Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Оставь Берлин, где мгла, и пыль густая,
И жидок чай, и пустословят фаты,
Что гегелевским разумом богаты,
О боге и вселенной рассуждая.

Нас встретит солнце Индии, блистая,
Там амбра расточает ароматы,
И к Гангу тянется, чьи воды святы,
В одеждах белых пилигримов стая.

Где пальмы веют и мерцают волны,
Где стебель тонкий лотосы подъемлют
К престолу Индры в голубом эфире{44}, —

Там я, восторга и смиренья полный,
Скажу, у ног твоих упав на землю, —
«Madame! Вас нет прекрасней в этом мире!»

Рокочет Ганг; сбежав со скал в долины,
Вдаль антилопы из зеленой сени
Умно глядят; цветное оперенье
Показывают важные павлины.

И ввысь из сердца солнечной равнины
Цветов все новых рвутся поколенья;
Тоской любви звучит кокилас{45} пенье —
Как хороша ты в красоте невинной!

Бог Кама{46} озарил тебя сияньем,
В шатрах твоей груди он обитает
И дышит в голосе твоем чудесном.

Вассант{47} к устам твоим приник лобзаньем;
В твоих очах миры я открываю,
И в собственном становится мне тесно.

Рокочет Ганг, великий Ганг бурлит;
Обагрены зарею Гималаи;
Из мрака рощ баньяновых шагая,
Орда слонов топочет и трубит.

Коня за образ!{48} Образ где сокрыт,
Чтобы сравнить, прекрасная, младая,
О несравненная моя, святая,
Тебя, кто сердце радостью поит!

Ты видишь, как ловлю я образ зыбкий,
И с чувствами и с рифмами в боренье.
Увы, твой смех — награда всех тревог.

Ну что же, смейся! В честь твоей улыбки
Гандарвы{49} звуком цитр и песнопенья
Наполнят солнца золотой чертог.

Звезда взошла во тьме моей ночи;
Отрадный свет дают ее лучи;
Они сулят мне новой жизни дни —
Не обмани!

Как вверх к луне встает морской прилив,
Так все к тебе души моей порыв:
Виновны дивных глаз твоих огни —
Не обмани!

Как Мерлин{50}, я обречен
В жертву чарам; я прикован,
И в кругу, что заколдован,
Я вращаться осужден.

От красавицы нет мочи
Оторваться мне: лежу
Я у ног ее, гляжу
По часам любовно в очи.

Словно сон, бегут недели,
Дни, часы… Ее слова
Понимаю еле-еле,
Сознаю свои едва.

Иногда прикосновенье
Уст ее к устам моим
Мнится мне, — и в те мгновенья
Я в душе огнем палим.

Люблю я эту бледность тела —
Покров души изящной, очи
Огромные и эти кудри
Вокруг чела, как крылья ночи!

Жену как раз такого сорта
Искал я долго повсеместно;
Я тоже оценен тобою,
И это мне, конечно, лестно.

Найдя во мне, чего хотелось
Тебе самой, ты щедро станешь
Меня лобзаньями счастливить, —
Потом, как водится, обманешь.

Из края в край твой путь лежит;
Идешь ты — рад не рад.
По ветру нежный зов звучит —
И ты взглянул назад.

Твоя любовь в стране родной;
Манит, зовет она:
«Вернись домой! Побудь со мной!
Ты радость мне одна».

Но путь ведет все в даль и тьму.
И остановки нет…
Что так любил — навек к тому
Запал возвратный след.

Сегодня ты такой печальный,
Каким уж не был много дней!
Щека блестит росой хрустальной,
И вздохи сердца все слышней.

Иль вспомнил родину в далеком,
В туманно-призрачном былом?
Ведь ты бы рад был ненароком
Побыть в отечестве своем.

Иль вспомнил даму, что так мило
Бывала гневною подчас?
Сердился ты — ей грустно было,
Потом смеялись всякий раз.

Иль вспомнил тех, что обнимали
Тебя, как друга, в страшный миг?
В груди желанья бушевали,
Но оставался нем язык.

Иль вспомнил мать, сестру родную?
Спугнуть их образ не спеши!
Мой милый, дрогнула, я чую,
Решимость дикая души.

Иль вспомнил щебет птиц и сени
Густого сада, где вкушал
Блаженство юных сновидений,
Где ты робел, где ты мечтал?

Уж поздно. Дали серебрятся
Сквозь мокрый снег белесой мглой.
Однако время одеваться
И ехать в гости. Боже мой!

И я когда-то знал край родимый…
Как светел он!
Там рощи шумны, фиалки сини…
То был лишь сон!

Я слышал звуки родного слова
Со всех сторон…
Уста родные «люблю» шептали…
То был лишь сон!

Бежим! Ты будешь мне женой!
Мы отдохнем в краю чужом.
В моей любви ты обретешь
И родину, и отчий дом.

А не пойдешь — я здесь умру,
И ты останешься одна,
И будет отчий дом чужим,
Как чужедальная страна.

Дохнула стужей весенняя ночь,
Дохнула на голубые цветы,
Они увяли, опали.

Веселый парень подружку любил,
Ни матери, ни отцу не сказал, —
Тайком увез дорогую.

Их горькая доля по свету гнала,
Их злая мачеха-жизнь извела,
Нужда иссушила, сгубила.

И липа цветет над их могилой,
И свищет птица да ветер унылый,
А под шатром зеленых ветвей
Печалится мельник с милой своей.

И птица так нежно и грустно щебечет,
А ветер так тихо и странно лепечет, —
Любовники молча внемлют ему
И плачут — и все не поймут почему.

Любовь их была глубока и сильна:
Мошенник был он, потаскушка она.
Когда молодцу сплутовать удавалось,
Кидалась она на кровать — и смеялась.

И шумно и буйно летели их дни;
По темным ночам целовались они.
В тюрьму угодил он. Она не прощалась;
Глядела, как взяли дружка, и смеялась.

Послал он сказать ей: «Зашла бы ко мне!
С ума ты нейдешь наяву и во сне;
Душа у меня по тебе стосковалась!»
Качала она головой — и смеялась.

Чем свет его вешать на площадь вели;
А в семь его сняли — в могилу снесли…
А в восемь она, как ни в чем не бывало,
Вино попивая с другим, хохотала.