Тимур Кибиров - Стихи

Зимний снег,
и летний зной,
и осенний листопад,
и весенняя капель —
сердцу памятны досель,
сердцу много говорят.

Говорят они о том,
что позаросло быльем,
что со Светою вдвоем
чувствовали мы.
И со Светкою другой,
и с Тамаркой роковой,
с Катериной,
и с Мариной,
как-то даже с Фатимой!

Говорит со мной Природа
о делах такого рода,
что, пожалуй, не к лицу
слушать мужу и отцу.

Ты ответь, натурфилософ,
почему любой ландшафт
вновь родит во мне желанье
слушать робкое дыханье,
выпивать на брудершафт?..

Борода седа уже.
Я уже на рубеже.
Божий мир и впрямь прекрасен.
Время думать о душе.

Когда я уйду…
и когда я вернусь…
когда я исчезну вообще —
нашмыганным носом прижавшись к стеклу,
ты вспомнишь, дружок, обо мне!

Ты вспомнишь, как так же, сквозь то же стекло
ждала ты под утро меня.
Небритый и потный, в тяжелом пальто
спешил я, и каялся я,

скользя по раскисшей московской зиме —
ее, как меня, развезло…
Ты вспомнишь и вздрогнешь, дружок, обо мне
и всхлипнешь над этим пальто.

И вспомнишь закат за окном и в окне
увидишь все тот же закат,
который пылал в вечереющей мгле
в годину ГБ и ЦК.

Когда я уйду на покой от времен,
уйду от хулы и похвал,
ты вспомнишь, как в нарды играл я с тобой,
как я без конца мухлевал.

Ты вспомнишь, когда я уйду на покой
долой с невнимательных глаз,
одну только песню, что пел я с тобой,
а также любимый романс —

про старый тот клен,
и про темный тот дуб,
про то, отчего так светло,
про тот одинокий, кремнистый тот путь,
которым я, Лена, ушел!

Вернее, уйду… И не скоро еще!
Но точно уйду – и тогда
ты вспомнишь, задрыга, как нехорошо
себя ты сегодня вела!

I can write this shit,
I can read this shit,
только что-то неохота,
голова трещит!

Голова трещит,
и вообще тошнит…
PoПtique, philosophique…
I fuck all this shit!

Престарелый юнкер Шмидт
в зеркало глядит,
сам себе он говорит:
«Это что за вид?!»

Вынимает пистолет
он на склоне лет,
чтоб Творцу вернуть билет.
– Нет, мой милый, нет!

Дорогой, честное слово,
это глупо и не ново,
некрасиво, нездорово!
Ты же офицер!

Верь, дружок, календарю!
погляди на Деларю —
он, хотя и камергер,
подает пример!

Ты же не какой-то штатский!
Брось свой пистолет дурацкий!
Ус расправив залихватский,
выгляни в окно —

сквозь метели свистопляску
едет мальчик на салазках,
без причины, без опаски
лыбится смешно!

Дело в том, что скоро Пасха!
В самом деле скоро Пасха!
Сплюнь тра раза, вытри глазки!
Смирно!
Шаго-о-м
арш!

Для отрока, в ночи кропающего вирши,
мир бесконечно стар и безнадежно сер.
И правды нет нигде – ни на земле, ни выше,
и класс 9-й «А» тому живой пример.

О скука, о тщета! Обыденности бремя
сносить не станет сил! И не хватает слов,
чтоб высказать им всем, чтобы порвать со всеми,
бежать, бежать, бежать, смываться вновь и вновь!

Мамаши в бигудях, и папеньки в подтяжках,
с пеленками любовь, и с клецками супы.
Действительно, кошмар. Скипай скорей, бедняжка,
куда глаза глядят, подальше от толпы!

Куда глаза глядят? – На небо иль под юбку.
Но в небе пустота, под юбкой – черт-те что.
О, как не пригубить из рокового кубка,
когда вокруг не то, всегда, везде не то!

Когда тошнит уже от пойла общепита,
когда не продохнуть, ни охнуть от тоски,
когда уже ни зги от злости и обиды,
когда уже невмочь…
О, детские мозги!

Взгляни – цветы добра взрастают вдоль дороги —
ромашка, иван-чай, и лютик, и репей,

и этот – как его?.. Пока еще их много.
Куда тебя несет? Останься, дуралей!

Присядь. Перекуси. Успеется, сердешный.
Она сама придет. Не торопи ее.
И так уж наш пикник оцеплен тьмой кромешной,
и так уж все вокруг и гибнет, и поет.

Оцеплен наш бивак. И песня наша спета.
Но ноты и слова запомнит кто-нибудь.
Чего ж тебе еще? Ни одного куплета
нам больше не сложить, уж ты не обессудь.

Уж вечер. Уж звезда, как водится, с звездою
заводит разговор. Разверзла вечность зев.
Осталось нам прибрать весь мусор за собою,
налить на посошок и повторить припев:

Смерть, старая манда, с дороги! Не чернила,
не кровь и не вода, но доброе вино
с бедняцкой свадьбы той нас грело и пьянило,
Мария с Марфой нам служили заодно!

Мария с Марфой нас кормили и поили.
Нам есть чего терять. Нам есть жалеть о чем.
Буквально обо всем. Буквально до могилы.
А может, и потом. Должно быть, и потом.

В общем, жили мы неплохо.
Но закончилась эпоха.
Шишел-мышел вышел вон!
Наступил иной эон.

В предвкушении конца —
ламца-дрица гоп ца-ца!

Сколько волка ни корми —
в лес ему охота.
Меж хорошими людьми
вроде идиота,

вроде обормота я,
типа охломона.
Вновь находит грязь свинья,
как во время оно.

Снова моря не зажгла
вздорная синица.
Ля-ля-ля и bla-bla-bla.
Чем же тут гордиться?

Вновь зима катит в глаза,
а стрекоза плачет.
Ни бельмеса, ни аза…
Что все это значит?

Поэзия! – big fucking deal!
Парча, протертая до дыр.

Но только через дыры эти
мы различаем все на свете,

поскольку глаз устроен так:
без фокусов – кромешный мрак!

Гляди ж, пацан, сквозь эту ветошь,
сквозь эту мишуру и ложь —
авось хоть что-нибудь заметишь,
глядишь, хоть что-нибудь поймешь.