Юргис Балтрушайтис - Лилия и серп

В тревогах жизни, в час непрочный,
Свой жар лишь вешним снам предав,
Молись, душа, тропе восточной
И шелесту росистых трав…

Дышать тревогой переменной
Всему, что в яви, суждено,
И все, что было — колос тленный,
Отдавший Пахарю зерно…

И Суд веков замыслил строго,
Чтоб был лишь мигом беглый миг,
Чтоб билось сердце у порога
Свершений и надежд своих…

Но Зодчий дней, в любви суровой,
Торопит каждый взмах крыла,
Чтоб мука смерти жизнью новой
И новой юностью была…

И вечно-вечно свет поющий
Венчает тьму приявиших прах —
Молись, душа, заре грядущей,
Забрезжившей в твоих слезах…

В глухом кругу пустынных дней
Будь тверд, будь скор,
Ведь много трудных ступеней
К вершинам гор…

В забвенных вихрях полноты
Замедли шаг,
У их смолкающей черты
Ты будешь наг…

И, исчерпав их хмель и шум,
В закатный миг
Ты не узнаешь гордых дум,
Ни снов своих…

И пусть прекрасен вешний луг
Росой цветов,
Их стройность древний грузный плуг
Измять готов…

И вдруг поникнет смертный сев,
Что цвел, как кровь,
И ты, светло на мир прозрев,
Ослепнешь вновь…

Где было пламя, тень падет
Вблизи, вдали,
И горько в грудь твою войдет
Вся скорбь земли.

В моей судьбе все царство праха было…
В моей судьбе
Так часто сердце падало, и стыло,
И знало вновь миг пламени в себе.

В рассветный час мне дан был кубок дрожи…
В рассветный час
Я принял посох смертных бездорожий,
Где пыль и зной равно встречают нас…

И в полдень мой — я с солнцем пламенею…
И в полдень мой
В полях земли упорствую и сею
С надеждою и верою немой.

А ввечеру я встречу тень в покое…
А ввечеру
Я в звездный храм свершение людское,
Как жатву праха, кротко соберу!

Чуть внятно дышит вечер поздний
И, дольний довершив предел,
Последний миг из часа розни
Отсталой искрой догорел…

И в слитной яви мир всечасный
Сошел на смертную межу,
И к звездной тайне, в Храм безгласный,
Я в думах праха восхожу.

И сердце, что в бреду боролось
И было в тлен облечено,
Вплетает ночь в свой звездный колос,
Как полновесное зерно…

И грудь, дрожавшая без крова
Средь смуты дня, — в дневном плену,
От чар ночных приемлет снова
Согласие и тишину…

Спеши ж расторгнуть чудом Тени
Всю боль и горечь дольних слез,
Кто в вещий час ночной ступени
Свой жребий к вечности вознес!

Знаю я в яви вселенной
Плач на рассветном пороге,
Путь человеческий в зное,
Длящийся ложно —
Знаю, как сердце земное
Хило во сне и в тревоге,
Немощно в радости бренной,
В скорби ничтожно…

Вижу я в смертной истоме
Годы, заботы и крохи
Блага, блаженство и рядом
Горе у двери —
Юность с седеющим взглядом,
Старость с проклятьем во вздохе,
В нищем и княжеском доме
Те же потери…

Снится мне в жизни, однако,
Цвет человеческой доли,
Сила души беспечальной
В мире и в споре,
Верую в жребий венчальный,
В царствие часа без боли,
В посох, ведущий из мрака
Вечные зори…

Верую, верую, Боже,
В сумрак, о звездах поющий,
Свет беззакатный, сулящий
Чудом страданья…
Верую в молот разящий,
В пламя и в меч создающий,
В жертву зиждительной дрожи,
В мощь упованья!

Едва колебля пламя жизни пленной
Сквозь легкий сон души,
Плывет-струится час обыкновенный,
Как дым в тиши…

Немого сердца тень не ранит…
Мысль, как пчела
Из цвета в цвет, в былые дни заглянет,
И вновь дремота, как была…

И с каждым мигом длится безраздельно
Облекший явь покои,
Как смутный отзвук песни колыбельной
В судьбе людской…

И греет грудь пустыми снами
Насущный свет,
Как если б бездны не было пред нами,
Как будто тайны несказанной нет…

И дремлет ум. Ленив и своенравен
Его слепой досуг,
Как если б был всей бездне мира равен
Наш смертный круг…

Учись у пламени живого,
Как в час ущерба вспыхнуть снова,

И в гранях полноты заметь,
Как в пепле часа должно тлеть…

Чтоб было время снова ало,
Исполни жребий искры малой,

И, пав на трут, обманешь тень,
И будешь весь — как красный день…

И в сонных гранях тьмы полночной,
Koгдa приспеет час урочный,

Змеись к дубраве в тишине,
И встанет дерево в огне…

А там, с шипеньем, в беге метком,
Струясь, звеня, по сучьям, веткам,

Сжигая боль твоих оков,
Ты расцветешь до облаков…

И дрогнув вдруг, над сном и тенью,
В просторе, преданном смятенью,

Земле поведает набат,
Как ты прекрасен и богат!

Ты принял крест земного ига,
Весь свет и боль его постиг,
Когда впервые к чаше мига
Устами бледными приник…

Отведав сладости короткой,
Ты сеял слезы, пролил кровь,
И сам влачил невзгоду кротко,
Чтоб бледный призрак встретить вновь…

Безумным сном о капле блага
Ты был в степях земли гоним,
Не замедлял над бездной шага,
Спускался в рудники за ним…

Тянись, спеши с тоской и дрожью
За зыбкой искоркой во мгле,
Что смертной истиной и ложью
От века стала на земле,

И, миг познав, плетись от пира
Своей неверною тропой,
Как мудрый царь с державой мира
И прозревающий слепой…

Жар снов людских — как маков цвет,
Вес дел — горчичное зерно,
И быть их часу в славе лет
Не суждено.

Плывет сквозь бред в земном плену
Рассветно-стройный звон веков,—
Но сердцу, преданному сну,
Чуть слышен зов.

Где вечный жребий завещал
Упорству плуга шелест нив —
Хоть длинен стебель, колос мал,
И жнец ленив…

Где гнет пыланье мести взрыл,
Рука восставшая слаба,
И свет лишь сказкой мига был
В груди раба…

Просторен парус, ветер тих —
И у руля — всечасный страх,
И водит душу смертный миг
Из праха в прах…

В борьбе веков велик ваш долг суровый,
Влачащие ярмо земли сердца,
Бездольные избранники христовы,
В цепях труда — сподвижники Творца!

Невольник нивы, древний Божий воин,
Чей каждый миг — лишь дрожь и дрожь в пыли,
Ты средь людей один венца достоин,
Что вырыл плугом солнце из земли.

Раб молота, кующий месть в кинжале,
Как в славе часа жребий твой ни мал,
Свое упорство слив с упорством стали,
Ты строил век и мудрость дня ковал…

И ты, пастух, что меришь в жизни сроки
Безлюдием звериного пути,
Благословен твой жребий одинокий,
Твой Посох будет в вечности цвести!

И пусть ваш долг в кругу неволи цепкой
И сир, и строг, как ваша скорбь строга,
Но на земле лишь вами время крепко,
Из ваших слез возникнут жемчуга.

Свершится мера трепета и бега,
И вы, изведав тень земной зари,
Войдете в свет на брачный пир Ночлега —
Поденщики, жнецы и косари!