Яков Тублин - Образ жизни

Память, тоньше паутинки,
Вновь являет чудеса…
Где-то озеро Кувшинка
Есть в районе Чебоксар.

Чистым утром, утром росным
Помню, как вдыхал росу,
Видел, как проснулись сосны,
Сосны сонные в лесу.
Как синели их вершинки
Где-то в самой вышине,
Как у озера Кувшинка
Травы спали в тишине…

До сих пор травой росистой
Пахнет всё вокруг меня,
Лесом тем, Кувшинкой чистой,
Волгою, началом дня.

Эти чистые звуки
Из ветра и влаги,
Как дыханье,
Не лгут.
Вот и ноты восходят
На белой бумаге,
Как трава
На лугу.
…А парижский каштан
Наклонился и слушал,
Как подпрыгивал
Дождь,
Как по небу холодному
Тёплою тучкой
Ты плывёшь…

Шесть утра,
Небо летнее ясно.
Повторяю стократ:
Ничего нет в природе прекрасней,
Чем рассвет и закат.
Вот на солнечном тихом рассвете,
Под шатром синевы,
Поднимается утренний ветер
Из высокой травы.
Открываются ближние дали
В голубой тишине.
Долгий день ещё в самом начале,
Как в таинственном сне.
Далеко до полдневного зноя,
До заката — сто лет.
И колодец с прохладной водою
Чист, как ранний рассвет.
День встаёт,
И прозрачен, и звонок,
Сладок воздух в груди…
А у бабочек, у подёнок,
Ещё целая жизнь впереди.

Застывшая осень босая
Идёт к своему рубежу.
Я камешки в море бросаю,
Я в синее небо гляжу.

Остывшие пляжи печальны.
Похожая на весы,
Чайка висит над причалом —
Меж морем и сушей висит.

Мне тоже пора что-то взвесить,
Решиться пора, хоть убей,
Под синим шатром поднебесья,
В единственной жизни моей.

А это вроде праздника
В наш неспокойный век —
До внука и до правнука
Дожил человек.
Ручонкой правнук тянется
Свободно и легко
К неведомому таинству —
К бутылке с молоком.
Им — радости,
Им — сладости,
Им — каждый шаг впервой.
А человеку в старости
И надобно того.
Приобретает навыки
Для жизни для такой:
— Дождусь от внучки правнука —
И можно на покой.
Куда от жизни деться?
Стара уж я, стара.
От правнучки младенца —
И уходить пора.
То кормишь,
То стираешь —
Так пролетают дни.
Ну как ты их оставишь? —
Ведь пропадут одни…

В сентябре прикатили
Мы в город Херсон.
Раскололи арбуз
На двенадцать персон.
Днепр искрился,
И в плавнях,
На той стороне,
Небо медленно плавилось
В чистом огне.
Так покойно струилась
Вода в берегах!
Так привольно стоялось
На лёгких ногах!
Не сервиз на столе —
А арбуз на траве.
И весёлые мысли —
В шальной голове.

Пропахший бивуачным дымом,
Какой сегодня долгий день!
И под осенним небом дивным
Скользит прозрачных тучек тень,
И ни работы,
Ни заботы
В прохладе гор и в их тиши.
Одна осталась мне работа —
Работа сердца и души.
Как будто
Здесь прошла граница
Меж тем,
Что дело и слова.
И слышно,
Как летают птицы.
И слышно,
Как растёт трава.
А далеко внизу,
В долине, —
Дома
И люди,
И река.
И день так ощутимо длинен,
И жизнь так сладко коротка.

Пусть редко меня обнимают
И слава, и шумный успех —
Пока ещё мама живая,
Я всё же счастливее всех.
Когда и лекарство, и слово
Забыты уже наизусть,
Тогда головой непутёвой
К родному плечу прислонюсь.
Я буду и дедом, и мужем,
Хозяином в крепком дому…
Но больше, чем маме,
Я нужен
Не буду уже никому.
Я, с детства запомнивший крепко:
Не жить ни во зле, ни во лжи;
Я, в сорок втором под Сарептой
С ней чуть не убитый во ржи.
Толкуют пусть горько и сложно
Жильцы из соседних квартир,
Что я пациент безнадёжный,
Отставший от всех пассажир.
Но я повторяю упрямо
(И весело мне оттого):
Покуда жива моя мама —
Ребёнок я прежде всего.
И в небо взлетает дорожка
На смертном моём рубеже,
Пока ещё живо окошко
На первом её этаже.

Выйти в степь,
Как будто в море выйти —
Здесь трава гуляет,
Как вода.
Выйти в степь,
Над головой увидеть,
Как восходит ранняя звезда.
Ощутить травы спокойный запах,
Плеск волны морской издалека,
И смотреть,
Как медленно на запад
Серые уходят облака.
Пережить и солнцепёк, и грозы,
И увидеть снова,
Удивясь,
Как летят прозрачные стрекозы,
Словно вертолёты наклонясь.
Август мой,
Я у тебя во власти.
Море,
Степь
И голубая высь…
Это есть моё простое счастье,
И моя единственная жизнь.

Устав от праздных словосочетаний,
И тысячи словес потратив зря,
Я нынче увидал, как с утром ранним
В согласии находится заря.

Естественно, без красочных сравнений,
Затянут дымкой дальний окоём.
И летний лист, похожий на весенний,
В согласии находится с дождём.

Без всяких поэтических открытий
Кусочек неба синего открыт.
Пробилось всё же солнышко в зените —
И вот оно земле принадлежит.

Слова, что остаются без ответа,
И моего молчания оплот —
Тебе принадлежат,
Как парус ветру,
Как лист дождю,
Как солнцу небосвод.

Гармония июньского рассвета,
Где различим отдельно каждый звук,
Где только силу набирает лето,
Лишь намечая свой обычный круг.

Сквозное утро утверждает право
Голубизны проснувшихся небес.
Отдельно пахнут листья, пахнут травы,
Загадочен и тих ближайший лес.

Ему уже не дремлется, не спится.
Он зашумит, лишь только ветер дунь.
…Не верится, не верится, не мнится,
Что в сорок первом был такой июнь.

Так неужели в чьих-то интересах,
Чтоб осквернилась злобою земля,
Чтоб снова смрадный дым тянулся лесом
И полыхали пламенем поля,
Чтоб снова почернела зелень лета,
Обуглились деревья и кусты?…

Так молятся июньскому рассвету
Шиповника нежнейшие цветы.

За суетою дня
Не слышал я сначала,
Как праздничная музыка
Звучала.
Она лилась,
Как ливень продувной,
Она летела
Птицей надо мной.
Звучали стены,
Крыши
И деревья,
Звучала за моей рекой
Деревня.
И синею струной
Река звучала,
Но музыки
Не слышал я сначала.
Катились в небе
Солнечные спицы,
Звучали спицы,
Пели словно птицы —
О том,
Что грош цена
Моей печали.
Но музыки
Не слышал я вначале.
Я думал:
«Вот когда я мир покину…»
И пропустил
Той музыки средину.
Волна мою печаль,
Как дочь, качала…
Я пропустил средину
И начало.
Я был в своей печали
Очень гордый,
Когда финальные
Ударили аккорды.
Так громко,
Что исчезли все волненья,
Так,
Что финал
Я принял за вступленье.
Но в том финале
Нежно и упрямо
(Услышал я)
Играла дочка гаммы.