Семен Кирсанов - Гражданская лирика и поэмы
«ИНОСТРАНЕЦ»
Знаете,
где станция
«Площадь Революции»?
Там вот
иностранца я
увидал на улице.
Не из тех,
которые
ради интереса
шлются к нам
конторами
кругосветных рейсов.
Не из тех,
что, пользуясь
биржевым затишьем,
ищут
вплоть до полюса,
где поэкзотичней.
Мой шагал
в дубленой
шубе из овчины,
а глаза
влюбленные,
и не без причины!
Смуглотой
румянятся
скулы южной крови.
Был
мой «иностранец» —
черно−
угле−
бровый!
Он идет,
приглядывается
к людям на панели,
видит,
как прокладываются
под землей туннели,
видит,
как без до́лларной
ростовщицкой лепты
обгоняем —
здорово! —
сроки пятилетки.
И горят
глаза его,
потому что чувствует:
это все
хозяева
по снегу похрустывают;
это те,
что призваны
первые на свете
солнце
коммунизма
встретить на рассвете!
Все тебе тут
новое,
книги не налгали,
и лицо
взволнованное
у тебя,
болгарин!
По глазам
угадываю
мысль большую
эту:
хочешь ты
Болгарию
повести к расцвету!
Будущность
могучую
родине подаришь!
По такому
случаю
руку дай,
товарищ!
СТО СОВЕТСКИХ
Стадион
в Кортина дʼАмпеццо.
Тут нам
общей песней не распеться.
Под навесом неба
лиловатым —
тут простого люда
маловато.
Сотни флагов
плещутся на мачтах,
лампионы бьют
в каток для матча,
и уселись,
в замше, в выдре, в лире,
те,
что горести не знали в мире.
А по льду,
что жидкой сталью налит,
телом всем
наскальзывая на́ лед
красные и желтые
несутся,
и тогда
полы трибун трясутся,
и тогда,
глазея и зверея,
как на галереях
Колизея,
стадион ревет,
как в бурю берег,
вскакивает, машет:
«Браво, швериг!»
Но недолго длится
это «браво»:
в хор вступают
на трибуне справа.
Это мы, туристы,
сто советских,
мы дружнее
избранных и светских.
А за нами —
стадион «Динамо»,
миллион болельщиков
за нами,
все, кто влазит
на столбы и крыши,
все, кто ищет,
где видней, где выше,
Гоним шайбу
взглядами к воротам,
и очки встают
на досках счета!
А за нами,
в толпы вырастая,
смотрит стоя
публика простая
и стучит в ладони:
«Руссо! Браво!» —
вместе с нами
на трибуне справа.
ПОМНЮ…
Помню дни,
помню дни дорогие,
помню молодость
металлургии.
Помню первый чугун
со счастливым
африкански-графитным
отливом…
Помню искренность радости,
помню
искры строк
о построенной домне,
красоту ее помню
и смелость,
и другой красоты
не хотелось —
только кокса в разгаре
и плеска
змей проката
и яркого блеска
длинных рельс,
по которым поедем
в коммунизм,
к нашей полной победе.
Я дивлюсь
стародавнему снимку,
той исчезнувшей жизни
в обнимку,
тем ночевкам
на стульях райкомов,
тем девчонкам,
еще незнакомым,
и любви —
это ж было любовью,
смехом губ,
удивленною бровью,
тем желанным
на стройку повесткам,
первой гордости —
нашим,
советским!
Помню первый
объезженный «газик»,
разукрашенный красным,
как праздник.
Были мы
посчастливее Форда —
краску свежую
гладили гордо,
руль вертели
и хлопали дверцей
с замиранием
в радостном сердце,
и пешком,
гололедицей скользкой,
шли глазастой толпой
комсомольской…
Помню дни, —
никогда не забыть
отзвеневшие
в дальних событьях,
но вернуться готовые
завтра,
так как это
не сказка,
а правда.
Пусть вернутся,
начнутся скорее,
никогда,
никогда
не старея!
ПАЦИЕНТ
Врач пациенту
держит речь:
— Забудьте о заботе.
После обеда
надо лечь
без мысли о работе.
Смотрите,
никаких целин
и вышек на заводах.
Вам нужен
лишь пенициллин,
спокойствие и отдых.
А пациент
уже лежит
давно на верхней койке,
и сердце
с поездом спешит
в Сибирь, к далекой стройке.
И словно не было
и нет
температурной вспышки,
и он
уже не пациент,
а человек на вышке.
ЭТИ ДНИ
Это слово без адреса,
это всем на планете!..
Если есть чему радоваться, —
только счастью на свете,
миру, жизни без робости,
без тревоги, что завтра
Землю дымные пропасти
искалечат внезапно…
А Земля ведь красавица
в чистом золоте хлеба,
и горами касается
удивленного неба,
и так правильно вертится,
и покрыта морями,
небеса ее светятся
и другими мирами…
Отовсюду доносятся
мысли нашего века:
пусть нигде одиночество
не гнетет человека!
И должны быть распутаны
споры мирною мерой —
ведь встречаются спутники
над земной атмосферой,
и без злобы соперника,
а как доброму другу,
жмет простая Америка
гостю русскому руку.
Эти дни удивительны!
Видишь, в облаке месяц.
Там лежат наши вымпелы
на задуманном месте.
Мы еще их потрогаем
на далеких планетах
и не скажем с тревогою
о небесных приметах…
Ведь исчерчен дорогами
реактивными воздух,
и уже недотрогами
нам не кажутся звезды.
Никакой високосности
мы страшиться не будем.
Высоко — в высокосмосе —
будет место и людям,
и любви человеческой,
и надеждам, и встречам…
Будет день человечества
нескончаем и вечен.
Пусть, как письма без адреса,
строчки встретятся эти.
Знаю:
есть чему радоваться
человеку на свете!
ЧЕЛОВЕК В КОСМОСЕ!
