Гафур Гулям - Стихотворения и поэмы

Нынче в пять, на рассвете,
в окно заглянула луна,
ложе ночи сполна
застелила серебряной тканью,
а собаки не лают… Кругом тишина.
Ночи,
жизни изнанка,
бытия половина вторая,
вы таким послужили подспорьем
нашим трудным и яростным дням!
А теперь
мы вдвойне
оценить вас сумели —
мы, не спавшие
тысячу триста ночей…
О, такое не снилось
и Шехерезаде!

Нынче спим по ночам.
Долгожданная наша Победа
простирает над нами
два светлых, могучих крыла,
осеняет и сны,
и творимые нами дела,
а бумага бела,
и нельзя не писать мне про это…
Тебе не в чем, земля, упрекнуть нас.
Два года прошло.
Мы ничуть не забыли
святое свое ремесло:
украшать этот мир!
И из крови, тебя запятнавшей,
вырастают тюльпаны,
и хлебом засеяно минное поле,
из недавних развалин,
белея,
встают города…

Навсегда.
Этот мир неделим!
Убеждаемся снова и снова —
неделим, как само это краткое слово.
Неделим наш народ
в небывалом единстве своем,
солнца свет неделим,
и вода в убегающих реках,
неделима отчизна
в душе человека,
неделима и песня,
которую все мы поем…
Неделим этот воздух
и легкое это дыханье.
Только хлеб
для гостей
мы ломаем на дастархане!..

Словно свет на воде —
ожидание в нашей душе.
Но становится прошлым
медлительное сегодня,
долгожданное завтра
полновластно вступает в права,
вот уже и черешня поспела,
ей от роду — два,
мы ее посадили в том мае,
в день девятый…

И правда — два года прошло!

Сколько их впереди,
этих радостных лет созиданья!
Мы садовники мира,
но мужество в наших руках,
и история знает:
ссориться с нами — непросто.
Подоткните же полы,
рукава закатайте —
наступило великое время труда!
Наше мужество, наше единство
и наша земля —
вот на чем мы стоим,
вот где вечное наше богатство.

Нашей юной Победе — два года.
Они — как два светлых крыла,
осеняющих светом
творимые нами дела.
И бумага бела,
и нельзя не писать мне про это…

Эй, солнце, вместе мы встаем,
       и от зари к заре
ты спутник мой. Давай дружить
       на голубом дворе!

Сейчас умоюсь я, мой друг,
      и выпью молока.
Пока я завтракаю, ты
       не прячься в облака.

В окошко загляни, склонись
       над книжкою моей, —
в ней строки Ленина горят
       светлей твоих лучей.

А после — в школу поскорей.
       Там ждут уроки нас.
Через высокое окно
       войдешь ты в шумный класс.

Ты на уроках нам свети.
       Ты будешь с нами там,—
а это лучше, чем брести
       по скучным небесам.

Звонок последний прозвенит —
       и мы пойдем с тобой
играть в веселую игру,
       а после — на покой.

Ты — за дома. А я — домой.
       Но встреча впереди.
Ты завтра, друг мой золотой,
       пораньше восходи!

Как велик мой народ!
О величии предков потомкам
говорят города,
что древнее седых пирамид,
полустертая надпись
на древнем хорезмском обломке
о преданиях нашей
земли говорит.

И когда в старину,
возводя минарет или насыпь,
наш мудрец логарифмом
рассчитывал прочности их,
предки черчиллей всяких,
что мнят себя высшею расой,
не умели еще сосчитать
даже пальцев своих.
И когда нашей тканью
свою наготу прикрывали
народы Востока,
то предки
сегодняшних «важных господ»,
эти все англосаксы,
не знали и не представляли,
что такое хлопчатник
и как он растет.

Но нигде, никогда
не кичились мы древнею славой,
хоть мы больше, чем те господа,
похвалиться б могли…
Братством наших республик
народ мой гордится по праву,
тем гордится, что сам он
хозяин родимой земли.

И вот эта свобода,
и дружба, и братство
не по нраву пришлись
джентльменам иным,
им не нравится мир наш
и наше богатство,
наша древность и молодость наша
не нравятся им.

Как они бы хотели
расправиться с нами,
заковать нас в оковы,
чтоб мы не поднялись опять,
и, как негра на хлопковом поле
в своей Алабаме,
им под ржанье шерифа
хотелось бы нас линчевать.
Но о чем бы врагам ни мечталось,
чего б ни хотелось,
хлопкороб не уронит кетмень,
что держать он привык.
Мы угроз не боимся,
мы заняты делом,
хоть и слышим вдали
поджигателей яростный крик.

Но не в силах их вой погасить
беговатские топки,
и колеса турбин от него
не замрут никогда.
Этот крик не заставит
сомкнуться коробочки хлопка,
всё мы видим,
всё слышим
и не прерываем труда!

Славься, наша Отчизна,
земля золотая,
в белой пене снегов,
в белой пене полей.
Славьтесь, люди труда,
мастера урожаев,
чье искусство
старинных преданий древней.

Чтоб написать стихотворенье о весне,
фиалки многих весен собирал я,
чтоб алых роз костры весной смеялись мне,
кусты колючие усердно прививал я.

К шиповнику привил ту розу я,
и вот сейчас над алыми цветами
запели два залетных соловья,
справляя свадьбу лунными ночами.

Что ж, таковы обычаи весны…
И тут меня два парня посетили.
Они, торжественны и смущены,
к себе в колхоз на свадьбу пригласили.

Две горлинки укрылись меж ветвей…
Меня чужие тайны не смущают,
не первый год под крышею моей
они гнездо заветное свивают.

Я каждой паре говорю: живи.
Благословляю каждое растенье…
О Родина моя, земля любви,
весеннее мое стихотворенье!

Взгляните на крыши узбекских домов!
На них семицветьем играет заря.
Знаменами маков покрыты они,
как флагами в праздничный день Октября.

И всюду на каменный пол мостовых
роняют серебряный пух тополя.
Верблюды линяют. Ягнята кричат.
Ковры клеверов расстилают поля.

Весна. И мальчишки веселой гурьбой,
как птицы, урюк облепили в саду.
Они наверху, средь ветвей, гомонят,
а я под деревьями тихо бреду.

О, как бы хотел я в охапку собрать
и сласть кок-султана, и маков настой!
Однажды прожив свое детство, навек
в душе сохранил я родство с детворой.

Мне память далекие годы хранит,
вздохнешь — и теплом наполняется грудь.
Но детства, вздыхай не вздыхай, как стрелы,
что выпустил, снова в колчан не вернуть.

Я, в молодость вечно влюбленный поэт,
не склонен к тому, чтоб о прошлом тужить,
и всё же хотел бы в советские дни еще раз
счастливое детство прожить.