Владимир Маяковский - Стихотворения (1926)

Пишу про хулиганов,
                                  как будто на́нятый, —
целую ночь и целый день.
Напишешь,
                  а люди
                              снова хулиганят,
все —
           кому не лень.

Хулиган
              обычный,
                             что домашний зверик,
ваша не померкнет слава ли
рядом с тем,
                     что учинил Зеве́ринг
над рабочей демонстрацией
                                             в Бреславле?
Весть газетная,
                         труби погромче!
Ярче,
         цифры
                    из расстрелянного списка!
Жмите руки,
                    полицейский президент
                                         и хулиган-погромщик,
нападающий
                     на комсомол
                                         в Новосибирске!

В Чемберлене
                       тоже
                               не заметно лени
(будем вежливы
                           при их
                                      высоком сане),
но не встанет
                      разве
                               облик Чемберлений
над погромом,
                       раздраконенным в Вансяне?
Пушки загремели,
                             с канонерок грянув.
Пристань
               трупами полна.
Рядом с этим
                      40
                          ленинградских хулиганов —
уголовная
                бездарная шпана.

А на Маньчжурии,
                             за линией
идущей
            сквозь Китай
                                 дороги,
сидит Чжан-Цзо-лин
                             со своей Чжан Цзо-линией,
на стол положивши ноги.
Маршал!
              А у маршалов
                                    масштабы крупные,
и какой
            ему, скажите,
                                  риск…
Маршал
             расшибает
                               двери клубные,
окна школьные
                        разносит вдрызг.
Здешняя
              окраинная
                              рвань и вонь,
на поклон к учителю идите,
пожимай же
                   чжанцзолинову ладонь,
мелкий
            клубный
                          хулиган-вредитель!

Конечно,
              должны войти и паны
в опись этой шпаны.
Десяток банд коренится
в лесах
             на польской границе.

Не время ль
                    кончать
                                с буржуями спор?
Не время ль
                    их причесать?
Поставьте
                 такие дела
                                   на разбор
в 24 часа!
Пора
        на очередь
                          поставить вопрос
о делах
            мандаринства и панства.
Рабочие мира,
                       прекратите рост
международного хулиганства!

Подмастерье
                     Ваня Дылдин
был
       собою
                 очень виден.
Рост
        (длинней моих стишков!) —
сажень
           без пяти вершков.
Си́лища!
              За ножку взяв,
поднял
            раз
                  железный шкаф.
Только
           зря у парня сила:
глупый парень
                       да бузила.

Выйдет,
             выпив всю пивную,—
переулок
              врассыпную!
Псы
       и кошки
                   скачут прытки,
скачут люди за калитки.
Ходит
          весел и вихраст,
что ни слово —
                         «в морду хряст».
Не сказать о нем двояко.
Общий толк один:
                            — Вояка!

Шла дорога милого
через Драгомилово.
На стене —
                   бумажный лист.
Огорчился скандалист.
Клок бумаги,
                     а на ней
велено:
            — Призвать парней! —
«Меж штыков острых
Наш Союз —
                     остров.
Чтоб сломить
                      врагов окружие,
надобно
             владеть оружием.
Каждому,
               как клюква, ясно:
нечего баклуши бить,
надо в нашей,
                      надо в Красной,
надо в армии служить».
С огорченья —
                        парень скис.
Ноги врозь,
                  и морда вниз.

Парень думал:
                       — Как пойду, мол? —
Пил,
       сопел
                и снова думал,
подложив под щеку руку.
Наконец
             удумал штуку.
С постной миной
                           резвой рысью
мчится
            Дылдин
                         на комиссию.
Говорит,
              учтиво стоя:
«Убежденьями —
                            Толстой я.

Мне война —
                     что нож козлу.
Я —
       непротивленец злу.
По слабости
                    по свойской
я
  кровь
           не в силах вынести.
Прошу
           меня
                   от воинской
освободить повинности».

Этаким
            непротивленцам
я б
     под спину дал коленцем.

Жива,
          как и раньше,
                                тревожная весть:
— Нет фронтов,
                          но опасность есть!
Там,
       за китайской линией,
грозится Чжанцзолиния,
и пан Пилсудский в шпорах
просушивает порох.
А Лондон —
                    чемберленится,
кулак
        вздымать
                       не ленится.
Лозунг наш
                  ряду годов:
— Рабочий,
                   крестьянин,
                                     будь готов!
Будь горд,
                 будь рад
стать
         красноармейцам в ряд.

Поэзия
            любит
                      в мистику облекаться,
говорить
              о вещах
                           едва касаемо.
Я ж
      открыто
                  агитирую
                                 за покупку облигаций
государственного
                            выигрышного займа.
Обсудим трезво,
                           выгодно ль это?
Предположим,
                       выиграл я:
во всех журналах —
                                 мои портреты.
Я
   и моя семья.
Это ж не шутки —
стать
         знаменитостью
                                 в какие-то сутки.
Широкая известность
                                  на много лет.
За что?
            Всего —
                          за четвертной билет.
Всей облигации
                          цена сторублевка,
но до чего ж
                    Наркомфин
                                      придумал ловко!
Нету ста —
                   не скули
                                 и не ной,
четверть облигации бери
                                         за четвертной.
Четвертной не сбережете —
                                              карманы жжет.
Кто
      без облигации
                              четвертной сбережет?
Приходится считать
                                 восторженно и пылко,
что облигация
                       каждому —
                                          лучшая копилка.
И так
        в копилку
                       хитро положено,
что проиграть нельзя,
                                   а выиграть —
                                                         можно.
Разве
         сравнишь
                         с игрою с этакой
продувную железку
                               с бандитской рулеткой!
А не выиграю —
                          тоже не впаду в раж,
через 3 месяца —
                             новый тираж.
А выигрышей!
                       Не вычерпаешь —
                                             хоть ведрами лей.
Больше
            30 000 000 рублей!
Сто тысяч выиграю
                               (верю счастью!) —
и марш
            в банк
                      за своею частью.
И мне
          отслюнявливают
                                     с правого кончика
две с половиной тысячи
                                       червончиков.
Сейчас же,
                  почти не отходя от кассы,
вещей приобретаю
                              груды и массы!
Тут же покупается
                             (нужно или не нужно)
шуба
        и меховых воротничков
                                              дюжина.
Сапог понакуплю —
                                невиданный сон!
На любой размер
                            и любой фасон!
За покупками
                     по Москве по всей
разъезжусь,
                   весь день
                                   не вылазя из таксей.
Оборудую
                мастерскую
                                   высокого качества
для производства
                            самого лучшего стихачества.
Жилплощадь куплю
                                и заживу на ней
один!
         на все на двадцать саженей!
И вдруг
             звонок:
                        приходит некто.
— Пожалте бриться,
                                 я — фининспектор! —
А я
     ему:
           — Простите, гражданинчик,
прошу
          со мной
                       выражаться и́наче.
Уйдите,
             свои портфели забрав,
выигрыш
               облагать
                             не имеете прав! —
И выиграй
                 я
                    хотя с миллион,
от меня
            фининспектор
                                   уйдет посрамлен.
Выигрыш —
                    другим делам
                                           не чета.
Вот это
            поэты
                      и называют:
                                          мечта!
Словом,
             в мистику
                             нечего облекаться.
Это —
          каждого
                       вплотную касаемо.
Пойдем
             и просто
                           купим облигации
государственного
                            выигрышного займа.