Лев Маляков - Сберегите цветы полевые
ПОДВИГ
Светлой памяти Героя Советского Союза Матвея Кузьмича Кузьмина, повторившего в годы Великой Отечественной войны подвиг Ивана Сусанина
Идет Кузьмин и час, и два.
Что шаг —
то к смерти ближе.
Метель гудит:
беда, беда,
Скрипят морозно лыжи.
В лесу до пояса снега,
К утру мороз —
под сорок,
Ревет отчаянно пурга.
А за спиною —
ворог.
А за спиною,
в трех шагах,
Фашистов автоматы…
Не затухает боль в ногах,
Гудит спина солдата.
Далекий путь —
короткий путь
К последнему рассвету.
Назад ему не повернуть,
Назад дороги нету.
— Шнель, шнель, старик,
Пока темно!.. —
Рассвет фашистам страшен.
У деда на уме одно:
Предупредить бы наших.
Лишь добежал бы Василек
К назначенному сроку.
Ракеты вспыхнул уголек
Над лесом одиноко.
Отпрянула слепая мгла —
Узнал знакомый взгорок…
Матвея память увела
В былое лет на сорок.
Привиделось:
Поют скворцы
В рябинах возле клети.
Бегут на речку сорванцы —
Его, Матвея, дети.
Земля с утра парком парит —
Землица славно дышит.
Душа Матвеева горит
И голос пашни слышит.
Земля от века мужика
Поила и кормила,
В земле —
и мудрость на века,
В земле —
мужичья сила.
За плугом весело идти,
Мечтать о близком лете.
И нету праведней пути
На всем на белом свете.
И нет вкуснее ветерка,
Что веет по-над пашней…
— Шнель, шнель! — толкают
старика.
И скрылся день вчерашний.
В лесу метели крутоверть.
Каратель лешим лает.
И с каждым шагом
ближе смерть.
И Время это знает.
Идет Матвей Кузьмин в века —
Иной дороги нету.
И снова думы старика
Плывут к большому лету.
В далекий незабвенный год,
В надежду и тревогу.
На сходах бушевал народ,
Искал судьбу-дорогу.
Прибились к общему двору —
Колхозом-то вернее.
Страда и праздник на миру —
Куда как веселее.
В тени под деревом Матвей
Налаживает косы:
— А ну, ребята, поживей,
Пока играют росы!
Он сам не прочь бы на прокос —
Тряхнуть былою хваткой…
Заметив издали откос,
Матвей свернул украдкой.
За ним торопятся —
след в след —
Фашисты черной стаей.
«Сынок, сынок, — подумал дед, —
Неужто заплутает?»
Пургой на сердце маета,
От дум спасенья нету.
Дорога к подвигу крута —
К последнему рассвету.
Сковало спину ломотой,
И обливает потом.
Идет России сын святой
На смерть, как на работу.
И, пересиливая боль,
Сказал:
— Шалишь, сумею…
Ишь, расфашиская яволь,
Хотел купить Матвея!..
Ведет Кузьмин последний бой:
России верой служит.
И командир он над собой,
И комиссар к тому же.
Лес отступился на версту.
Врагов не спрячут тени.
На Малкину на высоту
Сугробы — как ступени.
Кузьмин зовет:
— Сыны, пора!
За все воздайте гадам! —
И грянула огнем гора
По вражеским отрядам.
Огонь смертельный,
лобовой —
Каратели в ловушке.
Как приговор,
короткий бой
На Малкиной горушке.
Задетый пулею,
Матвей
Шагнул,
окинул взором
Последний в жизни снеговей
И огненную гору.
Зарделся над горой восход.
Горят снегов разливы.
Кузьмин в бессмертие идет,
Как шел пахать на ниву.
БЕЛЫЙ ЛИСТ
Согнула травы изморози соль.
Как пламень вечный —
под окном рябина.
Под ветра вой свою вверяю боль
Листу просторному,
как снежная равнина,
Достанет ли его —
беду вобрать,
Что на сердце давным-давно осела?..
В гестаповском застенке гибнет мать —
Железом и огнем пытают тело.
Кровавой бороздой текут слова:
Орда фашистов.
Беженцы.
Облава…
Одна страшней другой
ползет молва —
В опасности Советская держава.
Черным-черно по белому листу:
Убит мой брат,
отец смертельно ранен.
Гремят отмщеньем взрывы на мосту…
Всё в памяти моей,
как на экране.
Я в юность возвращаюсь —
Меркнет свет,
Гляжу на лист бумажный безнадежно.
Да что там лист!
Для горестей и бед
Была бы впору степь
с ее немым безбрежьем.
ЖИТИЕ МАТЕРИ
Не объять материнскую душу,
Беспредельны просторы ее…
Ты прости,
что покой я нарушу,
Житие вспоминая твое.
«Житие» — не обмолвное слово,
Ты и вправду святая была.
На деревне умела любого
Отвести от корысти и зла.
Терпелива, скромна, величава,
Уживалась с нелегкой судьбой.
Деревенских детишек орава,
Как за матерью,
шла за тобой.
Ты учила не плакать от боли
И в работе себя не жалеть.
Даже наше тяжелое поле
При тебе
начинало светлеть.
А когда захлестнуло ненастье,
Ты,
себя втихомолку казня,
Материнской суровою властью
Посылала в разведку меня.
И, склонясь надо мной молчаливо —
Состраданье само и любовь, —
Ты не взглядом ли раны лечила,
Из которых бежала,
сочилась
Сквозь бинты воспаленная кровь?
ЖИВОЙ ПАМЯТНИК
Запомнилась, как изваянье
Надежды,
любви
и страданья:
Сутула,
сурова с лица,
И нет ее горю конца.
И в зной у дороги,
И в слякоть.
Уже не под силу ей плакать.
Давно разуверилась в боге…
Но ждет сыновей у дороги.
А вишенье снова в цвету…
Не сменишь на этом посту.
СОЛДАТЫ
Оглянусь на былое,
воспряну.
От сомнений своих отрекусь
И поверю:
В отставку мне рано,
Я России еще пригожусь.
Как смогу,
послужу напоследок —
Ничего, что на сердце рубцы.
Завещали Россию нам деды,
А теперь мы и сами отцы.
Это мы обещали солдаткам —
Для Отчизны себя не жалеть,
Если надо,
приму без оглядки
Перегрузки,
лишенья
и смерть.
Если надо, осилю одышку
Не за-ради похвал и наград…
Я с надеждой гляжу на сынишку
Подрастает России солдат.
НАДЕЖНЫЙ ГОСТЬ
Из бесконечности явились,
Туда же, говорят, уйдем.
Просторы космоса открылись —
И тем милей родимый дом.
Не унывай,
утешит поле,
Не даст расслабиться страда.
Моя душа цветет на воле
И порывается туда…
Ей заглянуть бы в бесконечность —
Душе ведь свойственно витать…
На этом свете
я не вечен,
Но не желаю улетать.
Пускай я гость,
Но гость надежный,
И до всего мне дело есть.
Я погощу,
пока возможно, —
Воздам Земле-хозяйке честь.
Ко мне была хозяйка доброй —
Будила затемно:
вставай!
Меж катеров ломала ребра,
Учила:
рот не разевай!
То вверх,
то вниз
Кидала плавно,
Поскрипывало, знай, в костях.
Я на Земле прижился славно,
Мне очень хорошо в гостях.
«Дома в добротной черепице…»
