Ван Вэй - Река Ванчуань

Ветер упруг.
Луки звенят у реки.
Военачальник
Лов под Вэйчэном{250} ведет.
Травы засохли.
У соколов злые зрачки.
Снега не стало.
Коней копыта легки.
Мимо Синьфэна{251}
Мчит полководец вперед,
В лагерь Силю{252},
В стан подвластных полков.
На запад, назад,
Глядит, где стреляли орлов:
На тысячу ли
Гряда заревых облаков.

Зычно трубя,
Рога подымают солдат;
Тронулись в путь,
Нестройно шумят, галдят.
Ржанье коней,
Дудок жалобный плач.
Чрез воды Цзиньхэ{253}
Скорей перебраться — и вскачь!
Солнце заходит
За край пустынной земли.
Клики сраженья
В густом дыму и в пыли.
Взять на аркан
Именитых князей степных,
Пред Сыном Неба{254}
В путах повергнуть их!

В новом уборе
Жалость внушает вдвойне.
Время завесу
К закату поднять на окне.
Дымом курений
Ковры и циновки полны.
На яшмовых плитах
Тянется тень от стены,
В двери влетает
Весенняя мошкара.
Вечером птицам
В ветках укрыться пора.
К сумеркам ближе
Горше тоскует она…
Персик и слива
Цветут у пустого окна.

В Чжуннаньских горах
Хижина, кровля-тростник.
Прямо напротив
Зубчатый гребень хребта.
За год — ни гостя,
Подолгу дверь заперта,
Не знаю забот,
Давно к безделью привык.
Вина разопьем,
Рыбку поудим вдвоем —
Хоть бы денек
Погостите в доме моем!

Сударь, спешьтесь,
Прошу, испейте вина.
Вы в дороге —
Куда ведет вас она?
Всадник ответил:
Мечты развеяны в прах.
Я обрету
Забвенье в Южных горах{256}
Что вопрошать?
Решимость ваша тверда:
Но седым облакам
Не будет конца никогда{257}.

Наш век просвещенный
Давно догнать не могу
И с вами равно
Неуместен в ученом кругу.
На волю Небес
В душе роптания нет.
Прост и покладист
Мой нрав от младенческих лет.

Помню, как вы,
Отряхнув одежды, ушли.
Довольство и мир
Вкушает родная страна.
Осеннее небо
Прозрачно на тысячи ли,
Солнце садится,
Река пустынна, ясна.
Сияет луна.
Ночь светла, безмятежно тиха.
О кромку челна
Отбиваете меру стиха.

В дружбе с птицей и рыбой
Таите светильник души{259}.
Живете в покое
Среди тростниковой глуши.
Стоит ли влечься
В мир, где бренность одна,
Где что ни день
Клочковатей висков седина?
Вы глупым невеждой
В дикой гнездитесь щели,
Чуждым заботе,
От мудрости Неба вдали{260}.
Коль найдут примененье,
Не брезгуя мной, простаком,
Кто судить справедливо
Возможет в деле таком?
Отсель удалиться
Хочу по вашим следам,
Стать простым земледельцем,
Вернуться к полям и садам.

Косыми лучами
Селенье озарено.
В хлева возвращаясь,
Проулками тянется скот.
Старик у калитки
Оперся на посох давно,
Замыслясь глубоко,
Подпаска-мальчика ждет.
В созревшей пшенице
Фазаны подняли крик.
Окуклились черви —
Листвы на шелковицах нет.
Шагают крестьяне —
Торчат рукояти мотыг, —
Толкуют, встречаясь,
Никак не окончат бесед.
Грустная зависть
Душу печалит мою:
«Скоро стемнеет…»{262} —
Я потихоньку пою.

Когда отправляюсь
На реку Желтых Цветов{263},
Всегда берегами
Иду Зеленым ручьем.
Тысячи раз
Меж гор он извиться готов,
Хотя по прямой
Сотню ли не счесть нипочем.

Звуки рокочут
В разбросанных грудах камней,
Краски тускнеют
В сосновой чаще лесной.
Плещет струя,
Колышет орех водяной,
И тростники,
Дрожа, отражаются в ней.

Сердце мое
Уже беспечно давно,
Лоно ручья
Тем же покоем полно.
Здесь, на скале,
Я бы остаться хотел,
С удочкой сесть,
Отрешиться от суетных дел…

Горы и воды
Прекрасны в закатном огне.
Ветру вверяюсь,
Плыву к верховьям в челне.
Дивные виды
Путь сократили мне.
Вот и приплыл
К истокам, в глухие места.
Взор веселит
Облаков и гор красота,
Но усомнился:
Быть может, ошибся в пути.
Как средь протоков
Единственно верный найти?
Глянь — впереди
Стезя к подножью хребта.
Срезал посох,
Оставил в затоне ладью,
Рад, что нашел
Надежную тропку свою.

Пять-шесть монахов
Гуляют в лесистой тени,
Ранним рассветом
Санскрит изучают они,
В безлюдье ночном
Созерцанию дух предают,
От сельчан-дровосеков
О мирских делах узнают,
И пастушески прост
Их блаженный мирный приют.

Здесь деревья высоки —
Под ними ночь провожу,
Возжигаю куренья,
На чистой циновке лежу.
Благовоньем цветов
До отказу одежды полны,
Отсвет горной луны
Серебрится на камне стены…

Заблудиться боюсь
В повторной дороге сюда.
Мой челнок на заре
Унесет по теченью вода.
Прощайте, друзья
И ручей, где персик цветет{265}!
Заалеют цветы —
Возвращусь на будущий год.

Праздна калитка,
Осенние травы пред ней.
Целыми днями
Повозок нет и коней.
Заулок глухой
Негаданный гость посетил.
Взлаяли псы.
Лес недвижно застыл.
Вечно без шпилек{266},
Пряди волос — вразброд.
Даже в прогулку
Даосские книги{267} берет.
Мы духом едины,
Брезгуем смутой мирской,
Любим лишь Дао,
Нищую жизнь и покой.
Вино из Ичэна{268}
Вместе с ним разопью
И возвращусь
В Лоянскую келью мою{269}.

Бессчетных деревьев
Стволы крепки, высоки,
Бегущий меж ними
Поток прозрачен, широк.
Поток достигает
Устья великой реки,
Оттуда обильно
Дальний летит ветерок.
Влажная рябь
Смочила белый песок,
Как в пустоте,
Белый осетр плывет.
На плоской скале
У самой воды я прилег,
Брызжа в меня,
Катятся волны вперед.
Ноги мои
Омывает волна за волной.
Вижу — рыбак
Удит с той стороны.
Сколько же рыб
Его червяком прельщены?
Что вспоминать
Игры в траве водяной!

Беззаботна, беспечна
Одетая в шелк молодежь.
В наипервых домах
Появляется часто она.
Уродилась в богатстве,
Наследной казны не сочтешь,
Благосклонностью царской
От юности одарена.
Не обучена с детства.
В достатке мясная еда.
В золоченых колясках
Разъезжает везде и всегда.
Почему ж в небреженье
Отшельники дебрей лесных?
Не представит никто
Ко двору государеву их.
Чжэн — почтенный мудрец
Постарел средь потоков и скал,
На холме, за плетнем,
Хо — учитель жилье отыскал.
Лишь по твердой цене
Лекарства больным продают{272},
В десять тысяч словес
Пишут книги, не устают.
Лишь у добрых дерев
Обретают тенистый приют.
Лишь прозрачную воду
Из чистых источников пьют{273}.
Я, ничтожный, о них
Недостоин высказать суд.
Где же те, что в грядущем
Отшельникам честь воздадут?