Георгий Иванов - Стихотворения (Полное собрание стихотворений)

Теперь я знаю — все воображенье,
Моя Шотландия, моя тоска!
Соленых волн свободное движенье,
Рога охот и песня рыбака.

Осенний ветер беспокойно трубит,
И в берег бьет холодная вода.
Изгнанник ваш, он никого не любит,
Он не вернется больше никогда!

И покидая этот мир печальный,
Что так ревниво в памяти берег,
Не обернется он, услышав дальний —
"Прости, поэт" — пророкотавший рог.

Меня влечет обратно в край Гафиза,
Там зеленел моей Гюльнары взор
И полночи сафировая риза
Над нами раскрывалась, как шатер.

И память обездоленная ищет
Везде, везде приметы тех полей,
Где лютня брошенная ждет, где свищет
Над вечной розой вечный соловей.

Я слушал музыку, не понимая,
Как ветер слушают или волну,
И видел желтоватую луну,
Что медлила, свой рог приподымая.

И вспомнил сумеречную страну,
Где кличет ворон — арфе отвечая,
И тень мечтательная и немая
Порою приближается к окну

И смотрит на закат. А вечер длинный
Лишь начался, Как холодно! Темно
Горит камин. Невесел дом старинный,

А все, что было, было так давно!
Лишь музыкой, невнятною для слуха,
Воспоминания рокочут глухо.

В меланхолические вечера,
Когда прозрачны краски увяданья
Как разрисованные веера,
Вы раскрываетесь, воспоминанья.

Деревья жалобно шумят, луна
Напоминает бледный диск камеи,
И эхо повторяет имена
Елизаветы или Саломеи.

И снова землю я люблю за то,
Что так торжественны лучи заката,
Что легкой кистью Антуан Ватто
Коснулся сердца моего когда-то.

Луны осенней таял полукруг
Под облачной серебряною льдиной.
"Прощай, мой друг, не позабудь, мой друг,
Удары волн и голос лебединый!"

Уже летит с пленительного юга
Попутный ветр, волнуя паруса.
— Я не забуду, о, прощай, подруга,
Вот эти волны, эти голоса.

Так жалобы звучали сквозь туман,
Так двое уст слились для поцелуя
На диком берегу. И океан
Шумел: «Пора», — разлуку торжествуя.

Мы зябнем от осеннего тумана
И в комнату скрываемся свою,
И в тишине внимаем бытию,
Как рокоту глухого океана.

То бледное светило Оссиана
Сопровождает нас в пустом краю,
То видим мы, склоненные к ручью,
Полуденные розы Туркестана.

Да, холодно, и дров недостает,
И жалкая луна в окно глядится,
Кусты качаются, и дождь идет.

А сердце все не хочет убедиться,
Что никогда не плыть на волю нам
По голубым эмалевым волнам.

Мгновенный звон стекла, холодный плеск воды,
Дрожит рука, стакан сжимая,
А в голубом окне колышутся сады
И занавеска кружевная.

О муза! Гофмана я развернул вчера
И зачитался до рассвета.
Ты близко веяла, крылатая сестра
Румяных булочниц поэта.

А наступивший день на облако похож,
И легкое ветвей движенье
Напоминает вновь, что есть желанья дрожь
И счастья головокруженье.

Но ветер, шелестя, перевернул листы,
И, словно колдовства угроза,
Забытый дар любви давно минувшей, ты
Мелькнула, высохшая роза.

От сумрачного вдохновенья
Так сладко выйти на простор,
Увидеть море в отдаленьи,
Деревья и вершины гор.

Солоноватый ветер дышит,
Зеленоватый серп встает,
Насторожившись, ухо слышит
Согласный хор земли и вод.

Сейчас по голубой пустыне,
Поэт, для одного тебя,
Промчится отрок на дельфине,
В рожок серебряный трубя.

И тихо, выступив из тени,
Плащом пурпуровым повит,
Гость неба встанет на колени
И сонный мир благословит.

Опять заря! Осенний ветер влажен,
И над землею, за день не согретой,
Вздыхает дуб, который был посажен
Императрицею Елизаветой.

Как холодно! На горизонте дынном
Трепещет диск тускнеющим сияньем…
О, если бы застыть в саду пустынном
Фонтаном, деревом иль изваяньем!

Не быть влюбленным и не быть поэтом
И, смутно грезя мучившим когда-то,
Прекрасным рисоваться силуэтом
На зареве осеннего заката…

Нищие слепцы и калеки
Переходят горы и реки,
Распевают песни про Алексия,
А кругом широкая Россия.

Солнце подымается над Москвою,
Солнце садится за Волгой,
Над татарской Казанью месяц
Словно пленной турчанкой вышит.

И летят исправничьи тройки,
День и ночь грохочут заводы,
Из Сибири доходят вести,
Что Второе Пришествие близко.

Кто гадает, кто верит, кто не верит.
Солнце всходит и заходит…
Вот осилим страдное лето,
Ясной осенью видно будет.

Не райская разноцветная птичка
Прилетала на кленовую ветку
Поклевать зерна золотого,
А заря веселая ударяла
В разноцветные стекла светлицы.
В той светлице постель стоит несмята,
Не горит лампада перед Спасом,
Держит муж ременную плетку,
А жена молодая плачет.

После летнего дождя
Зелена кругом трава.

Зелен ясень, зелен клен,
Желтый с белым весел дом.

Окна красны от зари,
Ты в окошко посмотри.

За некрашеным столом
Там Алешенька сидит.

Словно яблочко щека,
Зубы точно жемчуга.

Кудри — светлые шелка,
И глядит на облака.

Что, Алеша, ты сидишь,
Лучше в поле выходи.

А Алеша говорит:
"Никуда я не пойду.

Пусть из Тулы привезут
Мне со скрипом сапоги.

Как надену сапоги,
На веселый выйду луг,

Под зеленый стану клен,
Пусть подивится народ".

Еще молитву повторяют губы,
А ум уже считает барыши
Закутавшись в енотовые шубы,
Торговый люд по улицам спешит.

Дымят костры по всей столице царской,
Визжат засовы и замки гремят,
И вот рассыпан на заре январской
Рог изобилия, фруктовый ряд.

Блеск дыни, винограда совершенство,
Румянец яблок, ананасов спесь!..
За выручкой сидит его степенство,
Как Саваоф, распоряжаясь здесь.

Читает «Земщину». Вприкуску с блюдца
Пьет чай, закусывая калачом,
И солнечные зайчики смеются
На чайнике, как небо голубом.

А дома, на пуховиках, сырая,
Наряженная в шелк, хозяйка ждет
И, нитку жемчуга перебирая,
Вздохнет, зевнет да перекрестит рот.

В Кузнецовской пестрой чашке
С золочеными краями,
Видно, сахару не жалко —
Чай и сладок, и горяч.

Но и пить-то неохота,
И натоплено-то слишком,
И перина пуховая
Хоть мягка, а не мила.

Лень подвинуть локоть белый,
Занавеску лень откинуть,
Сквозь высокие герани
На Сенную поглядеть.

На Сенной мороз и солнце,
Снег скрипит под сапогами,
Громко голуби воркуют
На морозной мостовой.

Да веселый, да румяный,
Озорной и чернобровый
На Демидов переулок
Не вернется никогда!