Анна Брэдстрит - Поэзия США

Я бросил чтенье, я бегу от книг,
         Рассеянно скользит по строчкам взгляд,
За миром строк встает его двойник:
         Гляжу в окно и вижу ближний сад.

Хорош Плутарх, и величав Гомер,
         В любом стихе Шекспира все цветет,
Но не хочу ни правды, ни химер,
         Ни щедрых, но искусственных красот.

Какое дело мне, что Илион
         Ахейцами был взят в конце концов?
Орешником тенистым осенен,
         Я наблюдаю битву муравьев.

Угоден олимпийцам алый цвет
         Иль черного значенье предпочтут?
Врагов Аякс осилит или нет?
         Мне дела нет, ведь жизнь не там, а тут.

Захваченный паденьем триумвира,
         Могу я, замечтавшись, пропустить,
Что тучи как подвижники Шекспира
         Уже спешат в сражение вступить.

Пока не вступят в схватку роковую,
         Пока лишь втайне стиснут кулаки,
Под изголовье клевера нарву я
         И спрячу меж фиалок башмаки.

Но вот уж и начало рукопашной!
         И ветерок, суфлирующий им,
Разносит капли первые над пашней,
         Над садом, над Уолденом моим.

И ливень грянул! Я промок насквозь.
         Но солнце, как в трагедии — надежда,
Пробилось из-за туч и принялось
         Сушить — еще под струями — одежду.

И словно бы финальная свирель
         Дождя, уже унесшегося вдаль,
С деревьев наземь брызнула капель —
         И в чашах листьев засверкал хрусталь.

И все же солнце в полузабытьи
         И светит, увлажненное, вполсилы, —
И вот как эльфы волосы мои,
         Когда росою эльфов окатило.

Положась на волю Божью, знаем:
Не в забвенье дело оставляем.
Избирая дело по призванью,
Уповаем на свое дерзанье.

Когда поется мне легко,
Без напряжения и без мук,
Взлетает звук невысоко
И разливается вокруг.

Но если я спускаюсь вглубь
Себя, минуя ту черту,
Где, знаю подлинно: я глуп,
И каждый шаг невмоготу,

И, глупый, становлюсь умен;
И, сердцем дух воспламенив, —
Скорее верой вдохновлен,
Надеждой нежели, — не лжив,

Но жив, и навсегда, мой стих,
Как все, что начертал Господь, —
В косноязычье строк моих
Душа уж брезжит, а не плоть.

Но это — не последний шаг
К божественному (сил достанет) —
Оденет Видимое мрак
И Невиди́мое проглянет.

Я стану Зренье, стану Слух,
Над немотой и темнотой
Столетья проживет мой дух
В мгновенья истины святой.

Так разрастется окоем
И область слышимого мной,
Что мир предстанет незнаком —
Волшебный будет он, иной.

Твердь, суша и вода — и свет,
Их пронизавший, — все на свете,
Чему прибавится примет, —
Доподлиннее в этом свете.

Все будет нежно и светло,
Яснее солнца, громче грома,
Чтоб существо мое вошло
В жизнь мирозданья без надлома.

Я стану частью бытия,
Волненья голосу внимая,
И время, словно чешуя,
Сойдет, мне Вечность открывая.

Главенства полон этот час,
В нем жизни подлинный расцвет —
Цвет доблести не напоказ,
Залог замышленных побед.

Он настигает нас врасплох,
Когда и где угодно; он
Земных не хочет жалких крох —
И день июньский оскорблен

Забвеньем; и растет душа
И тело, гением объяты,
Как в темном царстве гашиша,
Но чище и сильней трикраты.

Восходит Муза — дщерь Небес,
Звезда над миром, надо мною —
В ее свету полно чудес
Простое празднество земное.

Ее дыханье — трепет сфер
И сердца моего биенье,
Она пускает жизнь в карьер
И время — вскачь до исступленья.

Все, что дано, — дано навек.
Крушенье ли земного шара
Лишит тебя, о человек,
Словес — божественного дара?

Любовь, ты с Музою сестра,
В одной вы ношены утробе, —
Мое сегодня, и вчера,
И завтра, и всегда — вы обе.

Тебя, о Память, я взращу,
Чтоб тьму веков ты пронизала,
В пещеры пращуров пущу
И в Золотого Века залы.

С тобой, о Вдохновенье, сгину,
Любую боль прияв, пускай я
Хоть в Ада черные глубины,
Любви из рук не выпуская.

Тщеславья нет в Певце.
Не жаждет он Венца.
Он славен во Творце,
И славит он Творца.

Сама собой в душе родится Совесть;
А Чувство с Мыслью порождают Грех
Путем противусовестных утех.
Я говорю: их надо за ворота,
Пинком, в болота.
Я жизнь люблю, рисунок коей прям,
Не покороблен там и сям,
Подобно гноем налитым прыщам.
Ведь если совесть нарывает,
Душа ее оковы разрывает.
Я души строгие люблю,
Огнеупорные на радость и страданье
И стойкие, подобно кораблю, —
Будь буря в океане иль в стакане.
Переживет та совесть, что чиста,
Одну трагедию,
Нечистая — полста.
От отчаянья
Совесть удержит,
В испытаньях путь свой держит,
Не чуткая к лести
С нападками вместе.
Там, где все отступятся в сомнении,
Совесть стоит в полунощном бдении.
Но мне нежеланна и
Душа деревянная,
Соблазнов лишенная,
Неискушенная
И тем вознесенная.
Наша совесть нам залогом.
Дело, начатое Богом,
Завершиться в нас должно —
А не быть погребено.
Нам Христос оставил право
Идти налево или направо,
Творить на выбор добро и зло,
Коли уж на то пошло.
Боже! ты приял страданье
Не за сонные созданья.
Прожил жизнь свою Исус
Не как совестливый трус.
Честный выбор, честный труд —
Я с тобою, честный люд.
Время косу править.
Время Бога славить.

Ты любо мне, когда набрякли почки
И листья лопнуть разом все спешат,
Отвергнув в бегстве от зимы отсрочки
И мчась стремглав под вешний солнцепад.
А после зеленью укроют темной
Гнездо малиновки твои листы,
И любо мне лежать в тени укромной,
Всласть разомлев от летней теплоты.
А после стылый ветр тебя разденет,
И ляжет пышный снег на кутерьму,
И сгинет все, что взор в тебе так ценит,
И тень твою я взором обойму,
Сквозь сеть ветвей всмотрюсь во вспышки звезд —
Их ярче свет, когда наш дольний путь непрост.

Несуетливые стопа и длань
Быстрей иных найдут свой путь законный —
Легки в движеньях ныне, словно лань,
А были медленней улитки сонной.
Они в трудах исправных день-деньской,
Движения покойны и степенны.
С пути не сбить их суете мирской,
Им труден путь, но дни благословенны.
Не отыскать зверью их скрытый след,
Ни нюх, ни хитрость сыску не поможет.
Душе на сем пути запретов нет —
Свободна вечно, но свернуть не может.
Сей путь означен тем, чья мощь без меры
С любовью движет атомы и сферы.

День! Я пеняю, что тебе во славу
Достойные стихи нам невподъем.
В твоих лучах мы пишем их в забаву,
Но зрим Творец их в лике лишь твоем.
О моего житья собрат великий!
Закутав тело в солнечный лоскут,
Ты ввысь идешь с востока, ясноликий,
Чтоб чад своих спасти от черных пут.
Привет тебе, о сирый пилигрим,
Чьи равно всех благословляют взоры!
Я, как и ты, иду путем своим
И в мир блаженный скроюсь, верно, скоро.
Твой новый свет, который не узрю,
На вечном западе узрит мою зарю.