Анна Брэдстрит - Поэзия США

При Уто-Спрингз они легли;
Покрыты прахом их тела;
Прохожий, плачу струй внемли —
Как много храбрых смерть взяла!

Но если крепок мертвых сон
И если долг пред ними свят,
Промолвь, печалью полонен:
Друзья свободы здесь лежат!

И если сердцем ты не зол
И чувство вживе сохранил,
Оплачь сей разоренный дол
И сон пастушеских могил!

И ты бы мог вот так лежать
И о слезе молить живых;
Как на заре предугадать,
Что вечер будет свеж и тих?

Они увидели, как враг
Жжет их дома, их скарб влачит;
Рванулись в бой за свой очаг!
Но, взяв копье, забыли щит.

Их вел в атаку славный Грин,
И вражья сила поддалась;
Про смерть не думал ни один,
Победой воодушевясь.

Но как парфянские полки
Метали стрелы, отходя,
Так и британские стрелки
Бежали, но бежали мстя.

Покой вам, родины сыны!
Мы верим, что в краю ином
Счастливей вы награждены
И ярким солнцем, и теплом.

Цветок прекрасный, белоснежный,
Таишься ты в глуши лесной.
Пчелой не тронут венчик нежный
Под вязью веток кружевной.
Стоишь не сорванный рукою,
Ногой не попранный людскою.

Тебя природа попросила
Остерегаться глаз дурных
И в тень под вязы посадила,
Где ручеек журчащий тих.
И ты живешь спокойно лето,
Но позади — пора расцвета.

Уже в твоем очарованье
Невольно замечает взгляд
Приметы злого увяданья
И с жизнью ясною разлад.
Когда мороз придет победно,
Исчезнешь ты с земли бесследно.

Да, впереди — пора заката.
Миг оборвется жития.
Но миг — ничто. И нет утраты.
Вновь ты во сне небытия.
Твой век земной — лишь час короткий.
Всего лишь час, цветок мой кроткий!

Горюет в роще голубица:
Убили мужа-голубка.
Но день прошел — и вновь стремится
Найти себе дружка!
Она в тиши мечтает снова
У своего гнезда лесного
Дружка увидеть молодого.

А если это зов природы —
От жизни снова счастья ждать,
Должны и мы забыть невзгоды.
Не пустишь время вспять.
И если я нежданно где-то
Уйду из жизни до рассвета,
Прошу, скорей забудь про это
И полюби опять.

Где ныне жалкие руины,
Вакхический был прежде храм;
Туда стремился гость чужбины,
Тревоги забывал он там.

Там купол высился хрустальный,
Приют покоя все века,
А ныне ворон там печальный,
Мышей летучих облака.

И жрица мертвого ковчега
Над славой рухнувшей скорбит;
Ее фарфор белее снега
Разбит, бокал с вином разбит.

Хозяин доброго приюта,
Гостей встречавший много лет,
Не шлет сегодня почему-то
Усталым путникам привет.

Последний столб твердыни древней
Во прах низвергнуться готов —
Падет и крепость и харчевня
Под страшным натиском годов.

Там нимфы нежные блистали
И виночерпий молодой,
Уж нет их — и следы пропали,
Не видно чаши круговой.

Давно ли мы в заздравном гимне
Здесь коротали вечера?
Где ты, король беседы зимней?
Где ты, что пела нам вчера?

Увы! Не дремлет больше Хлоя
На мшистом ложе меж камней,
Холодных стражей леса хвоя
Не возвышается над ней.

Где Хлоя? Все прошло, что было,
Глухая тишина царит,
И никогда очаг остылый
Радушьем нас не одарит.

Вы, бури, вволю бушевали,
Срывали крыши вы с домов,
Из петель двери вырывали,
За кровом сокрушали кров.

Так наконец смирите ярость,
Пусть заново отстроят храм,
Чтобы в стенах его под старость
Испить хмельную чашу нам.

Права людей, о Боже,
То, что всего дороже,
Ты нам даруй.
Везде, где жизнь гнездится,
Дай им распространиться,
Напевом вольной птицы
Слух очаруй!

Дай нам сплотиться с галлом,
Свободным идеалом
Мир увлеки!
Тиранов легионы
Вербуют миллионы,
Но будем непреклонны
Им вопреки.

Торгующих рабами
Страшит Парижа пламя,
Но не дано
Изменническим ротам
Владеть любви оплотом —
Вернется к патриотам
Он все равно!

Пусть смелость изменила
Тому, чье имя было
У всех в устах,
Пусть мир тираны давят
И на колени ставят —
Он равенство прославит
Во всех концах!

Под лозунгом свободы
Сплотятся все народы
Когда-нибудь!
В российский край холодный,
В песок пустынь бесплодный
Сей пламень благородный
Проложит путь.

Пересечет он берег
Двух молодых Америк,
Зажжет сердца —
Пусть небосклон счастливый
Не омрачают взрывы,
Пусть будет справедливой
Жизнь до конца!

Свободны наши страны,
И пусть теперь тираны
Острят свой меч!
Пусть шлет нам деспот грубый
Дар, самодержцам любый, —
Не может ветка дуба
Весь мир увлечь.

Прозванная Кэти-дид,
По ночам она не спит,
Эта звонкая цикада,
И под пышной кроной сада
Все поет, сыта росой,
Плащ надев зеленый свой, —
Кэти-дид, кэти-дид, кэти-дид.

Под листом ты дремлешь день
Иль обследуешь, как тень,
Свой дневной приют ветвистый,
Но зато как голосиста
Ты в ночи, когда поешь
Весело одно и то ж —
Кэти-дид, кэти-дид, кэти-дид.

Песенка твоя звонка,
Что в ней — радость иль тоска?
Или ты себе пророчишь —
Счастья лета не воротишь,
Скоро, хочешь иль не хочешь,
Станет прахом Кэти-дид —
О, бедняжка Кэти-дид!

Но, сумев природе внять,
Ты могла б не унывать,
Ибо разве не природа
Говорит на склоне года,
В час, когда ты чуть жива,
Мудрые свои слова —
Здравствуй снова, Кэти-дид!
Продолжайся, Кэти-дид!

Что случилось, Кэти-дид?
Камнем кто тебе грозит?
Ну конечно, это — Кэти,
Озорная, как все дети!
Ах, не стыдно ль — никогда
Нам ты не чинишь вреда,
Распевая — кэти-дид.

Неужель ты плачешь снова?
Ведь дала мне Кэти слово
Твоего не трогать крова;
Кэти не пойдет в кровать
До тех пор, пока опять
Не начнешь ты напевать —
Кэти-дид, кэти-дид, кэти-дид.

Ты поешь, но погляди,
Сколько бедствий впереди:
Близко осени прохлада,
В хлев вернется скоро стадо,
Там зима — и зелень сада
Не порадует уж взгляда, —
И конец, о Кэти-дид!

Доживай пока свой срок,
Кэти мне дала зарок
Не дразнить тебя, дружок;
Но от нас ты убежала,
Ведь природа наказала:
В людях помощи нимало
Не ищи, о Кэти-дид;
Как увянувшее лето,
Скоро ты исчезнешь где-то, —
Ты уйдешь, мы знаем это,
Напевая — кэти-дид.

Ниспосылая благодать
На этом свете человеку,
Привыкнув землю оделять
Плодами разными от веку,
Природа, преисполнясь силы,
Религию нам подарила.

С рожденья нашего она
Увлечь несмелых нас стремится
На путь добра, чтоб мы сполна
Сумели счастьем насладиться.
Подобный путь открыт и ясен
И мистикою не опасен.

Божественна по всем делам
Религия благой природы;
О чем бы спорить мудрецам,
Проникнись ею все народы;
Сумей они ее усвоить,
Могли бы рай и здесь устроить.

Она не ждет проклясть людей,
Предать навеки их печали,
И нет ничуть желанья в ней,
Чтоб за безверье осуждали;
Любя возвышенно любого,
Природа обещать готова —

Всем людям радости, когда
Они одной достигнут веры
И утвердятся навсегда
Добра и высшей правды сферы,
Когда не будет, без сомненья,
Нужды карать за преступленья.