто стражем сокровенных перлов тайны был,
Россыпь новую сокровищ в жемчугах раскрыл.

На весах небес две чаши есть. И на одной
Чаше —камни равновесья, жемчуг — на другой.

А двуцветный мир то жемчуг получает в дар
Из небесных чаш, то — камня павшего удар.

Таково потомство шахов. Перлом заблистать
Может шахский сын — и камнем тусклым может стать.

Не во всем отцу подобен сын и не всегда.
И жемчужину рождает камень иногда.

Дан такой пример был в прошлом, в поученье нам, —
Ездигирд был грубым камнем, жемчугом—Бахрам.

Тот — карал, казнил, а этот одарял добром, —
Был булыжник рядом с перлом, острый шип с плодом.

Тем, кто в кровь о тот булыжник ноги разбивал,
Сын его для исцеленья свой бальзам давал.

И когда в глазах Бахрама первый луч дневной
Омрачен был этой ночи славою дурной,

Мудрецы и звездочеты вещие страны,
Искушенные в деяньях солнца и луны,

Взвесили созвездья неба, думая, что тут
Лишь дешевый блеск свинцовый вновь они найдут.

Но они чистейшей пробы золото нашли,
Жемчуг в море, драгоценность в камне обрели.

И увидели величье, славный путь побед,
Лучезарный свет в тумане предстоящих лет.

Пламенел тогда в созвездье Рыбы Муштари,
А Зухра горела справа, под лучом зари.

Поднялась в ту ночь к Плеядам месяца глава,
Апогей звезды Бахрама был в созвездье Льва.

Утарид блеснул под утро в знаке Близнецов,
А Кейван от Водолея отогнал врагов.

Встал Денеб против Кейвана, отгоняя тень,
Мирно в знак Овна входило Солнце в этот день.

Так сошелся в гороскопе вещий круг светил.
Муштари в созвездье Рыбы счастье возвестил.

Со счастливым гороскопом, что описан вам,
При благоприятных звездах родился Бахрам.

Ездигирд — его родитель, неразумный шах,
Стал раздумывать в прискорбье о своих делах.

Что ни делал он — все тщетно, прахом все ушло,
Ибо семена насилья порождают зло.

Хоть имел детей и раньше этот властелин,
Умирали все, остался лишь Бахрам один.

И к решенью звездочеты мудрые пришли,
Что воспитывать Бахрама надобно вдали,

Что его в страну арабов надо отослать,
Что его у мужа чести надо воспитать.

Молвили, что там, быть может, счастье он найдет
И друзей в Арабистане верных обретет.

Вопреки установленьям строгой старины,
Перенесть росток решили в сад иной страны.

Ездигирд себялюбивый сына не любил,
Он спокойно на чужбину сына отпустил.

Для него решил в Йемене он поставить трон,
Чтоб от смут земли Аджама был он удален.

И в страну Йемен к Нуману он послал гонца,
Чтобы царь Нуман Бахраму заменил отца.

Он просил, чтобы Бахрама взял к себе Нуман,
Чтоб в саду Нумана вырос и расцвел тюльпан,

Чтоб его наукам царским обучили там,
Чтоб страною научился управлять Бахрам.

Сам Нуман за ним приехал и увез домой
Сына шаха, — скрыл в чертоге месяц молодой.

Тот родник, чей морем позже разлился поток,
Сохранил и как зеницу ока он сберег.

Минуло четыре года; мальчик подрастал;
Как степной онагр, он резвым и красивым стал.

И тогда Мунзиру — сыну — молвил властелин:
«Он растет, но огорченьем скован я, мой сын.

Климат здесь сухой, весь край наш солнцем раскален.
Он же — с севера, и нежен по натуре он.

Нам возвышенное место надо отыскать,
Нам его в прохладе горной надо содержать,

Где бы северный лелеял тело ветерок,
Где бы отдых был приятен, сон ночной глубок,

Чтобы в климате хорошем рос он, как орел,
Чтобы крылья он и перья крепкие обрел,

Чтобы запятнать природу шаха не могли
Этот зной и сухость праха, дым и пыль земли».

Ездил шах Нуман с Мунзиром среди гор и скал,
Мест хороших для Бахрама долго он искал,

Где б от солнечного зноя не было вреда,
Где бы ветерок прохладу приносил всегда.

Не могли в стране такого места отыскать,
Где бы вырастить Бахрама им и воспитать.

И решили светлый замок с башней возвести.
Нужно было для постройки зодчего найти.

Много было иноземных зодчих и своих,
А для дела не годился ни один из них.

Но однажды до Нумана долетела весть:
«Шах! Такой, тебе пригодный, мастер в Руме есть.

Слава дел его по странам катится рекой;
Словно воск, податлив камень под его рукой.

Строить быстро и красиво он имеет дар,
Он из рода Сима, имя славному — Снмнар.

Красотой его построек всякий изумлен,
В Сирии в горах Ливанских зданья строил он,

И в стране, где Нил лазурный падает с небес,
Каждое его созданье — чудо из чудес.

Хоть себя Симнар лишь зодчим скромно называл,
Он художников славнейших миру воспитал.

Стоя там, где строить зданье он предполагал;
Паутину балок в небе взором он свивал.

Он, как Булинас из Рума, разумом глубок;
Открыватель талисманов, маг и астролог,

Знает он о нападенье яростной луны
И о мести солнца — тайну звездной вышины.

Он для вас дворец, как платье царское, соткет.
На дворце такой высокий купол возведет,

Что созвездья, словно пояс, купол обовьют,
И ему Плеяды сами светоч отдадут».

Сердце вспыхнуло в Нумане, жгли его, как жар,
Эти вести, это имя чудное — Симнар.

Он послал гонца, который бойко говорил
По-румийски. Тот Си-мн-ара быстро соблазнил

Бросить Рум. И вот к Нуману зодчий привезен.
Услыхав, чего хотели от него, и он

Воспылал желаньем — дело начинать скорей,
Возвести дворец, достойный отпрыска царей.

Пятилетие трудился над постройкой он.
Был рукою златоперстой дивно возведен

Замок, башенки вздымавший к звездам и луне,
Сновиденьем возникавший в синей вышине.

И второй Каабой в мире этот замок стал.
Был резьбой он весь украшен, золотом блистал,

Горною лазурью, краской, что красней зари.
Наподобье неба сделан купол изнутри;

Опоясывали небо девять сфер вокруг,
Полный образов, что создал Север, создал Юг, —

Купол был тысячеликим, сказочным Лушой.
Созерцая свод, усталый отдыхал душой.

Дивною дарил прохладой он и в летний зной.
А когда горел, как солнце, купол под зарей,

Гурия завязывала очи полотном.
Словно рай, красив, удобен был прекрасный дом.

Будто небо в славе солнца, свод горел огнем.
Бычьей кровью камень с камнем скован в своде том.

Был подобен купол небу, влаге и огню;
Трижды цвет свой и сиянье он менял на дню.

Как невеста, он одежды пышные сменял.
Синим, золотым и снежным светом он сиял.

Пред зарей, когда лазурным небосвод бывал,
Плечи мглою голубою купол одевал.

А когда вставало солнце над земной чертой,
Свод пылал, как солнце утра, — ало-золотой.

Тень от пролетающего облачка падет —
Снежно-белым делается весь дворцовый свод.

Цвета неба — он миражем в воздухе висел,
То румийцем белым был он, то, как зиндж, чернел.

Вот Симнар работу кончил — снял леса со стен,
Красотой своей постройки взял сердца он в плен

Стен и купола сиянье разгоняло мрак.
Замку новому названье дали — «Хаварнак».

И великую награду шах Симнару дал.
Половины той награды он не ожидал.

С золотом и жемчугами длинный караваи
Тяжко вьюченных верблюдов дал ему Нуман,

Чтоб и в будущем работал на него Симнар.
Если впору не раздуешь ты в тануре жар,

Злополучное жаркое будешь есть сырьем,
Но сторицей возвратится, что за труд даем.

А когда такую милость зодчий увидал,
Молвил: «Если б ты мне раньше столько обещал,

Я, достойное великой щедрости твоей,
Зданье создал бы — красивей, выше и пышней!

Багрецом, лазурью, златом башни б расцветил,
И поток столетий блеска б их не погасил.

Коль желаешь — будет мною зданье начато
Завтра ж! Этот замок будет перед ним ничто.

В этом здании — три цвета, в том же будет сто!
Это — каменное; будет яхонтовым то.

Свод единственный — строенья этого краса,
То же будет семисводным — словно небеса!»

Пламенем у падишаха душу обняла
Эта речь и все амбары милости сожгла.

Царь — пожар; и не опасен он своим огнем
Только тем, кто в отдаленье возведет свой дом.

Шах, что розовый кустарник, ливнем жемчугов
Сыплет. Но не тронь — изранит жалами шипов.

Шах лозы обильной гроздья на плечи друзей
Возложив, их оплетает силою ветвей.

И, обвив свою опору, верных слуг своих, —
Из земли, без сожаленья, вырвет корень их.

Шах сказал: «Коль этот зодчий от меня уйдет,
Он царю другому лучший замок возведет».

И велел Нуман жестокий челяди своей
Зодчего схватить и сбросить с башни поскорей.

О, смотри же, как судьбою кровожадной он
Сброшен с купола, который им же возведен!

Столько лет высокий замок он своей рукой
Строил. И с него мгновенно сброшен был судьбой!

Он развел огонь и сам же в тот огонь попал.
Долго восходил на кровлю — вмиг с нее упал.

В высоте ста с лишним гязов замыкая свод,
Он не знал, что, труд закончив, гибель там найдет.

Выше хижины он замка строить бы не стал,
Если бы свою кончину раньше угадал,—

Возводя престол, расчисли ранее всего,
Чтобы не разбиться, если упадешь с него.

И взвилось петлей аркана до рогов луны
Имя грозное Нумана с дивной вышины.

И молва, что он волшебник, с той поры пошла,
И владыкой Хаварнака шаха нарекла.