Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Июльский мрак, полночная прохлада, —
Недавним ливнем всё оживлено,
И многоствольное дыханье сада
С моим дыханьем бурно сплетено.

Еще грохочет туча в отдаленьи
Невнятные, но грозные слова, —
Тяжелая намокшая листва
Качается в последнем исступленьи.

Но звездный свет в летучей высоте
Уже возник над тьмой первоначальной,
И явственней сердечной глухоте
Негромкий зов любви твоей прощальной.

Приди ко мне, — стань молча у окна,
Гляди со мной и слушай без движенья, —
Какая ночь, какая глубина,
Почти без чувств, почти без выраженья.

Сентябрь блистает и томится
Своей неверной красотой,
В лазури ясной и пустой
Источник осени струится.

Незамутненные струи
Нисходят золотом и светом,
Тепло, не знаемое летом,
Согрело волосы твои.

Какою жаждой восхожденья
Душа земная смущена!
Как будто вся земля больна
Предчувствием освобожденья.

Ноябрь туманный за окном,
Пустынный сад подернут сеткой;
Как бы окрашенный вином,
Трепещет лист над голой веткой.

Как неприметно в два-три дня
Весь путь земной усыпан ими —
Не осень, но простое имя,
Звучащее лишь для меня.

Глухая осень движется на нас
С туманами, и стужей, и дождями, —
Пустой бульвар усыпан желудями,
Опавший лист свернулся и погас.

Я день-деньской по городу брожу
Без горечи и без воспоминаний,
Забытых чувств и мыслей не бужу
И не ищу насильственных признаний.

Лишь сумерки приветствуют меня,
Всё — тишина, беззвучье, послушанье, —
Пролетки скрип, и колеса шуршанье,
И фырканье смиренного коня.

Широкий зонт над согнутой спиной
Копытам в такт качается пугливо, —
И забредает ночь неторопливо
Во все сады, оставленные мной.

На склоне городского дня
Шаги и глуше и небрежней, —
Вновь осень трогает меня
Очарованьем грусти прежней.

Я почерневшую скамью
В саду пустынном занимаю,
Я шляпу влажную мою
Движеньем медленным снимаю, —

И слушаю, как шелестят
Верхушки легкие над садом,
Как листья желтые летят
И падают со мною рядом.

Я тонкой тростью обвожу
Их по краям и протыкаю,
Я молча в прошлое гляжу,
В нем слабой тенью возникаю.

И возвращаюсь не спеша
В мою привычную заботу, —
В тумане сучьями шурша,
Весь город (или вся душа)
Уже готовится к отлету.

Весь день вдыхаю с дымом папирос
Бескровный воздух городского сада.
Октябрь, октябрь. Опять моих волос
Касается осенняя прохлада.

Как льется звон вдоль четкого ствола,
Как важен шум деревьев надо мною!
Сквозь жар дубов березовая мгла
Просвечивает нежной белизною —

Не шевелись. На темном рукаве
Блистательно пылает лист широкий, —
Вот-вот в закат по скошенной траве
Проскачет молча всадник одинокий.

Уже летит над лугом синева, —
Ты хочешь знать таинственное имя?
Быть может, смерть. Но краски и слова,
Но эту дрожь — любовь зовет своими.

Вздыхает эхо под мостом,
В траве дремотное журчанье, —
Всё те же звуки, всё о том,
Что погружается в молчанье.

Но землю слушать мне дано
И числить время по-иному, —
Так погребенное зерно
Опять лучам возвращено,
Чтоб дозревать не по-земному.

Пленительная вспышка дня,
Последний блеск исчезновенья!
Как вечность длится для меня
Дар мимолетного мгновенья.

И ты, любовь моя, со мной, —
Сквозь наслажденья и страданья
Ты входишь в сердце новизной
Уже предсмертного свиданья.

Огни пустынного залива
Прошли и скрылись в стороне.
Без ветра в бледной вышине
Бежали облака пугливо.

Как быстро скудная земля
В сиянье влажном потонула!
Дыханьем весла шевеля,
К нам бездна ластилась и льнула.

Ломая встречную волну,
Волна широкая дымилась,
Беззвучно по морскому дну
Звезда разбитая катилась.

И было весело качать
Ее текучее миганье
И сонной бури содроганье
Холодным сердцем отмечать.

Темнеет небо понемногу,
Светлеет первая звезда,
Тень затуманила дорогу,
День закатился навсегда.

Но ночь еще не наступила,
Природа кажет два лица, —
Что надвигается, что было, —
Еще не слито до конца.

На всем тревога раздвоенья,
Рассеянно томится дух, —
Земля взамен дневного зренья
Ночной приоткрывает слух.

И близкой ночи шорох важный,
И дальний шум дневных тревог, —
Всё разрешается в протяжный,
Огромный и глубокий вздох.

Заря уже над кровлями взошла.
Пора. Пестрит узорами страница,
И синева усталости ложится
На влажный блеск оконного стекла.

Но жаль уснуть. Смущенная душа
Так непривычно вдруг помолодела,
Так просто рифма легкая задела
Медлительный клинок карандаша.

Я не творю. С улыбкой, в полусне,
Набрасываю на бумагу строки,
И свежий ветер трогает мне щеки
Сквозь занавес, раздутый на окне.

Как я люблю непрочный этот час
Полусознания, полудремоты, —
Как пуст мой дом. Как дружелюбно кто-то
Касается моих усталых глаз.

О, это ты, последняя отрада, —
В квадратном небе зреет синева,
Чуть-чуть шуршит незримая листва,
И никого, и никого не надо.

Сколько грохота и грома,
Сколько оглушенных птиц!
Содрогаясь, стены дома
Ловят отблески зарниц.

Мчит разруху дождевую
Мутный выворот воды,
С шумом в темень огневую
Рвутся мокрые сады.

Ты, что песней огласила
Свой земной короткий путь,
Ты, что песен лишь просила,
Слышишь ли ты что-нибудь?

Иль гроза не досягает
За могильные врата?
Только влага набегает
На размытые уста.