Ян Райнис - Стихотворения Пьесы

От кровного, близкого мы ушли
Медленно, тихо, безвольно, покорно,
Как мертвые водоросли уплывают;
Больше не в силах они ухватиться
Вялыми щупальцами своими
Ни за кусты, ни за острую гальку,
Ни за песок побережья родного —
Они по теченью плывут.

Так нас от русла родного уносит,
Нет у нас, нет у нас больше отчизны,
Что ж нам еще остается?
В путь мы идем и пристанища ищем,
Ищем, где корни пустить и работать —
Но это не родина наша.
Больше ее мы нигде не находим
Пусть совершеннее было бы где-то,
Ярче светила, земля зеленее,
Люди спокойнее и человечней —
Это не родина, нет.

И никакой нам другой не хватит —
Но горе, если бы нам хватило
Родины новой, чужой!
И дважды горе, если бы нынче
Мы старой отчизной были б довольны,
Той самой, прежней, своей.
Клочок земли, освещенный солнцем,
Отнят у нас,
Но вместо него мы
Мир, весь мир отберем, отнимем —
Весь, целиком, до конца.

Наша отчизна должна быть просторной —
Слишком узка наша родина стала:
Мысли необщей там не вместиться,
Чувству большому раскинуться негде,
Всюду ограды давят дыханье,
Сердца бы треснули и раскололись,
Когда б хоть одну вместить захотели
Мысль, набухающую, как почка.
Ах, родина, как ты узка!

Вместо отчизны отнятой, старой,
Мы выстроим новую — лучше, красивей,
Больше всех стран и отчизн.
Мы ее выстроим из величья —
В рост человечеству, в рост его духу,
Из высоты, глубины и охвата —
В рост человечеству, в рост его чувствам,
Мы ее выстроим из братства,
Из всех языков и из всех народов,
Видов, пород, категорий и классов,
Свободными мускулами и умами,
Общим и слитным трудом.

Только изгнанники, только изгои,
Выбитые из привычных рамок,
Те, у кого отечества нету, —
Они лишь способны подняться над миром:
Только разбросанные могут сеять
В борозды жизни идеи большие;
В мыслях и в муках изгнанники духа
Будущее постигают, с которым
Слиться потомкам будет дано.

Только в изгнанье, вразброс, прорастают
Мысли о родине, большей и лучшей,
Новой — которой дано появиться
От златотканого воображенья,
От синих мечтаний, надежд зеленых,
От красной, бунтующей влаги сердца
И от прозрачных, белых рыданий…
После глубоких и черных стенаний
Вскинулся радужный пояс неба,
Мир обвязавший, объединивший
Счастьем одним.

Что ж мы уселись
И руки сложили,
Потерянно бродим
Вокруг да около,
Только вздыхая
Да причитая?

А там, за рекою,
Равнина дымится
И воздух наполнен
Клубами пара:
Копотью дышит
Машина грядущего,
Печи громадные
Жаром пышут,
В котлах громадных
Жизнь в переплавке.
Искры, снежинки —
В одно там смесились.

Пламя и влага
Живут борьбою, —
Той самой борьбой,
От которой в сторонке
Сидим и вздыхаем.
А там вихри бушуют,
А там пламя взлетает,
Там та же любовь
И ненависть та же.

А ну-ка, всмотритесь
Сквозь дымные клубы:
Там ваши же братья,
Такие же люди,
Стоят в самом пекле
И кличут к себе.

Что ж мы уселись
И руки сложили,
Потерянно бродим
Вокруг да около?
А чем же мы хуже!
Поднимемся дружно!
И встанем все вместе
В гуще огня!

Такое же пламя
И мы раздуем,
Чтоб старую жизнь
В переделку пустить.
Где бы мы ни были —
Вместе ли, порознь ли,
Живем ли на Западе
Иль на Востоке,
На Юге, на Севере, —
Не все ли равно:
Добьемся того,
Чтобы жизнь забурлила!

Юг и Север,
Восток и Запад
Слиться заставим,
Бурлить в переплавке.
Пара столбы
Пусть к небу взмывают,
Вершинами
Клубы туч задевая
И нависая
Кроной густою.
Пусть в этой тени
Старый мир скрывается,
Пусть новый мир
Сквозь нее прогревается.

С хмурого севера,
С юга блаженного,
Из Азии — отечества
Племен, народов, человечества,
Из крестоносно-панцирной Европы,
Из юной Африки,
Из-за безбрежья океана —
Клич в громах гроз и урагана:

«Братья, братья,
Ближний, дальний — без нзъятья!»
Зов: «Братья, вы на страже?»
Зов: «Братья, отвечайте!»

Отовсюду гневный клич несется,
В целом мире эхом отдается,
Несется из дали такой,
Что месяцы, годы пройдут над землей,
Пока донесется сюда.
Несется сквозь землю, гранит и года, —
Слышишь: кричат камни, земля, вода:
Мы с вами, братья!

И есть голоса,
Что слабы, как вздох или шепот,
И есть голоса:
Сокрушителен грозный их ропот.
И те, кто на молчанье были обречены,
И те, что были тише тишины, —
Как корни, вросшие в скалу,
Окрепли и могущественны стали.

Клич: «Братья, мы бодрствуем с вами —
В далях, в недрах, в глубинах!»
Клич: «Братья, мы вашему зову внимаем,
Вам братский привет посылаем!»
Как будто ветров перекличка,
Друг друга слышим ближе и ближе,
Родину слышим, вселенную слышим!

«Братья, вы на страже?»
Мы на страже, на страже!
Мы внимаем, братья, мы слышим!
Мы внимаем, братья, мы видим!
Мы на страже!

А одинок ли я из-за того,
Что в одиночестве пребываю,
Что оторвали меня от отчизны?
И только поэтому должен грустить я,
Предаваться отчаянью?

Ведь только плоть мою оторвали, —
Так сорванный лист устремляется вдаль,
Песок его хлещет и воды полощут,
И гонит его невесть куда.
Но плоть — ведь это еще не я.
Ведь это лишь моя оболочка, —
Пусть ветры гонят и треплют ее,
Я становлюсь лишь бодрее, свежее.

Смеха достойна вера сломить меня,
Мою оболочку сокрушая;
Так что ж мне грустить, что я одинок?

Но вот моя сущность — это мой дух:
Он этих страданий не ощущает, —
Глянь, среди туч, застилающих небо,
Гонимых в осенней ночи вереницей.
Спокойно и гордо месяц сияет
И твердо свершает обычный путь —
Один, но с сонмом звезд в окруженье.
Так что ж, одинок он?

Вон оно, это величье бескрайнее,
Что мир наполняет, объемля.
Та масса, что служит всему основой;
Те тысячелетия напряженного
И непрестанного борения;
Вот оно небо — и звезд мириады, —
И в их числе пребываю и я.
Так что ж мне грустить, что я одинок?

И чувства мои — это общие чувства,
И думы мои — это общие думы,
И с общим ростом я вырастаю
И — как бы я ни был хил — расцветаю,
И в глубочайшем своем одиночестве
Я увлекаюсь потока движеньем,
Меня он несет.

И пусть все рухнет на одиночку:
Мысль и терпенье все превозмогут;
Пусть почву вырвать грозят из-под ног, —
Народ уничтожить, с которым ты рос:
Не отвратить воскресенья из мертвых;
Пусть скрытно поток подо льдом струится,
Время настанет — он вырвется к свету;
А время это — не за горами, —
Так что ж мне грустить, что я одинок?

Исчез одиночка — поток остался,
А тот одиночка в нем растворился,
И стал поток еще полноводней;
Один живет в массе, а масса — в одном,
И тело и дух, слиясь воедино,
Творят.
Один — это все.
Так что ж мне грустить, что я одинок?