Алексей Крученых - Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

Ты уехала на Кавказ…
Тихо… Пусто…
Сквозь разорванный потолок
  капает слякоть
Тоска
 Капсюли пепсина…
Остывает последний термос…
Комната моя кислая…
 Лежу небритый.
Нет запаха эссенций сена
 галиматьи шипра.
Остались —
   каменные щепки воблы,
   уксус
БУТАФОРНЫЕ ВИТРИНЫ.

Вне всякой очереди
меня, почти нищего,
возьми приласкай,
закружи,
дыханьем напичкай
и —
с небоскреба надёжного,
в разгар сердцебоя,
отбрось неожиданно!
какой промчится
 бурелом стихов
пожар неистовый
кричащих шиповников катастроф!
Выдергивая колючек тыщи,
додергиваясь на дне,
 я буду вспоминать
серебро всего Союза
 в твоих
остро-блистательных
  ГЛАЗИЩАХ!..

Испуганная рецептами и эскулапами
шустрой сороконожкой-ангиной,
ты на Кавказ уехала блуждать,
бледней и замкнутее изоляторов…
 Перегорели у меня провода…
Где раздобуду теперь
    зерна пропитания?
Кто даст мне
  средство/(кубик) вдохновения?
Опять судьба фамильярничает —
превращает меня в попрошателя.
Взъерошенный мозг
     ро́жками бьется
в твой убегающий БРИГ.
Выстрелы скал
Острия осколков
Раны мои раскрыты
  до последнего барьера
Я жил только
 под наркозом твоих глаз
Рву перевязку… Слепну
Затылком об-стол
Вызванная молнией,
 ты блуждать
  провалилась
    на Кавказ…

Молодая Рубината!
Рубина!
Я буду тебя изучать по каплям
 граната,
как мудрецы въедаются в излюбленные книги.
Пусть гастрономы
  штудируют по карте названий
острейшие,
 в столетней плесени
    ликёры и ви́на.
Пусть славят иконостасами дымящие кагоры, —
я буду
 по карточной системе
 составлять гремучий список
тобой обласканных вещей
и книжек
акварелиста Рабиндраната ТАГОРА,
следить за твоей
РУБИННО-ГРОМНОИ ИНТРИГОЙ!

Около чугунных
  нахмуренных ног
гранатами стрекочет лоток,
плоды дозревают на солнцепеке.
Ударь ножем
 в золотистое ребро
и выпей жадно
 дразнящий сок!..
Нутро переперченного
    солнцем граната
темно-красный ковшик/бассейн крови
вяжет дёсна.
Розовеет возле
  прокушенной грядки
  кисловатых зерен…
Ша́май и пей
 шарикоподшипником горла
— аж за ушами взвизгнет! —
Горящими каплями
брызни
на полосатый пуловр!..

Руната!
Тебя напугал доктор,
меня обманул
  испорченный телефон, —
оба мы заболели
   болезнью горной…
Но вот над парком
  вспых рубинец
мы глотаем воздушный пирог
     полным ртом…
Как хорошо, что ревнючьи
    царапки и рёвы
   нам незнакомы!
 Бурли, турбина!
  Никогда еще жизнь моя
   не была так переполнена
    стихов
     гранатными зернами.

выбегал для тебя 1000 строк
и чтоб не быть скучным,
выгнал оттуда
арфы и рифмы,
крючкотворство метафор,
кордебалет созвучий.
Я выдоил для тебя чистый спирт!
 Ужасный труд!:
  Тебе нельзя его пить,
ты не кушаешь моих кровных
    рысистых эпитетов.

Ветер дремучий
вечер колючий.
Ты моя тучка —
мертвыми петлями
меня не мучай!
Задержись здесь, в обрыдлом карантине,
Шопотка пуховки сшамают/Поцелуев примочки излечат мою малярию!..

Когда на грани краха
   в глазах у всех
змеиной контрабандой
жестокости и жадности
    зеленый уголёк
Я пред тобой как банк…

…Там в конторе
  виснут краны
  счеты — щелк,
 в лихорадке арифмометр,
 сейфы топают гопак,
 кассы роют,
    контролеры…
Но чек — не в жизнь
аккредитив — не в прибыль,
когда на векселе
    твоей не вижу визы
100.000-ный аванс тогда мне не в корысть!
    Время — деньги
    глаз — карат
Конкуренты — очень поздно!
    Де́бет, кре́дит…
    Брутто, нетто…
Знаю твердо —
    в мою пользу
    будет сальдо, —
    это верно,
    как контракт!

Рублем изрубленный
 ползу по улице.
 В окне
Рубината молодая
 мельк рассмешкою —
рассыпалась кредиток стая
 И я,
 вроде рафинада в кофе,
 сла-а-дкостно растаял…

Кагореют поэты,
  крадутся на коленях,
пролезают по темным тоннелям
Их манит гранатный прожектор,
 в убегающем море
контрабандистов преследующий…

  Возле волны волос
1/2 дня сижу закоченелый —
  хлороформ глаз
  анестезия улыбки, —
руки мои — под ветром вехи
И только сейчас заметил: —
 среди снежнейших глыб
  трепещу
   без головы…

Под утро, как гейзер в нарзане,
занозы сердечных складок растрюхались.
Я позабыл ее грозно-синие глаза,
казненную за измену старуху,
и прочие огнеметные трюки.
Остались только два гнезда,
режущей нежностью чреватые,
железом иносказов их вспахали…
Что-ж, я выздоровел окончательно?
  Кончился кошмар?
Или пропадаю
    очаровательно?!.

Под утро, как льдинка в нарзане,
заноза сердечных складок
      растаяла.
позабыл ее щедро-синие глаза
 и прочие
  головокружительные тайны!
…Остались только два стиха,
  режущей нежностью
      чреватые —
  сталью иносказов
    их выпахали…
Что-ж, я выздоровел?
Или подыхаю
 очаровательно?!.

Вместо парного аппетитного мяса
 застарелыми спазмами
  жуй трухлявую щепку — воблу
Ты не пришла к обещанному часу.
Ты не пришла и позже.
 Запрыгали строчки,
   россыпью — вопли…
Сижу колпачный
   и изучаю,
      с белесой улыбкой,
   петитную дорожку…

А мне всё холодней…
Сырой парусиной
 мокнет спрессованное сердце
Что это? Склероз?
  60 лет?
Или просто
  цокает осень,
колотится неровный ревматизм?
Да, это нарывает разлука —
насквозь в прострелах
  не-стер-пи-меи-ший
    фурункул!..