Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920
Светлейший князь Волконский*
в конверте, адресованном «Его благородию Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину)», прислал на бумаге, украшенной княжеским гербом, письмо такого содержания:
«Владимир Ильич,
Прочитав „декрет об уничтожении сословий“ и т. д., я открыл Гёте и вот что прочел:
Im Nebelgeriesel, im tiefen Schnee,
Im wilckn Wald, in Winternacht,
Ich horte der Wolfe Hungergeheul,
Ich horte der Eulen Geschrei:
Wille worn worn worn!
Wille wo wo wo!
и т. д.
Примите уверение в должных к Вам чувствах.
Светлейший князь Петр Петрович
Волконский».
Беру на себя смелость дать слабый перевод утешившей бывшее «сиятельство» строфы Гёте, продолжив ее соответственным образом:
В туманной мгле, в сугробах снежных,
Ночной порой, среди глухих лесов,
Я слышу вой волков голодных и мятежных,
Я слышу крики сов:
У, вы! У, вы!
У – вы!
В тревоге горестной, прислушиваясь к вою,
Светлейший князь поник светлейшей головою:
Ужели скатится корона с головы?
– Увы!
Светлейшей голове быть без короны княжьей, –
Нет силы у князей бороться с силой вражьей:
Кость черная дает всей кости голубой
Последний, страшный бой!
– Ой! – Ой! – Ой!
Волконский, кланяйся всем прадедам и дедам!
Конец приходит дармоедам.
Забудь свой княжеский покой,
Пошевели рукой,
Возьмись-ка за работу
До устали – до поту,
Отведай жизни трудовой,
А там уж вой:
– Ой! – Ой! – Ой!
Птицеловы*
Весною некий птицелов
Ловил перепелов:
Лежал в траве густой часами,
На сети на свои глядел издалека, –
Перепела ж ловились сами.
Была ли на сетях приманка велика?
Да ровно никакой! Доверчиво и смело
Шли птицы на привычный зов:
Обманщик ловкий, птицелов
Перепелиный бой подделывал умело!
Как много в наши дни вот этаких ловцов
Средь политического поля!
- «Земля и воля!»
- «Земля и воля!»
– «Права!» – «Порядок!» – «Хлеб!» –
свистят со всех концов.
Кто верит всякому «на вид – социалисту»,
Те уподобятся легко перепелам.
Друзья, судите не по свисту,
А по делам!
Плохое утешение*
Оренбургское войсковое правительство энергично готовится к борьбе с большевиками.
Атаманом Дутовым стягиваются все мобилизованные казаки, причем концентрация казачьих войск происходит в направлении Царицына, Кинели и Астрахани.
(«Новый луч», 8 дек.)«Нет Каледина! Авось
Поякшаемся мы с Дутовым!»
Меньшевик, надежды брось;
Дутов станет Подведутовым!
Вот, как пить дать, подведет!
Кто осилит рать свободную?
Трудовой казак нейдет
На измену всенародную!
Мечты 109 депутатов Учредительного собрания*
«Мир, земля а воля – вот наше знамя в Учредительном собрании для троих дней и недель».
(Из письма 109 депутатов «народу».)Депутатского письма
Содержание весьма
Умилительное:
«Депутатское лицо
Не пускают на крыльцо
Учредительное!
Мы толпимся у дверей,
Ах, скорей, скорей, скорей!
Нам неможется.
Дорог, дорог каждый час,
Царство русское без нас
Все разложится!
Рты бы только нам открыть,
Показали бы мы прыть
Учредительную!
„Мира, воли и земли!“
Мы бы песню завели
Удивительную.
День пропели и второй,
А на третий – в скрипке строй
Поубавили.
И, вздохнувши веселей,
Мы бы крылышки смелей
Порасправили!
В ход пустивши пустомель,
Черный люд бы пять недель
Мы морочили:
Ду-ду-ду да ду-ду-ду!
Глядь, помещичью беду
И отсрочили!
Ду-ду-ду да ду-ду-ду!
Знай, натягивай узду
Помаленечку.
Неча дело торопить,
После можно прикупить
Деревенечку!
После. После. А пока
Объезжали б мужика
Норовистого,
Да в деревню той порой
Привели казаков строй,
С ними – пристава.
Чрез полгода – через год
Пустим „полный задний ход“.
Что нам станется?!
Как оглянется народ:
Ни земельки, ни свобод
Не останется.
Ежли, вставши на дыбы,
Разъяренные рабы
С нами схватятся, –
Мы учены уж, ей-ей,
Толстой шкурою своей
Все поплатятся:
Бунтарей в кнуты, в кнуты!!
Ох вы, сладкие мечты
Упоительные!
Ох, кружится голова,
Ох, скорей бы нам права
Учредительные!»
Мир!*
Умолкли злобные проклятья.
Кровавый кончен пир.
И близок, близок, сестры, братья,
Мир, долгожданный мир!
– Мир! – зову братскому я внемлю.
Вчерашний враг – мне друг.
Где кровь лилась, сырую землю
Прорежет мирный плуг!
Звени, набата голос медный!
Вставай, рабочий люд!
Пой, торжествуя, гимн победный,
Освобожденный труд!
1918
Донская песня*
Казак вино пьет, – денег не дает,
Денег не дает, девицу зовет:
«Поедем со мной к нам на тихий Дон!
У нас на Дону весело живут:
Не ткут, не прядут, – Сладки вина пьют!»
Отвечает тут девица с тоской:
«Ах, любезный друг, ты казак донской,
Ах, не надо мне твоих сладких вин:
Любо жать мне хлеб да свозить в овин,
Любо мне попрясть, любо мне поткать,
К доле трудовой мне не привыкать.
Песни трудовой – нету веселей,
Трудовой казак мне всего милей.
Ты скажи-скажи, кто ты есть таков:
Из какой семьи, из каких полков?
За кого стоишь на родном Дону,
За простой народ аль за старшину?»
Весь расцвел казак, словно алый мак,
Свой, в мозолях весь, крепко сжал кулак:
«Ты, душа-краса, погоди-постой:
Я донской казак из семьи простой;
За простой народ я в родном краю
Как допрежь стоял, так теперь стою.
И вся речь твоя больно мне люба,
Знать, свела с тобой нас одна судьба.
Уж как похвалюсь я на всем Дону,
Что послал мне бог чистый клад – жену:
Она – ткать и прясть, она – поле жать,
Вольных казаков каждый год рожать!»
У господ на ёлке*
Помню – господи, прости!
Как давно все было! –
Парень лет пяти-шести,
Я попал под мыло.
Мать с утра меня скребла,
Плача втихомолку,
А под вечер повела
«К господам на елку».
По снежку на черный ход
Пробрались искусно.
В теплой кухне у господ
Пахнет очень вкусно.
Тетка Фекла у плиты
На хозяев злится:
«Дали к празднику, скоты,
Три аршина ситца!
Обносилась, что мешок:
Ни к гостям, ни к храму.
Груне дали фартушок –
Не прикроешь сраму!»
Груня фыркнула в ладонь,
Фартушком тряхнула.
«Ну, и девка же: огонь! –
Тетушка вздохнула. –
Все гульба нейдет с ума,
Нагуляет лихо!
Ой, никак, идет „сама“!»
В кухне стало тихо.
Мать рукою провела
У меня под носом.
В кухню барыня вошла, –
К матери с вопросом:
«Здравствуй, Катя! Ты – с сынком?
Муж, чай, рад получке?»
В спину мать меня пинком:
«Приложися к ручке!»
Сзади шум. Бегут, кричат:
«В кухне – мужичонок!»
Эвон сколько их, барчат:
Мальчиков, девчонок!
«Позовем его за стол!»
«Что ты, что ты, Пелка!»
Я за материн подол
Уцепился крепко.
Запросившися домой,
Задал реву сразу.
«Дём, нишкни! Дурак прямой,
То ль попорчен сглазу».
Кто-то тут успел принесть
Пряник и игрушку:
«Это пряник. Можно есть».
«На, бери хлопушку».
«Вот – растите дикарей:
Не проронит слова!..
Дети, в залу! Марш скорей!»
В кухне тихо снова.
Фекла злится: «Каково?
Дали тож… гостинца!..
На мальца глядят как: во!
Словно из зверинца!»
Груня шепчет: «Дём, а Дём!
Напечем-наварим.
Завтра с Феклой – жди – придем.
То-то уж задарим!»
Попрощалась и – домой.
Дома – пахнет водкой.
Два отца – чужой и мой –
Пьют за загородкой.
Спать мешает до утра
Пьяное соседства.
Незабвенная пора,
Золотое детство!
Кто защищается*
