Вера Камша - Герои на все времена
Бывают мирные эпохи без полководцев. Бывают спокойные эпохи без великих открытий. Бывают неяркие эпохи без взрывных, переворачивающих мир талантов. Не может быть эпохи без людей, делающих дело. Вернее, может, только эта эпоха надолго не затянется, ее сменит другая, в сравнении с которой любая постапокалиптика покажется идиллией.
И нынешний конкурс — дань чувству справедливости, попытка хоть как-то изменить баланс литературных весов в пользу тех, кто создает и хранит.
Двигая камни, врубаясь в лес,
чтоб сделать путь прямей и ровней,
ты видишь кровь — это значит: здесь
прошел один из ее Детей.
Он не принял мук ради веры святой,
не строил лестницу в небеса,
он просто исполнил свой долг простой,
в общее дело свой вклад внеся.
Открывает сборник городская фэнтези. Наше время, наша страна, наши люди и не только люди. Название раздела «Ангел-хранитель» говорит само за себя, только — ангел ангелу рознь, да и внешность у ангела может оказаться такой, что коллеги не упадут в обморок лишь по причине форс-мажора: некогда падать — хранить надо. И хранят в меру сил и способностей.
Разные они, эти хранители, — и профессии у них разные, и рабочий инструмент. Три добрых молодца из трех не самых добрых миров («Ангел-хранитель»), столкнувшись под московскими елками, действуют по обстановке, превращая в оружие все, что под руку подвернется. Подозрительный тип Вовка и заподозривший его участковый («Заступник») лезут к черту в зубы с «АКСУ», мечом и святой водой. Таинственный Степан («Дворник на радуге») больше надеется на метлу, ведь он в самом деле работает дворником и убирает мусор. Не только тот, безобидный, что заметен каждому. Ну а что делать простому российскому оборотню («Песец для котенка»)? У бедняги в волчьей ипостаси только и есть, что зубы, нюх и… совесть, которая и вынуждает его нарушить обязательные для всех оборотней РФ правила проживания. И угодить в ангелы-хранители… А что граждане приняли его за одичавшую овчарку, так это даже хорошо. Каков же он все-таки — наш ангел? Нелюдь, пришелец, специально обученный рыцарь или любой из нас? Обычный человек с обычными делами, заботами, страхами? Вышел в оказавшийся роковым вечер из метро, но до дома так и не добрался. И теперь бросает на кон негаданное бессмертие, спасая уже чужую жизнь («Сорок вторая»). Зная, что напрасно, что сроки вышли, что судьбу не изменить, — и все равно пытаясь отменить неотменимое. Человек может так мало, человек может так много… Эта тема красной нитью проходит через следующий раздел, объединивший то, что в старину назвали бы притчами.
Эльдорадо… Мечта конквистадоров, сказочная страна золота и драгоценных камней, но не ради золота рвется к неведомым берегам молодой капитан («Твое Эльдорадо») и не ради монарших наград. Его ведет Муза дальних странствий, та самая, гумилевская. Капитан находит острова своей мечты и приносит в дар своей королеве. Вместо золота, и королева понимает и принимает дар. Мир должен быть открыт, только любое ли открытие — благо? Не об этом ли воркуют «голуби Теслы», великого ученого и изобретателя, чья жизнь до сих пор остается загадкой? Почему легендарный серб поступил так, как поступил? Можно ли жить одной лишь наукой, не думая о том, что несут твои открытия? И можно ли доверить правителям земным то, что борзописцы окрестили сверхоружием?
Мы так и не узнаем, отчего в одночасье погиб мир из рассказа «Сосны на морском берегу» — не оттого ли, что люди получили в свои руки то, к чему не были готовы? Или причина была иной? Так ли это важно сейчас, когда ты остался один? Намного важнее другое — что ты сотворишь с упавшим на твои плечи небом и собственной душой? Останешься ли собой в сгоревшем мире? Останешься ли собой в мире, где можешь получить все, отбросив ерунду вроде совести, любви, творчества, памяти?
Единое правительство, единый язык, единый закон, единое телевидение… Для всех, кроме горстки не пожелавших принять новый порядок упрямцев. Ирландское семейство, украинец, русский, пожилая норвежка, пара американцев… Кто они на самом деле, эти так называемые националисты — балласт на ногах объединенного человечества или его последняя надежда («Я, русский»)?
Шаг от страшного до смешного и обратно не всегда заметен сразу, но всегда внезапен. Чего, кроме смеха, можно ожидать от открывающей фэнтезийный раздел повести с оптимистическим названием «Здравствуйте, я ваша теща» — и ведь не какая попало теща, а самая настоящая аристократка. Расщедрившаяся Судьба отсыпает герою всяческих благ — и должность, и недвижимость, и тещу знатную… приятно, не так ли? В сказке, может, и приятно, в действительности — далеко не всегда. Потому что отнято у тебя все, чего ты раньше желал, вся твоя прежняя жизнь — а взамен дана совсем другая. И придется принять ее, нежеланную и чужую, и пройти до конца — чтобы спасти тысячи других жизней.
Не хочется? Трудно? Бывает и хуже, герой рассказа «Хранитель рукописей» тому свидетель. Темен, труден и страшен его долг. Лучшие люди королевства смотрят вслед монстру с ужасом и отвращением, и неудивительно, ведь его работа состоит в уничтожении древних знаний. Это известно всем, в отличие от имени убийцы («Сорок оттенков черного»), чье преступление всколыхнуло целый город. Улик никаких, все черным-черно, страсти накаляются, а мистер Холмс в данном мире не предусмотрен. Нет его и в Лондоне, утонувшем в канун Нового, 1900 года в небывалом снегу, потому что это другой Лондон, и проблема, что обрушилась на министра Ее Величества, отнюдь не криминального толка. Попробуйте-ка в считаные часы подручными средствами исправить ошибку гения, тут впору кинуться за помощью к нечистой силе. С благословения священника, разумеется («Народ шестерни»).
А вот в корыстных и тем более преступных целях апеллировать к нечисти не стоит, хотя некоторым сие и неочевидно («Не буди…»). Результат подобной сделки, самое малое, испортит праздник тысячам людей, но разбитые витрины и унесенные шляпы — такая ерунда в сравнении со слезинкой ребенка и рвущимся к вожделенной должности карьеристом. Хорошо хоть, нечисть оказалась пусть заспанной и вредной, но честной, так что не торопитесь шарахаться от чужака только потому, что он чужак. «Всякой твари земной» есть место под солнцем. И всякому дару. И даны разумным тварям клинок и молитва, доблесть и сострадание, все мы люди, и все мы звери, но как узнать, когда час для меча, а когда для милосердия?
Узнают. Если не разумом, то сердцем, и становятся милосердны в бою и беспощадны в храме, потому что так надо. Следующий раздел — псевдоисторическое фэнтези. Иные миры, но как же они похожи на наш!
Вспоминают былую войну князь и генерал («Осенние яблоки»). Для молодых она была давно, для них — только что. Не осталось у князя-некроманта иного выхода, только сделать то, что он сделал, потому и похоронил себя победитель в северных владениях. Неспешно течет беседа, и пахнет, пахнет в доме поздними яблоками, а разговор продолжается. Теперь говорит старый Ян («Паромщик»). О своей молодости, лихой и горькой. О лезущей из соседней державы уже нечеловеческой мерзости. О скончавшемся намедни правителе, которого оплакивают все от мала до велика. Правильно оплакивают, спас покойник страну, а что не был ангелом во плоти, что загубил счастье Яна и не заметил, так могло быть и хуже, тем паче война не кончена и воспоминания прерывает бой. Для кого-то — последний, для кого-то — первый…
Великое и смешное, неизбежное и случайное, уродливое и прекрасное… Из скольких смальт мозаичник Время («Стурнийские мозаики») выкладывает картину, имя коей История? Восстают против бессмертных титанов люди и кентавры («Боги смотрят»). Штурмуют захолустную имперскую крепость осмелевшие варвары («Имя им — легион»). Ждет своего единственного девушка из провинциальной харчевни («Рыжий вечер»). Суетятся, обделывают свои делишки халифы на час («И вновь на весну надеюсь…»). Флейта фавна поет о любви, китара человека будит прошлое. И прошлое подставляет плечо настоящему, спасая будущее. Именно это и предстоит узнать, понять, прочувствовать девчонке-послушнице («Всех поименно»). Наша память, наша благодарность воскрешает тех, кто уже защитил нас еще до нашего рождения, — и они снова заслоняют нас от беды. А значит, мир оберегают и те, кто хранит павших от забвения. Всех. Поименно.
«Сказание о сестре Софии и падении Константинополя» открывает раздел исторической фэнтези. Плавно льется старинный сказ. Обо всем поведает он в свой черед — о последнем императоре и безвестном иноке, о подвиге и предательстве, о негаданном чуде и о великом завете, вобравшем в себя слишком многое из того, что нельзя терять. Да и пристало ли сказителю торопиться, когда речь его о великом граде, сами стены которого святы?
