Константин Бальмонт - Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr]

Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному —
К новому, к сильному, к доброму, к злому —
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотеньи земном!

Будем, как солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и всё золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как солнце, оно — молодое.
В этом завет красоты!

Imitons le Soleil. Le destin qui nous mène
Nous prépare d'avance un lumineux chemin.
Un rêve d'or attend notre existence humaine.
Avançons vers lajoie: elle est notre domaine,
Le royaume des Dieux ouvert а chaque humain.

A l'instar du Soleil, lançons-nous dans la Voie
Lactée où les splendeurs divines s'entrevoient.
Eternellement jeune, insatiable amant,
Il caresse le monde et de rayons le noie.
Dans sa dance effrénée en l'espace il tournoie.
Il faut le voir en face, et sans que l'on bornoie.
Si tu connais lajoie, en jouis doublement.
Cueille les fleurs de feu qu'il offre à tout moment.
A suivre le soleil, que notre cœur flamboie!
Eternellement jeune, il nous mène à lajoie.

       Огонь очистительный,
       Огонь роковой,
       Красивый, властительный,
       Блестящий, живой!

Бесшумный в мерцаньи церковной свечи,
Многошумный в пожаре,
Глухой для мольбы, многоликий,
Многоцветный при гибели зданий,
Проворный, веселый, и страстный,
Так победно-прекрасный,
Что когда он сжигает мое,
Не могу я не видеть его красоты, —
О, красивый Огонь, я тебе посвятил все мечты!

Ты меняешься вечно,
Ты повсюду — другой.
Ты красный и дымный
В клокотаньи костра.
Ты как страшный цветок с лепестками из пламени,
Ты как вставшие дыбом блестящие волосы.
<…>
Ты, застывши, горишь в грозовых облаках,
Фиолетовых, аспидно-синих.
Ты средь шума громов и напева дождей
Возникаешь неверностью молний,
То изломом сверкнешь,
То сплошной полосой,
То как шар, окруженный сияющим воздухом,
<…>

Не устану тебя восхвалять,
О, внезапный, о, страшный, о, вкрадчивый!
На тебе расплавляют металлы.
Близ тебя создают и куют
Много тяжких подков,
Много кос легкозвонных,
Чтоб косить, чтоб косить,
Много колец для пальцев лилейных,
Много колец, чтоб жизни сковать,
Чтобы в них, как в цепях, годы долгие быть,
И устами остывшими слово «любить»
Повторять.
<…>

Вездесущий Огонь, а тебе посвятил все мечты,
Я такой же, как ты.
О, ты светишь, ты греешь, ты жжешь,
Ты живешь, ты живешь!
В старину ты, как Змей, прилетал без конца
И невест похищал от венца.
И как огненный гость много раз, в старину,
Ты утешил чужую жену.
О, блестящий, о, жгучий, о, яростный!
<…>
Ты блестишь как двенадцатицветный алмаз,
Как кошачья ласкательность женских влюбляющих глаз, —
Как восторг изумрудный волны океана,
В тот миг как она преломляется,
Как весенний листок, на котором росинка дрожит и качается
Как дрожанье зеленой мечты светляков,
Как мерцанье бродячих огней,
Как зажженные светом вечерним края облаков,
Распростерших свой траур над ликом сожженных и гаснущих дней.

Я помню, Огонь,
Как сжигал ты меня.
Меж колдуний и ведьм, трепетавших от ласки огня.
Нас терзали за то, что мы видели тайное,
Сожигали за радость полночного шабаша,
Но увидевшим то, что мы видели,
Был нестрашен Огонь.
Я помню еще,
О, я помню другое, горящие здания,
Где сжигали себя добровольно, средь тьмы,
Меж неверных, невидящих, верные, мы.
И при звуках молитв, с исступленными воплями,
Мы слагали хваленья Даятелю сил.
Я помню, Огонь, я тебя полюбил.

Я знаю, Огонь,
И еще есть иное сиянье для нас,
Что горит перед взором навеки потухнувших глаз.
В нем внезапное знанье, в нем ужас, восторг
Пред безмерностью новых глубоких пространств.
Для чего, из чего, кто их взял, кто исторг,
Кто облек их в лучи многозвездных убранств?
Я уйду за ответом!
О, душа восходящей стихии, стремящейся в твердь,
Я хочу, чтобы белым немеркнущим светом
Засветилась мне — Смерть!

       Feu qui purifie!
       Feu fatidique,
       Beau, impérieux
       Vivant, et qui se luit!

De silence dans le scintillement du cierge aux églises!
De mille éclatements dans l'incendie!
Sourd aux supplications, — à multiples aspects!
Multicolore quand croulent les hautes murailles…
Agile, et gai, et passionné,
Si victorieusement beau
Que lorsqu'il consume ce qui est à moi,
Je ne puis pas ne pas voir sa beauté:
O beau Feu, je t'avais consacré tous mes rêves!

Tu te mues éternellement,
Tu es autre partout.
Tu es rouge, et fumeux,
Dans le tourbillonnement du bûcher:
Tu es tel qu'une fleur d'épouvante aux pétales de flammes,
Tu es tel qu'une toison éclatante, qui se hérisse!…
Tu brûles, dans les nues des tempêtes
Violettes, fixement, —
Parmi le grand bruit des tonnerres et le chant des pluies!
Tu nais en l'incertitude des éclairs:
Tantôt, qui surgissent en brisures,
Tantôt, en une raie intacte,

Tantôt ainsi qu'un globe qui s'entoure d'air irradié!…

Je ne me lasserai pas de te louer,
O soudain, ô terrible, ô insinuant!
Par toi, l'on réduit les métaux.
Près de toi, l'on crée et l'on forge
Beaucoup de faux sonores
Pour faucher, — pour faucher!
Et beaucoup de bagues pour les doigts purs:
Beaucoup de bagues pour enchaîner les vies,
Pour qu'on les porte comme des chaînes durant de longues années,
Et pour, de lèvres refroidies, le mot «aimer»,
Le répéter!..

Feu omniprésent! Je t'ai consacré tous mes rêves:
Je suis comme toi!
Oh! tu éclaires, tu réchauffes, tu brûles, —
Tu vis, tu vis!
Dans les temps vieux, en Serpent tu venais maintes fois,
Et tu enlevais les Fiancées de l'autel.
Et aussi, hôte perfide et persuasif, souvent, dans les vieux temps,
Tu consolas l'épouse d'autrui…
O brillant, ô brûlant, ô violent d'ardeur!
Tu es brillant comme le diamant de douze couleurs, —
Comme les yeux des chattes, caressants et féminins et qui attirent l'amour,
Comme l'extase de la glauque vague des Océans
Dans l'instant qu'elle se brise! —
Comme une feuille du printemps sur quoi, une goutte de rosée tremble et oscille, —
Comme le frémissement de rêve vert de la luciole, —
Comme le scintillement des feux follets, —
Comme l'extrémité des nuages allumés par la lumière du soir,
Quand ils étendent leur deuil sur la face des jours brûlés, et qui s'éteignent!…

Je me souviens, ô Feu!
Comme tu me brûlas,
Parmi les Sorcières qui frissonnaient des caresses de Toi.
On nous tourmentait parce que nous avons pénétré le Mystère!
On nous brûlait pour la joie du Sabbat de minuit:
Mais, pour ceux qui ont vu ce que nous avions vu,
Le Feu n'a pas d'épouvantes!
Et je me souviens encore!
Oh! je me souviens d'autre chose: des édifices flambants
Où se donnaient au Feu, volontairement, dans la nuit sourde,
Entourés d'infidèles qui ne voient pas, les Fidèles, qui étaient nous!
Et, aux sons des prières, avec des cris de transport
Nous chantions nos louanges au Donneur des Forces!…
Je me souviens, ô Feu! et dès lors je t'ai aimé!

Je sais, ô Feu!
Qu'il est encore pour nous, un autre éclat de la lumière,
Et qui brûle au regard des yeux à jamais éteints!
Lui, il recèle la science subite. En lui sont la Terreur, et le délice,
Devant la nouveauté incommensurable des Espaces…
Les Espaces? Qui, de Lui-même les a tirés! Et d'où?
Et pourquoi?
Qui les a revêtus d'ornements innombrablement étoilés?

Je partirai pour avoir la réponse…
O âme de l'élément montant,
qui t'élances dans les cieux,
Je veux, que d'une lumière blanche et inextinguible
S'allume pour moi — la Mort!

В лесу безмолвие возникло от Луны,
Но внятно чудится дрожание струны,
И свет властительный нисходит с вышины.

Какая сонная над лесом красота,
Как четко видится мельчайшая черта,
Как стынет скованно вон та сосна и та.

Воздушно-белые недвижны облака,
Зеркально-царственна холодная река,
И даль небесная во влаге глубока.

Непрерываемо дрожание струны,
Ненарушаема воздушность тишины,
Неисчерпаемо влияние Луны.

Dans la forêt le silence gagna sous l'apparition de la Lune, —
Mais il semble qu'on entende sensiblement la vibration d'une corde,
Et la lumière impérieuse descend des hauteurs.

Au-dessus de la forêt, quelle beauté endormie!
Combien nettement se distingue le moindre trait.
Et combien rapidement s'immobilise ce pin, et cet autre.

Immuables sont les nuages blancs, — aériens…
Reine aux froideurs de miroir, la rivière, —
Et le lointain céleste est profond dans l'humide.

Ininterrompue, la vibration de corde, —
Inviolable, la sublimité du silence, —
Inépuisables, les puissances de la Lune!