Александр Гитович - Избранное

Дикие гуси
Летели за тысячи ли,

Нынче на север
Они возвращаются снова.

Глядя на странника
Этой далекой земли,

Пара за парою
В путь улетают суровый.

Их уже мало осталось
На отмели тут,

Резко кричат они,
Перекликаясь на воле.

Ну, а рассказ
О письме, что они принесут,

Все это милая,
Глупая сказка, не боле.

Дикий гусь одинокий
Не ест и не пьет,

Лишь летает, крича
В бесприютной печали.

Кто из стаи
Отставшего спутника ждет,

Коль друг друга
Они в облаках потеряли?

Гусю кажется —
Видит он стаю, как встарь.

Гусю кажется —
Где-то откликнулась стая.

А ворона —
Пустая, бездумная тварь —

Только попусту каркает,
В поле летая.

Ты навеки простился
С прозрачным ручьем

И лежишь на столе,
Превращенный в жаркое;

Раз не смог ты
В убежище скрыться своем,

То нельзя и роптать
На событье такое.

Мир давно уже груб,
Безобразен и зол —

В наши дни
Красоту постигает несчастье:

Оттого-то
Чиновников праздничный стол

Ты украсил —
Разрубленный в кухне на части.

Конь примчался
С северо-востока,

Стрелами
Седло его пробито.

Жаль того,
Кто пал в бою жестоком, —

Что теперь
Узнаешь об убитом?

Может, рядом с ним
На поле боя

Нашего
Сразили полководца...

Смерть сейчас
Бредет любой тропою —

Знаю,
Много слез еще прольется.

Уже улетают гуси
К югу — для нас чужому.

Цветут в садах хризантемы,
Краснеет в лесах листва.

И мысли мои подобны
Ножницам из Виньчжоу:

Отрежу кусок пейзажа —
И переложу в слова.

Расцветают цветы
Под весеннее пение птиц,

Словно в утренний снег
Облачаются горы над нами.

Разделить бы мне тело
На тысячи зрячих частиц,

Чтоб под каждою сливой
Лу Ю любовался цветами.

Не о себе печалюсь
Ночью, в глухой деревне —

О родине и Лунтае
Тревожусь я вдалеке.

Под завыванье ветра,
Шатающего деревья,

Мне снятся железные кони
И лед на зимней реке.

Возносятся к снежным тучам
Чистые звуки рога,

Лежит в военной палатке
Наместник — седой старик,

Скорбя о прожитой жизни,
Где сделано так немного:

Умрет — и о нем не вспомнят
Ни на единый миг.

Восходит луна над пустым двором,
Сияя среди ветвей.

Лукавых сорок неспокойный сон
Тревожа издалека.

И я, наивный седой старик,
Учусь у глупых детей:

Дрожащей рукою хочу поймать
Летящего светляка.

Вздыхаю о нищих семьях,
Подобных разбитым лодкам, —

Весной они спать не могут,
Боясь дождя проливного.

А осень придет — мечтают
Хотя б о дожде коротком.

Томительный год проходит —
Такой же начнется снова.

На севере и на востоке
Темнеют старые хаты, —

Заботливо и усердно
Строили их когда-то.

А ныне — люди бежали
От грабежа и захвата,

И все заросло травою, —
Нигде она не примята.

В моем саду давно уж тихо,
Кусты закрыли низкий домик,

Тропинка меж густых деревьев
Травою скоро зарастет.

Лежу, читаю Тао Цяня,
Но вновь откладываю томик:

Накрапывает дождь — и надо
Спешить с лопатой в огород.

Ни жемчужный, ни яшмовый
Дождь не идет,

А пошел —
Это риса посыпались зерна.

Где от засухи
Так исстрадался народ,

Чтобы все распродать,
Погибая покорно?

А когда урожая
Придут времена,

И людей наконец
Пожалеет природа, —

Вновь заплачет народ,
Захмелев от вина,

Вспомнив тех, кто не дожил
До этого года.

Убогая хижина
Еле вмещает меня,

Расшатаны зубы,
И волосы выпадут вскоре.

Лежу у окна я
На склоне осеннего дня,

А сердце летит
Далеко, до Восточного моря.

Врача не позвать,
А сердечная боль велика,

Но есть еще книги —
И я нищету забываю.

Лишь позднею ночью
Под сонное пенье сверчка

Я искры нагара —
Багряные — с лампы сдуваю.

Скоро стукнет мне
Седьмой десяток,

Несложны теперь
Мои заботы.

Счастлив я,
Что сил моих остаток

Все еще годится
Для работы.

Жизнь крестьян
Убога и сурова,

С ними я схожусь
Все ближе, ближе.

...В полночь встану
Покормить корову —

Свет Большой Медведицы
Увижу.

В развалинах города крик обезьян
Слышен по вечерам,

А на другом берегу Янцзы
Стоит Цюй Юаня храм.

Тысячу лет с половиной прошли, —
Быстро идут года,

И только на отмели шум воды
Таков же, как и тогда.