Илья Британ - Богу

На перекрёстке двух путей
Судьба мне машет чёрным флагом;
Но посмеялся я над ней
И вдаль ушел веселым шагом.

На повороте возле стен
Со Смертью мчалась колесница:
Но разорвал я серый плен
И приказал посторониться.

У входа в Вечность близ перил
Кривлялся Дьявол на пороге;
Но я его перекрестил
И скрылся в пламенном чертоге.

Луна горела, как нефрит;
Я видел Бога, но не славил:
Моя душа болит, болит
По той, что я внизу оставил.

Во мне покой давно исчез,
И ничему теперь не внемлю:
Я на земле искал небес,
По в небесах люблю лишь землю!

У нас в святом монастыре
Так дышится привольно…
Здесь ангел Божий на заре
Поет на колокольне.

Кто с нами, тот ни млад, ни стар;
В молитве — вся отрада;
Не знаем мы греховных чар,
И счастья нам не надо.

Скорбит душа в Великий Пост,
И жизнь тогда сурова, —
Но ярче света Божьих звезд
Заутреня. Христова.

Мы помним все про Страшный Суд,
Должны о нём молиться, —
Но в кельях цветики цветут,
И Бога славят птицы.

В глухом лесу есть чёрный скит,
Затворник там безногий, —
Но светлой песнью говорит
Он нам о вышнем Боге.

Покой небес мы тут нашли,
Сгорели все печали, —
Но все грехи со всей земли
Мы на себя бы взяли.

Как свет заоблачных светил,
Мой крест на аналое;
Игумен мудрый запретил
Нам помнить всё былое.

И я забыл про гнёт земной,
Вся жизнь теперь ясна мне:
Она беседует со мной
В цветке, в воде и в камне.

Мне жаль людей в больном миру,
В их тягостном угаре;
Слезинку каждую утру
С любовью каждой твари.

А смерти страх давно исчез, —
Оставить мир не больно
Под песню ангела небес
На нашей колокольне.

Молиться, каяться я более не в силах!
Устал от скорби я. от грусти изнемог
И жажду радостей, хочу улыбок милых,
Смеяться весело, склонясь у юных ног.

Томленье чувствуя, бегу из мрачных храмов
Туда, где солнышко, где тает вешний путь,
А ночью грезятся в мечтах моих упрямых
Объятья жаркие и розовая грудь.

И мысли знойные сожгли своим пожаром
Мне душу грешную, и мной владеет страсть;
Сгораю радостно, отдавшись светлым чарам
И в бездну жуткую хочу скорей упасть.

Исчезнет, знаю я, всё, чем теперь волнуем,
Утеха нежная мне скоро надоест:
Тогда, отравленный последним поцелуем,
Я в руки сильные опять возьму свой крест…

Снегом разузорено
В келии окно.
Всё уже повторено
Так давно-давно…

Душно мне от ладана.
Глухо стонет плоть.
Что-то не разгадано:
Помоги, Господь…

Тяжко давит голову
Чёрный мой клобук.
Хочется веселого
И тебя, мой друг…

Скорбно я ответствую
Братьям на вопрос.
Ты была невестою,
Кто-то всё унёс…

Проповеди, диспуты,
Пение псалмов…
Чую, — где-то близко ты
В муке жутких снов…

Стали дни веригами,
Болен разум мой:
Я отравлен книгами,
Их проклятой мглой…

Я боюсь Причастия,
Верить не могу…
Словно в чьей-то власти я,
В тягостном кругу…

Звоны колокольные…
Полутёмный храм…
Как страдаю больно я…
Нет конца слезам…

Где ты, Богородица? —
Скорбного утешь…
О, как лгать проходится,
Если в сердце брешь!

Я пойду к игумену —
Всё ему сказать:
Вон беги, зачумленный!..
Прочь беги, как тать! —

Нет… Держу кадило я, —
Буду жить, как жил:
Ты не любишь, милая…
Я и позабыл!..

Я все обеты властно рушу!
В глухих стенах монастыря
Зажгла усталую мне душу
Моя воскресшая заря.

В огонь, умолкнувшие чётки,
Одежда черная, как ночь! —
Сломаю крепкие решетки,
Бегу скорей отсюда прочь…

Я буду жить, как жил когда-то,
Сгорая в пламени больном,
Смешавши чёрный яд разврата
С кроваво-пурпурным вином.

Сниму с души своей проказу,
Смеясь шагну через порог,
Забуду обе жизни сразу:
Солгала ты, солгал и Бог!

Но если там в миру ты снова
Меня полюбишь, — я хочу! —
И пред иконою былого
Зажжёшь ты яркую свечу;

И если ты в упрямой злобе
Затмишь опять свой ясный взгляд,
Тогда погаснете вы обе,
И — в монастырь иль прямо в ад!

Лишь инок бледный знает страсть, —
Она змеится в снах усталых,
Как ада пламенного власть
В лукавой Вечности провалах.

Над бездной виснет монастырь,
Но чёрный инок будет светел:
Молчит небес немая ширь,
Но знойный грех ему ответил.

Пускай нарушен строгий пост,
И гибнет мучеником тело:
Душа не хочет больше звёзд,
И для земли она говела.

Пускай оставила Христа
И жадно рвётся к Афродите:
Она поймёт, что жизнь пуста
И лжёт, как спутанные нити!..

И ясен будет юный взгляд,
Который в страсти был безумен, —
И вновь у монастырских врат
Обнимет инока игумен…

Прикован я, как Прометей,
И коршун злой клюёт мне печень:
Надзвёздных я искал путей,
А на земле жить было нечем…

Распят на древе, как Христос,
И вбиты гвозди в руки, в ноги:
Я был Мессией! — я принёс
Благую весть о новом Боге…

Мне Смерть затмила синеву;
Но, жизнь отдавши светлой данью,
Земную цепь я розорву
И вновь воскресну по Писанью!

Сегодня особенный день, —
Душа моя стала другая:
Ещё роковая ступень,
И что-то я снова узнаю.

Светло мне, — от звёзд, от себя ль
А ночью легко так, и снится
Прозрачная тихая даль
И в ней — голубая зарница.

Цветами украсил портрет,
И комнатка стала чертогом.
Я ласкою чьей-то согрет, —
Не ты ли мне послана Богом?

Я вижу сияющий перст
И прошлого, знаю, не трону;
Смиренно целую твой крест
И жадно молюсь на икону.

Еще одна только ступень
И… что ж ты молчишь, дорогая? —
Сегодня особенный день:
Сегодня я что-то узнаю!

Не по нраву мне немецкий
Вялый, скучный, серый день,
Этот робкий голос детский,
Этот край без деревень!

Где зелёные овражки,
Синий цветик у межи?
Даже пыльные букашки
В русском поле хороши!

А леса, а пруд в тумане,
А собаки у ворот,
А усталые крестьяне
И веселый хоровод?

О, как пахнет дикой мятой
За дорогою пустырь!
А багровые закаты
И на горке монастырь?

Всё по сердцу, всё красиво
В далях нашего села:
Даже злющая крапива
У завалинок мила!

О, как помню перезвоны
Белых маленьких церквей…
Лучше русские вороны,
Чем нерусский соловей!..

Ближе к Богу наше небо, —
Там и солнца ярче свет…
Горек вкус чужого хлеба.
И не мил чужой привет!

Где смешные трясогузки
И простор — большой… большой,
Словом, всё, что только русский
Любит пламенной душой!..

Здесь печаль владеет мною.
О, тоскливый, скучный вид…
Мне по сердцу лишь родное,
И по нём душа болит!