Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

Долго стоит золоченая засуха.
Светят в озорах пожары.
В чащах лекарки с пучками за пазухой
Ищут кореньев на чары.
Изредка, черные с белою кромкою,
Зорятся тучи сухие,
С пылью, золой и соломою ломкою
Носятся вихри лихие.

В белых рубахах, с очами безумными,
Охая, жнут молодицы,
Жадно целуют их парни за гумнами
В темные, знойные лица.

В будни толпа работящая, рьяная
Лентой поля опояшет.
В праздник она, ошалелая, пьяная,
Алая, желтая – пляшет.

Зарево пышет за старыми вязами,
К бабьим бежит ожерельям…
Красно сгорают сараи с лабазами
С золотом, с треском, с весельем!

И/ дут дожди серебрёные, рясные.
Быть урожаям богатым!
Пашни рудые, златые и красные
Скатерти стелют по скатам.

Нет соловьев уже, тут еще – чижики,
Машут крылами ветрянки.
Пахнут разымчиво яркие рыжики,
Боровики и поганки.

В алых повойниках бабы веселые
Всё запасаются слетьем:
Рубят кочны голубые, тяжелые,
Прячут орехи по клетям.
Девки румяные треплют на солнышке
Льна золотистые мочки,
Сладко грызут на засидках подсолнушки
В долгие, черные ночки.

А на задах мужиками матерыми
Режутся жирные свиньи.
Огненный хмель заплелся над просторами
Вязью сусальной над синью.

Выложен снег колеями недавними.
Пасолнца в небе играют.
Избы с коньками, крыльцами и ставнями,
Как леденцы, отливают.

Зайцы и белки становятся серыми,
И отгорают крестьянки,
Чаще к молельням летят с староверами
Резвые, пестрые санки.

Дó света вставшие девки прилежные
Ткут до полночной метели;
Тихи ресницы их, длинные, нежные,
Черны и часты, как ели.

В сумерки тешат их бабки столетние
Жуткой узорчатой сказкой.
Девичье сердце простое приметнее
Бьется за грубой запаской.

А по сугробам гуляют с обозами
Их женихи удалые.
Словно гвоздем, золотыми морозами
Сбиты пути снеговые.

Полнеба становится розовым,
Полнеба еще – голубым,
И тянется к рощам березовым
От сел закудрявленный дым.

Вся зелень вдруг сделалась клейкою
От скатных серебряных рос,
И манится стадо жалейкою
На луг, что дремою порос.

Гремя и блистая подойником,
Хозяйки идут на крыльцо
Под качким простым рукомойником
Румяное вымыть лицо.

Хозяева ж, русые волосы
Своей расчесав пятерней,
Спешат на заветные полосы
С телегой, сохой, бороной.

А вслед петухи красноперые
С заборов кричат во весь дух,
И выше всех солнышко скорое —
Златой и горластый петух!

Кругом поднебесье лазорево.
Ушли облака за плетень…
И ствол вековой осокоревый
Не стелет по улице тень.
Мальцы загорелые щурятся,
За пущенным змеем следя,
И коршуны кружат над курицей,
Лениво крылами водя.

Уж падают ягоды спелые,
Трещит на припеке арбуз.
Купаются девки сомлелые,
С грудей не снимая уж бус.

И тут же с веселыми шутками
Коней своих парни поят
И взорами жгучими, жуткими
На белые спины глядят.

А солнце в узде своей мается —
Горячий караковый конь!
И вдруг на дыбы подымается,
Кидая ноздрями огонь.

Закраек небес стал малиновым,
Закраек болотин – седым,
И гонится мостом калиновым
Скотина к дворам отпертым.

Проснулись в лесах за туманами
Глазастые совы, сычи.
Запахло цветами медвяными,
Засели кричать дергачи.

И жены торопятся с ведрами
Певучий нагнуть журавель,
Качая могучими бедрами
И грезя про сон и постель.
Мужья уж поют у околицы —
От кос их сверканье и лязг,
И бороды рыжие колются
При встрече в час дремы и ласк.

А бык по задворкам слоняется,
Коров вызывая на рык,
И солнце, бодая, склоняется —
Рудой и неистовый бык!

Уж небо – почти потемнелое,
Почти уж не видно земли,
И звезды цветные и белые
Над крышами вдруг расцвели.

Собаки все кажутся черными,
Ныряет летучая мышь,
Жемчужными сыплется зернами
Распев соловьиный в камыш.

И матери истово молятся
И спят, заложивши засов,
Лишь те, что моложе, неволятся,
Над люлькой склоняся без снов.

Отцы же над копнами свежими
Забылись, гуляя в ночном,
Лишь те, что постарше, с мережами
Не дремлют в затоне речном.

А месяц плывет и не ловится,
Хоть блещет в воде, у ракит,
И к утру под землю становится —
Огромный, серебряный кит!

Как завздорят гудошники-вьюги,
На распутьях в сопели играя,
Расписные вязовые дуги
Вскинут парни, коней запрягая.

В алых шалях, в серебряных кольцах
Молодухи кружат на катанье,
Слышен визг их в глухих колокольцах
Над мужицкой раскатистой бранью.

В кабаке, сбив посуду со стойки,
Пляшет староста с пьяною бабой.
Их шаги – косолапы, нестойки,
А лицо – маслянисто и рябо.

А по избам, к окну от оконца,
Ходят гости, едят и дерутся,
И блины, золотые, как солнце,
У стряпух краснощеких пекутся.

Из лесов же, ощеривши морды,
Подвывают завистливо волки,
И метели, на поступь не тверды,
Мчатся в кольцах, румянах и шелке.

Как сойдет на поля и усадьбы
Золотое ненастье посева,
Станут ладиться вешние свадьбы
По деревням – направо, налево.

Свахе ласковой в шубке узорной —
В чистой горнице первое место!
По косе своей русой иль черной
Там и сям причитает невеста.

Бьют отцы по рукам на пирушке
И о рядной толкуют раз десять,
Женихи ж и кудрявые дружки
У гулливых солдаток чудесят.

А в ворота стучат поезжане,
И хмельны, и щедры, и нарядны.
Их встречает, как холм на поляне,
Хлеб на блюде – душистый, громадный.

Возле ж церкви растут незабудки,
Отдыхает там прадед-покойник.
К новым гнездам уносятся утки,
На березах – зеленый повойник.

Как наденут весенние долы
Свой цветами затканный подрясник,
Дружно справят веселые села
Стариной установленный праздник.

На зеленом лесном перекрестке
Девки русые в розовом ситце
Убирают тряпицей березки,
Приготовясь плясать и кумиться.

В стороне собралися ордою
Их кудрявые рыжие братцы,
Затевая лапту с чехардою
И шутя принимаяся драться.

А в глуши, завивая веночки,
Уж гуляют влюбленные пары
И на каждой целуются кочке,
Румяны от стыда и загара.

Ввечеру же – туман полушалком
В серебристом лежит перелеске,
И проказничать любо русалкам
В росном плеске и месячном блеске!

Как наступит купальская ночка,
Заблестят светляков изумруды,
И крадутся за огненной почкой
Смельчаки из нужды и причуды.

Парни страшной соломенной кукле
Над водою костер разжигают,
Шалых девок чрез пламя и угли
Для утех за кусты умыкают.

Дома, в душной от сена подклети
Снох со свекрами путают черти,
Грезят вслух белокурые дети
И старухи вздыхают о смерти.

А поутру – приходят красотки
Без платка, с синяками под глазом,
Волокиты последние сотки
Выпивают средь улицы разом.

По реке же далече уплыли
Их венки из Ивана-да-Марьи.
Дремлют щуки в желтеющем иле,
И туман отзывается гарью.

Как приблизится время дожинок,
Вниз посыпятся листьев червонцы,
И сбираются бабы на рынок
Покупать веретена и донца.

В синих лентах и медных монистах
Выступают по улице жницы,
А толпа батраков голосистых
Тащит сноп лучезарный пшеницы.

Близ возов поседелые деды,
Выпив, хвалятся силой изжитой,
У подворий своих мироеды
Судят-рядят о ценах на жито.

А поодаль – у мамок и нянек,
Улыбаясь, сидят ребятишки.
В пухлых пальцах их – сахарный пряник
И медовые с маком коврижки.

В поле ж прыгают лакомки-зайцы,
Прозябает богатая озимь,
И несет золоченые яйца —
Дни погожие – добрая осень.

Как придут вечерни́цы святые,
Встанет месяц в сенях, славословя,
И на звезды – стада золотые —
Зорко смотрят хозяйки, готовя.

Под овчинным серебряным мехом
У крыльца колядуют подростки,
А сестрицы их с звончатым смехом
Милых ждут на глухом перекрестке.
Перестарки, нарядны и хмуры,
Не идут от седых ворожеек,
И хохлатые, пестрые куры
Зерна проса клюют у скамеек.

А родители долго и поздно
За столами сидят, вечеряя,
Подан взварец им грушевый, постный
И кутья, как сугроб, снеговая.

У дворов же рогатые лоси,
Чуя сено, во тьме колобродят.
В небе много лампадок зажглося,
Овцы снежные нá землю сходят.