Владимир Маяковский - Стихотворения (1926)

Раньше
            праздновался
                                  разный Кирилл
да Мефодий.
Питье,
          фонарное освещение рыл
и прочее в этом роде.
И сейчас еще
                      село
самогоном весело.
На Союзе
               великане
тень фигуры хулиганьей.
Но мы
          по дням и по ночам
работаем,
                тьме угрожая.
Одно
         из наших больших начал —
«Праздник урожая».
Праздников много,—
                                 но отродясь
ни в России,
                    ни около
не было,
              чтоб люди
                               трубили, гордясь,
что рожь уродилась
                                и свекла.
Республика
                   многим бельмо в глазу,
и многим
               охота сломать ее.
Нас
      штык
               от врагов
                              защищает в грозу,
а в мирный день —
                               дипломатия.
Но нет у нас
                    довода
                                более веского,
чем амбар,
                  ломящийся от хлебных груд.
Нету
        дела
                почетней деревенского,
почетнее,
               чем крестьянский труд.
Каждый корабль пшеничных зерен —
это
     слеза у буржуев во взоре.
Каждый лишний вагон репы —
это
     смычке новые скрепы.
Взрастишь кукурузу в засушливой зоне —
и можешь
                мечтать о новом фордзоне.
Чем больше будет хлебов ржаных,
тем больше ситцев у моей жены.
Еще завелась племенная свинья,
и в школу
                рубль покатился, звеня.
На литр увеличь молоко коров,
и новый ребенок в Союзе здоров.
Чем наливней
                       и полнее колос,
тем громче
                  будет
                            советский голос.
Крепись этот праздник
                                    из года в год,
выставляй
                 — похвалиться рад —
лучшую рожь,
                      лучший скот
и радужнейший виноград.
Лейся
          по селам
                         из области в область
слов
        горящая лава:
урожай — сила,
                          урожай — доблесть,
урожай увеличившим
                                   слава»!

На Четвертых Лихоборах
непорядков —
                      целый ворох.
Что рабочий?!
                       Даже люди
очень крупного ума
меж домами,
                    в общей груде,
не найдут
                свои дома.
Нету места странней:
тут и нечет
                   и чет
по одной стороне
в беспорядке течет.
Замечательный случай,
                                      единственный в мире:
№ 15,
         а рядом —
                           4!
Почтальон,
                 хотя и сме́тлив,
верст по десять мечет петли.
Не встретишь бо́льших комиков,
хоть год скитайся по́ миру.
Стоят
         три разных домика,
и все —
             под пятым номером…
Пришел почтальон,
                               принес перевод…
Каждый —
                 червонцы
                                лапкою рвет:
— Это я, мол,
                      пятый номер,
здесь
         таких
                  и нету кроме.—
Но зато
             должника
не разыщешь
                      никак.
Разносящему повестки
перемолвить слово не с кем,
лишь мычат,
                    тоской объяты:
— Это
          следующий — пятый!
Обойдите этажи —
нет
      таких
               под этот номер.
Если
        здесь
                 такой и жил,
то теперь
               помер.—
Почтальоны
                    сутки битые
летят.
         Пот течет водой.
На работу
                выйдут бритые,
а вернутся —
                с бородой.
После этих
                   запутанных мест
прошу побывать
                          под вывеской
                                            КРАСНЫЙ КРЕСТ
(Софийка, 5).
                     Из 30 сотрудников —
15 ответственные;
таким
         не очень трудненько,
дела
        не очень бедственные.
Без шума
                и давки
получают
               спецставки.
Что за ставочка!
                          В ей —
чуть не двадцать червей!
Однажды,
                в связи
                            с режимом экономии,
у них
       вытягиваются физиономии.
Недолго завы морщатся,
зовут
         к себе
                   уборщицу.
Зампомова рука
тычет ей
вместо сорока
20 рублей.
Другая рука,
                    по-хозяйски резвая,
уже
      курьеру
                  ставку урезывает.
Клуб ответственных
                                 не глуп —
устроился
                 не плохо,
сэкономил
                 с лишним рупь
на рабочих крохах.
По-моему,
                 результаты
                                    несколько сла́бы.
С этими
              с экономиями самыми —
я бы
       к некоей бабушке послал бы
подобных помов с замами.
Подсказывает
                      практический ум:
с этого
           больше
                       сэкономишь сумм.

Стой, товарищ!
                        Ко всем к вам
доходит
             «Рабочая Москва».
Знает
         каждый,
                      читающий газету:
нет чугуна,
                  железа нету!
Суются тресты,
суются главки
в каждое место,
во все лавки.
А на Генеральной,
                        у Проводниковского дома —
тысяча пудов
                     разного лома.
Надорветесь враз-то —
пуды повзвесьте!
Тысяч полтораста,
а то
       и двести.
Зе́мли
          слухами полны́:
Гамбург —
                  фабрика луны.
Из нашего количества
                                    железа и чугуна
в Гамбурге
                  вышла б
                                вторая луна.
Были б
            тысячи в кармане,
лом
      не шлепал по ногам бы.
Да, это
           не Германия!
Москва,
            а не Гамбург!
Лом
      у нас
               лежит, как бросят,—
благо,
          хлеба
                    лом не просит.
Если б
            я
              начальством был,
думаю,
            что поделом
я бы
       кой-какие лбы
бросил бы
                 в чугунный лом.

Теперь
           перейду
                        к научной теме я.
Эта тема —
                  Сельхозакадемия,
не просто,
                а имени
Тимирязева.
Ясно —
            сверху
                       снег да ливни,
ясно —
           снизу грязь вам…
А в грязи
              на аршин —
масса
          разных машин.
Общий плач:
                     полежим,
РКИ подождем.
Разве ж
            в этом режим,
чтоб ржаветь под дождем?
Для машины
                     дай навес —
мы
     не яблоки моченые…
Что
      у вас
               в голове-с,
господа ученые?
Что дурню позволено —
                                       от этого
                                                    срам
ученым малым
                        и профессорам.
Ну и публика!
Пожалела рублика…
Что навес?
                  Дешевле лука.
Сократили б техноруков,
посократили б должности —
и стройся
                без задолженности!
Возвели б сарай —
не сарай,
               а рай.
Ясно —
           каждый
                       скажет так:
— Ну и ну!
                  Дурак-то!
Сэкономивши пятак,
проэкономил трактор.