Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Красавица рыбачка,
Оставь челнок на песке,
Посиди со мной, поболтаем, —
Рука в моей руке.

Прижмись головкой к сердцу,
Не бойся ласки моей;
Ведь каждый день ты с морем
Играешь судьбой своей.

И сердце мое как море,
Там бури, прилив и отлив,
В его глубинах много
Жемчужных дремлет див.

Сердитый ветер надел штаны,
Свои штаны водяные,
Он волны хлещет, а волны черны, —
Бегут и ревут, как шальные.

Потопом обрушился весь небосвод,
Гуляет шторм на просторе.
Вот, кажется, древняя ночь зальет,
Затопит древнее море!

О снасти чайка бьется крылом,
Дрожит, и спрятаться хочет,
И хрипло кричит, — колдовским языком
Несчастье нам пророчит.

Вечер пришел безмолвный,
Над морем туманы свились;
Таинственно ропщут волны,
Кто-то белый тянется ввысь.

Из воли встает Водяница,
Садится на берег со мной;
Белая грудь серебрится
За ее прозрачной фатой.

Стесняет объятия, душит
Все крепче, все больней, —
Ты слишком больно душишь,
Краса подводных фей!

«Душу тебя с силою нежной,
Обнимаю сильной рукой;
Этот вечер слишком свежий,
Хочу согреться тобой».

Лик месяца бледнеет,
И пасмурны небеса;
Твой сумрачный взор влажнеет,
Подводных фей краса!

«Всегда он влажен и мутен,
Не сумрачней, не влажней:
Когда я вставала из глуби,
В нем застыла капля морей».

Чайки стонут, море туманно,
Глухо бьет прибой меж камней, —
Твое сердце трепещет странно,
Краса подводных фей!

«Мое сердце дико и странно,
Его трепет странен и дик,
Я люблю тебя несказанно,
Человеческий милый лик».

Когда выхожу я утром
И вижу твой тихий дом —
Я радуюсь, милая крошка,
Приметил тебя за окном.

Читаю в глазах черно-карих
И в легком движении век:
«Ах, кто ты и что тебе надо,
Чужой и больной человек?»

Дитя, я поэт немецкий,
Известный в немецкой стране.
Назвав наших лучших поэтов,
Нельзя не сказать обо мне.

И той же болезнью я болен,
Что многие в нашем краю.
Припомнив тягчайшие муки,
Нельзя не назвать и мою.

Сверкало зыбью золотой
В лучах заката море.
Одни мы безмолвно сидели с тобой,
Одни на пустынном просторе.

Кружились чайки, рос прилив,
И мгла сырая встала.
Ты, слез любви не утаив,
Беззвучно зарыдала.

Я слезы увидел на пальцах твоих,
Я пал на колени с мольбами,
И слезы выпил я с пальцев твоих
Горячими губами.

И в сердце глубокую боль я унес,
Ничто ему больше не мило.
Мне горечь этих женских слез
Навеки все отравила.

На той на горе на высокой
Есть замок, на замке шпиц.
Живут там три девицы,
А я люблю трех девиц.

В субботу целует Иетта,
В воскресенье Евфимия,
В понедельник Кунигунда
И жмет к груди меня.

А во вторник был там праздник,
На горе, у моих девиц.
В возках, верхом, в каретах
Наехало много лиц.

Меня туда не позвали,
А тут-то и вышел грех:
Заметили тетки и дяди
И подняли их на смех.

На пасмурном горизонте,
Как призрак из глуби вод,
Ощеренный башнями город
Во мгле вечерней встает.

Под резким ветром барашки
Бегут по свинцовой реке.
Печально веслами плещет
Гребец в моем челноке.

Прощаясь, вспыхнуло солнце,
И хмурый луч осветил
То место, где все потерял я,
О чем мечтал и грустил.

Большой, таинственный город,
Тебя приветствую вновь,
Ты в недрах своих когда-то
Мою укрывал любовь.

Скажите, ворота и башни,
Где та, что я любил?
Вы за нее в ответе,
Я вам её поручил.

Ни в чем не повинны башни —
Не могли они сняться с мест,
Когда с сундуками, узлами
Она торопилась в отъезд.

В ворота она преспокойно
Ускользнула у всех на глазах;
Если дурочка изворотлива,
И воротам быть в дураках.

Я снова дорогою старой иду
По улицам знакомым.
И вот я пред домом любимой моей —
Пустым, заброшенным домом.

Как мостовые плохи здесь,
Как улицы убоги!
Дома мне на голову рухнуть грозят, —
Бегу — давай бог ноги!

Город уснул, я брожу одиноко,
И вот ее дом, и над входом окно.
Любимой нет, она далеко,
А дом стоит, как стоял он давно.

Пред ним — человек. Он ломает руки.
Он ждет, он ищет хоть призрак в окне!
Мне жутко: в лице, побледневшем от муки,
Себя самого я узнал при луне.

Двойник мой неведомый, брат мой кровный,
Чего ты ждешь, не зная сна,
Измученный тоской любовной,
Как я в былые времена?

Как можешь ты спать спокойно
И знать, что я живу?
Погасший гнев вернется,
Я цепи тогда разорву!

Ты помнишь, как в песне старинной
Жених, убитый врагом,
Примчался в полночь к невесте
И взял ее в темный свой дом?

Прекрасная, нежная, верь мне,
Верь, гордая, песне моей, —
Ведь я живой, я не умер,
Я всех мертвецов сильней!

Забылась девушка дремой,
К ней в комнату смотрит луна.
Звенит веселым вальсом
Ночная тишина.

«Взгляну я, кто сон мой тревожит, —
Всю ночь покоя нет!»
Внизу под окном, распевая,
Пилит на скрипке скелет.

«Ты мне обещала танец,
Но солгала, как всегда.
Сегодня бал на кладбище,
Пойдем плясать туда».

И девушку властная сила
Выводит на зов из ворот,
Ведет за скелетом, он пляшет,
Идет перед ней и поет.

Поет, пилит и пляшет,
Костями стучит в тишине
И черепом мерно кивает,
Кивает бледной луне.

Я Атлас злополучный{11}! Целый мир,
Весь мир страданий на плечи подъемлю,
Подъемлю непосильное, и сердце
В груди готово разорваться.

Ты сердцем гордым сам того желал!
Желал блаженств, блаженств безмерных сердцу,
Иль непомерных — гордому — скорбей.
Так вот: теперь ты скорбен.