Дмитрий Мережковский - Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая

Мелькает жизнь туманами, неясными и странными,
Жизнь тщетного искания, страдания и зла.
Был миг далекой юности, — я жил фатаморганами,
Я верил в свет ликующий, — теперь повсюду мгла.

Во что так страстно верилось, что с прошлым было связано —
Всему было приказано угаснуть, умереть…
Как много недодумано, как много недосказано,
Как много песен начатых я не успел пропеть!

Ранним утром ты заснула
И тебе приснился сон:
Много шороха и гула,
Много мглы со всех сторон.
Ты вздыхаешь, слезы льются,
Орошают бледный лик…
Но я знаю, ты проснешься,
Ты воспрянешь через миг, —
Юность вешняя с тобою,
Много солнца впереди,
Много яркой, светлой веры
В молодой твоей груди.

Мне не спится. В ночь глухую
Не сомкну усталых глаз,
Я без сна во мгле тоскую
В этот поздний, страшный час…
Явь — мне сон, моя родная!
Старость темная со мной —
Нет уж больше пробужденья
Для души моей больной.

Междупланетные пространства,
И сонм неисчислимых лет,
И нашей жизни миг короткий —
Мы не живем, нас в мире нет!
Напрасны слезы и тревога,
И ужас бледного лица, —
Мы только сон минутный Бога[7],
А снам Господним нет конца!

Зима, и вьюга, и мороз.
Я стар, и ночи все темнее…
   В твоем саду так много роз,
   И в серебре блестят аллеи.
   Луна. И мы с тобой одни.
   Твоим словам я внемлю жадно…
   Летят безоблачные дни,
   Сияют ночи. Нам отрадно…
   И это было лишь — вчера,
   Меж тем умчались в бездну лета.
   Я слышу грозное: пора!
   Давно забвеньем ты одета…
   Куда мой рок меня занес?
   Куда ведут мои аллеи?..
Зима, и вьюга, и мороз.
Я стар, а ночи все темнее.

Сократ, Платон иль Марк Аврелий, —
Кому нужны вы в наши дни?..
У нас теперь иные цели,
Нам далеки небес огни.

Кругом тоска, кругом тревога,
Страстей нас охватила сеть,
Мы далеки теперь от Бога
И не умеем в даль глядеть.

И тучи темные нависли,
Вся жизнь — горючих слез река…
И мы живем не силой мысли,
А только силой кулака.

Есть целомудрие страданья
И целомудрие любви.
Пускай грешны мои молчанья —
Я этот грех ношу в крови.

Не назову родное имя,
Любовь безмолвная свята.
И чем тоска неутолимей,
Тем молчаливее уста.

   Струись,
   Струись,
Холодный ключ осенний.
   Молись,
   Молись
И веруй неизменней.

   Молись,
   Молись
Молитвой неугодной.
   Струись,
   Струись,
Осенний ключ холодный…

Всегда чего-нибудь нет, —
Чего-нибудь слишком много…
На все как бы есть ответ —
Но без последнего слога.

Свершится ли что — не так,
Некстати, непрочно, зыбко…
И каждый не верен знак,
В решенье каждом — ошибка.

Змеится луна в воде,
Но лжет, золотясь, дорога…
Ущерб, перехлест везде.
А мера — только у Бога.

   Беги, беги, пещерная вода,
Как пенье звонкая, как пламя чистая.
   Гори, гори, небесная звезда,
Многоконечная, многолучистая.
   Дыши, дыши, прильни к Нему нежней,
Святая, радостная ночь безлунная…
   В тебе рожденного онежь, угрей,
Солома легкая, золоторунная…
   Несите вести, звездные мечи,
   Туда, туда, где шевелится мга,
   Где кровью черной облиты снега,
   Несите вести, острые лучи,
   На край земли, на самый край, туда —
Что родилась Свобода трехвенечная
   И что горит восходная Звезда,
Многоочитая, многоконечная…

Кривое, белое пятно
   Комочком смято-мутным
Висит бесцельно и давно
   Над морем неуютным.

Вздымая водные пласты,
   Колеблет моря сван.
А солнце смотрит с высоты,
   Блистая и скучая.

Но вот, в тот миг, когда оно
   Сердито в тучу село,
Мне показалось, что пятно
   Чуть-чуть порозовело.

Тревожит сердце кривизна
   И розовые тени,
И жду я втайне от пятна
   Волшебных превращений…

В полусверкании зеленом,
Как в полужизни-полусне,
Иду по крутоузким склонам,
По белоблещущей стене.

И тело легкое послушно,
Хранимо пристальной луной.
И верен шаг полувоздушный
Над осиянной пустотой.

Земля, твои оковы сняты.
Твои законы сменены.
Как немо, вольно и крылато
В высоком царствии луны!

И вьется в полусмертной тени
Мой острый путь — тропа любви…
О мать земля! моих видений
Далеким зовом — не прерви!

Ужель ты хочешь, чтоб опять я
Рабом очнулся, и в провал —
В твои ревнивые объятья —
Тяжелокаменно упал?

Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.

День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки — не повторится.

…Нет! из слабости истощающей
   Никуда! Никуда!
Сердце мое обтекающей,
   Как вода! Как вода!

Ужель написано — и кем оно?
   В небесах,
Чтобы въедались в душу два демона,
   Надежда и Страх?

Не спасусь, я борюсь
   Так давно! Так давно!
Все равно утону, уж скорей бы ко дну…
   Но где дно?..

Он приходит теперь не так.
Принимает он рабий зрак.
   Изгибается весь покорно
И садится тишком в углу
Вдали от меня, на полу,
   Похихикивая притворно.

Шепчет: «Я ведь зашел, любя,
Просто так, взглянуть на тебя,
   Мешать не буду, — не смею…
Посижу в своем уголку,
Устанешь — тебя развлеку,
   Я разные штучки умею.

Хочешь в ближнего поглядеть?
Это со смеху умереть!
   Назови мне только любого.
Укажи скорей, хоть кого,
И сейчас же тебя в него
   Превращу я, честное слово!

На миг, не навек! — Чтоб узнать,
Чтобы в шкуре его побывать…
Как минуточку в ней побудешь —
Узнаешь, где правда, где ложь,
Все до донышка там поймешь,
   А поймешь — не скоро забудешь.

Что же ты? Поболтай со мной…
Не забавно? Постой, постой,
   И другие я знаю штучки…»
Так шептал, лепетал в углу,
Жалкий, маленький, на полу,
   Подгибая тонкие ручки.

Разъедал его тайный страх,
Что отвечу я? Ждал и чах,
   Обещаясь мне быть послушен.
От работы и в этот раз
На него я не поднял глаз,
   Неответен — и равнодушен.

Уходи — оставайся со мной,
Извивайся, — но мой покой
   Не тобою будет нарушен…
И растаял он на глазах,
На глазах растворился в прах
   Оттого, что я — равнодушен…