Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»
ЭПИЗОД
За каждый куст, канаву — бой.
Уж много дней —
Одно лишь — бей!
Рвутся вперебой
Под пулеметный град.
Маршрут прямой:
— Петроград.
Станции с грудами
Вывороченных шпал,
Впереди и вокруг дымит
Огненный карнавал.
Усталый, грязный, давно не бритый,
Мимо горящих сел,
По дорогам, взрывами взрытым,
Он батарею вел.
Бинокль — в левой, в правой — стэк,
И прочная в межбровьи складка
Сверлит из-под тяжелых век,
Как у борзой взгляд перед хваткой.
Без двухверстки места знакомы,
Все звериные лазы в лесу,
Все быстрей к недалекому дому
Крылья прошлого сердце несут.
За шрапнельным дымком к колокольне.
Не забывшей простой его свадьбы,
А оттуда тропой богомольной
К затерявшейся в кленах усадьбе.
Взяли мост.
И опять — приказ прост:
Первый взвод
Шагом марш — вперед.
Где за горкой — лощина, —
Мать когда-то встречала сына,
А теперь, как злой пес, — пулемет.
Знать, родной растревожили улей.
Если острыми пчелами — пули.
Стой! С передков! — Давно готово.
Иль позабыл привычное он слово?
Переломились брови криво —
— На карту все, — мое не тронь? —
И, как всегда неторопливо:
Прямой наводкою… Огонь!
КОННИЦА
Как по площади пройдешь ты серединою
Легкою стальной пружиною —
Перебойный цок подков,
Клочья пены с мундштуков,
Кони-лебеди — поджары,
А штандарты славой стары,
Дерзкие хлестнут фанфары,
Тонконогие запрядут,
Проплывая ряд за рядом, —
Раскрасавица, царица конница,
Красоте твоей кто не поклонится!
Уже бранными пошла полями,
Дорогами пыльными…
Похрустывая трензелями,
Стежками шьет сильными.
Не гостьей паркетною — коршуном
Мелькнула в селеньи заброшенном.
Все круче стремит, все напористей
Беззубой навстречу, без горести!
Пред тугокрылой птицей-конницей
С опаской кто не посторонится,
Кто встанет на дороге?!
Одна лишь… Многих, многих,
Последний перервав галоп
Косою, — на земь… Скомкает…
Не перекрестит мертвый лоб
Рука девичья, тонкая…
От края до края — рокотом…
Брови сдвинуты, как в церковь идут.
Обвалом находит — грохотом…
Сжались плотно, в ивовый жгут.
Рыси прибавь!
Или не видишь, Господи —
От гранат земля оспою
Взрыта, ряба…
Вот первые — уже поют,
Зачмокали…
Взметнулась соколом
И по жнивью
Вдруг — лавою
За смертью и за славою!..
Как гневный демон —
На огненную стену,
Всесокрушающими потоками
И — наотмашь, с наскока
Рушь!
Смертоносная несется конница.
Вражья голова — покойница!
НА ВОКЗАЛЕ
Дебаркадер. Экспресс. Вагон и — Вы.
Не опуская головы,
В упор глаз в глаз,
На Вас смотрю, на Вас.
Вы за щитом — мы не одни.
Сейчас не должен дрогнуть рот.
Ну, а потом… Потом один все дни.
Один в норе, как крот.
Все просто так: была игра.
Потом — всю жизнь на стол.
Не приняла. Я не ушел.
Теперь — конец, и впереди — дыра.
И Вам спокойных уж не знать дорог, —
Зарвавшийся не я один игрок.
И вот: недвижный, тусклый взгляд лови,
Кольцом из трубки задави.
Ведь все равно, когда вот так глядят,
Не возвращаются назад.
Вы не придете, знаю, никогда.
И мне огромные глаза
Тащить через года.
Свисток. Ну, воля, напрягись!
Сейчас не должен дрогнуть рот.
Спокойнее. В глаза — не вниз,
Быть может, я и не банкрот?
Ведь стоит и впереди — безбрежность,
Ведь порвалась одна лишь нить.
И кто сказал, что я могу любить,
И кто сказал, что у меня есть нежность!
Вячеслав ЛЕБЕДЕВ*
КРОВАВАЯ РОЗА
В осаде Йорк… И гром, и пламя…
Бой с «Алой розой» — страшный бой!
Но Белой, Йоркской, розы знамя
Еще трепещет над стеной.
Все ближе враг… Его угрозе
Слабей противится боец…
Конец прекрасной «Белой Розе»,
Ее защитникам — конец!
В покое дальнем тихо лежа,
Забылся рыцарь — весь в огне.
Шлем с белой розою у ложа,
И щит и панцирь — на стене.
Ловя его несвязный лепет,
Графиня юная под ним,
Вся — сострадание и трепет,
Челом поникла молодым…
Вдруг — «Замок взят!» — зловещим криком
Звучит у входа… «Замок взят!..»
Глаза графини в страхе диком
На розу рыцаря глядят…
«Наш белый цвет! Клянусь святыми!
Что делать мне? Погиб больной!..»
А роза Йоркская пред ними
Все ярче блещет белизной.
Уже в соседнем коридоре
Шаги; тяжелые шаги!
Дрожа, с отчаяньем во взоре
Графиня шепчет: «А, враги!
Кинжал! Кинжал! Зови к ответу,
Зови меня, Спаситель мой!
Один удар — и розу эту
Окрашу кровью молодой…»
Движенье… крик… — и кровь каскадом…
Румянцем розу обожгло —
И забелело с нею рядом
Графини мертвое чело.
Но сколько крику, стону, грому!
Враги вошли… И, сжав палаш,
Ланкастер сам идет к больному —
Взглянул на розу… «Это наш!..»
МАРТ
У промокших дорожек сада,
Где туман и вороньи крики,
Ах, как были б деревья рады
Вкруг себя закружить повилики!
И по ветру, качая, качаться,
Греть на солнце зеленую спину,
За мечтами, что только снятся,
Ветви в небо блаженно закинув.
…Кроткий март, голубой и талый,
Расплескал по дорожкам лужи
И повесил на запад алый
Занавески из белых кружев.
И под звоны тягучей капели
Этой влажной весенней ночью
Острый запах разбухшей прели
Разорвет мое сердце в клочья…
…И в саду, и в полях за садом,
Когда месяц встанет на страже,
— Чей-то след с моим следом рядом
На песке паутинкой ляжет.
УТРЕННИЙ УДОЙ
У мохнатых, нахохленных елей,
Под крышею из черепиц,
Предвесенние эти недели
Проживу, не подняв ресниц.
И, забыв о вечернем горе,
По ночам, когда сон и лень,
Мое сердце — петух на заборе,
Выкликает с Востока день.
По песку, после ночи рыжему,
Утром солнце погонит коров.
…Я всю нежность из сердца выжму
Для предутренних тихих слов.
И, звеня голосами невнятными,
От весенних своих щедрот,
Всю зарю золотыми пятнами
По земле расплескает восход.
И о том же веселым гомоном
Целый день переклики галчат,
И ночью под месяцем сломанным
Молоточки под сердцем стучат…
Для кого же любовь выковывать,
Распылять золотым дождем, —
Если даже только от слова
Трепет крыльев в сердце моем.
ОКНО, РАСКРЫТОЕ В НОЧЬ
