Борис Верховцев - Норматив

Итак, давайте подытожим
Советы доблестных врачей,
Чем мы ещё питаться можем
Из всех напитков и харчей:

Кефир опасен, кофе вреден,
И бесполезен мандарин,
И каждый мяса кус, что съеден,
Лишь создаёт холестерин.

Его понизить можно водкой,
Но и она, увы, вредна,
Грозят бобовые чахоткой
И убивает ветчина.

Таранка к пиву — камни в почки,
От пиццы слепнут, говорят,
А индюшиные биточки —
Так лучше сразу выпить яд.

Из овощей кормиться нечем,
Они — кишечника враги,
Животный жир калечит печень,
Фигуру портят пироги.

И что ж, позвольте, остаётся?
Пойди вопрос задай врачу,
Про накуриться-уколоться
Так я вообще уже молчу…

Я стоял у реки, холодея,
И туфлёй ковырял парапет…
Как поэту нужна мне идея,
А идей, к сожалению, нет.

О любви — несвежо и сопливо,
О высоком — душа не звенит…
Я поставил бутылочку пива
На заплёванный серый гранит.

В ожидании музы прилёта
Ни глоточка ещё не отпил…
И рукой размахнулся чего-то,
И бутылку локтём зацепил.

Полетело, свистя, моё пиво
И разбилось, толпу окатив…
Я достал карандаш торопливо,
И легко написал креатив.

О, наше эго!… Что ни делай с ним,
Неверно формируется само:
Поэт уже заносчив и раним,
Стихи его — по-прежнему дерьмо.

Иной для красного словца
Творит в угаре конъюнктурном,
Но время этого «творца»
Кладёт безжалостно по урнам.

Другой, казалось бы, и смог —
Могуч в сеченьи поперечном,
Он хорошо чеканит слог,
Но исключительно о вечном.

А цель моих стараний в том,
Чтоб, волю дав чернильным пятнам,
Писать понятней о простом,
А не сложней о непонятном.

Возвращаюсь в день зарплаты,
Завалился на кровать,
Туфли нежно мне сняла ты,
Стала в щёку целовать.

От удара перегара
Лишь поморщилась слегка,
Шустро вынула из бара
Две бутылки коньяка,

Я метнулся к коньяку,
Ты рванулась к пиджаку,
А в кармане — ни фига,
Бу-га-
га-га,
Бу-га-га!

Тебя в любви ловушку заманя,
Я осознал вчера во время петтинга
Насколько жёсток прессинг на меня
И в сфере лизинга и в области маркетинга.

Я порой не верю счастью
Осознания того,
Что и я являюсь частью
Человечества всего.

Может быть, не самой лучшей,
И не нужной ни хера…
Всё равно на всякий случай
Просыпаюсь я с утра.

Наш папа уехал по делу в Сургут,
Сосед дядя Ваня сказал «Вери гуд».

Я всегда был верен только Музе,
А женат с рождения на Лире,
Как в Советском маленьком Союзе,
Так и в остальном огромном мире

Забегут, бывало, спозаранок:
«Ты меня, пожалуйста, послушай!»
Спасу нет от этих нимфоманок —
С двух сторон облизывают уши.

И летят обоймой, хоть ты тресни,
Как в обжору жаркие тефтели
Пьесы, скетчи, пасквили и песни…
Я б уже и рад, чтоб не летели.

В стену носом уткнулся и сплю,
Снова ночь не тебе подарил…
Успокойся, конечно люблю.
Не любил бы — давно б пристрелил.

Жизнь, говорят, настолько коротка,
И отнимает, падла, столько сил,
Что не успеешь сделать и глотка,
Как кто-нибудь тобою закусил…

Прикреплял я кормушки к рябинам,
И шагал на парадах не в ногу,
Так хотелось мне стать хунвейбином,
Но с годами прошло, слава Богу…

случилось так, и кто за то в ответе,
что нету больше счастья мне на свете:
и так и сяк вертел я эту свету,
но ни под ней, ни сзади тоже нету…

Преимущества, о женщина, открой
У коленно-локтевого положения:
Эта поза лучше фитнесса порой
Разгоняет жировые отложения.

Сидит гуманоид
с планеты Корунд,
Задумчиво роет
азотистый грунт:
«А может ли быть
На планете Земля
Хоть мелкая мошка,
Хоть сраная тля?»

О том, как я супругу
Свою боготворю
Я всем своим подругам
В постели говорю.

В себя смотрю из-под закрытых век
И возникает двойственность загадочная:
Я, в общем-то, культурный человек,
Но в то же время и свинья порядочная…

Я решаю аграрный вопрос
Во главе с президентом Ку̀чмой,
У него в кармане много папирос,
У меня в кармане «Ватра», поштучно.

Тут каждый подтвердит, со мной не споря
Кто мало-мальски мыслящий по-русски:
Питьё от счастья и питьё от горя
Разнятся только качеством закуски.

Начиналось всё как в лентах Гайдая,
А закончилось как в лентах Хичкока,
И звонит она, мне в трубку рыдая,
Тока мне её не жалко нискока.

«Поэт, ты гонишь нам пургу…»
«Поэт, ты пишешь нам муру…»
А что поделать я могу?
Что ем, простите, тем и сру.

Никогда на потной дискотеке
В смраде грязных прыгающих тел
Не берись судить о человеке —
Он мог сделать много добрых дел.

Подошёл ко мне хачик в спортивном трико,
Улыбнулся, гнилые резцы обнажив:
«Падскажи, дарагой, до метрà далеко?»
Знай он русский — наверно остался бы жив…

Жили были дед и баба,
Ели кашу с молоком,
Дед на бабу рассердился
И пошёл на Udaff.com.

В делах любви он слыл отсталым
И при красавице-жене
Всегда довольствовался мàлым,
Хотя имел большой вполне…

Я упадка в кино не припомню такого:
Жрут соседа, как волка тамбовского,
Где ни встанешь отлить — попадёшь в Михалкова,
А посрёшь — угодишь в Кончаловского.

Сидишь порой, стараешься, чтоб вышло
Получше, покрасивше, поскорей,
То стены созерцаешь словно Кришна,
То глаз не отрываешь от дверей.

И вот оно!! Орёшь, как страус эму:
«Бумагу, живо, чтоб вам всем сгореть!!»
Все думают, что написал поэму,
А мне всего-то жопу подтереть.

На днях, читал я, киллера поймали
Недалеко от Карловых от Вар:
Открыл контору «Фото на эмали»,
Хотел, шельмец, двойной иметь навар.

Оставив первобытные замашки,
Цени жену, работой не гнобя:
Плевать, что не погладила рубашки,
Важнее, чтобы гладила тебя.