Бах Ахмедов - Стихи

я думал, что мир — это звук
я думал, что жизнь — это нежность рук
я думал, что смерть — это тишина перед хором
я думал, что время — это двух стрелок ссора

но оказалось, что мир — это усталость ветра
но оказалось, что жизнь  — ожиданье рассвета
что стрелки  ссорятся только с вечностью
и что мы обесцвечены нашей беспечностью

А хор небесный звучит  постоянно,
но мы не слышим его, вот как странно…

Молчанье длилось и росло,
как снежный ком, как день без смысла.
А я не знал, что все прошло,
и что вокруг простые числа.
Что жизнь не делится на два,
и на себя, конечно, тоже.
И бесполезны все слова,
и мир безжалостно тревожен.

Когда иллюзии уходят
и оставляют адрес свой,
мы вспоминаем о свободе
и жизни тихой и простой…

И мир вдруг делается легким,
прозрачным, нежным и пустым.
И долгим выдохом из легких
уходит прошлое, как дым.

Приступ ужаса нахлынул,
сбив меня, как ветер, с ног.
А потом схватил и кинул
в бесконечность, как снежок.

И лечу в пространстве черном,
страшном, ледяном, пустом…
Ах, зачем ходил я гордым,
бытие считая сном?..

Как безмерно одиноко
в черном космосе лететь!..
И в дыханьи теплом Бога
душу маленькую греть.

Был день как день и тихий вечер
спокойно в комнаты входил.
Он не был радостью отмечен,
но грустным тоже вряд ли был.

Но что-то было в нем иное…
Как будто вечности укол.
И в ранних сумерках с тобою
мы сели ужинать за стол.

И я не мог понять источник
своей неведомой тоски.
И целовал устало ночью
твои прозрачные виски.

Достать из шкафа камертон
и струны подтянуть как надо.
И вновь давно забытый сон
сыграть по нотам листопада.

И дирижировать дождем,
уча его стучать по крыше,
как вечность в твой стучится дом,
когда ты прогуляться вышел.

Гордость взяла свое… и ушла домой.
И радость взяла свое и ушла домой.
И нежность взяла то, что хотела, и уснула спокойно.
И даже боль забрала свое барахло и бесшумно удалилась в темноту.
И вот сижу я за столом, опустошенный, раздавший себя по кусочкам.
И никому больше ничего больше от меня не надо.
Ну и слава Богу!..

Я весь вечер провел в ожидании.
В ожидании гостя из Дании.
Одинокого и единичного,
что прославил величие личного.

Я сидел над великою книгою,
Я читал, как он вечностью двигает.
И не мог я уснуть в ожидании,
в ожидании гостя из Дании.

И прочел я про опыт отчаянья…
И созрело мое ожидание.
И узнал я, что опыт познания —
Лишь Вселенной незримой сияние.

А рассвет одарил меня нежностью.
И повеял небесною свежестью.
И сидел,  словно ангел,  на здании
грустный гений из маленькой Дании.

на линии дождя опять обрывы.
пунктир осенних капель исчезает.
и листья для последнего полета
готовят всю накопленную нежность,
которую узнает, может быть,
простое одиночество того,
кто только что пометил ожиданьем
остаток жизни,
и кто теперь свободен и прозрачен,
как небо в паутине голых веток.

Пустота  — это место, где живет много маленьких злых минут…
Душа — это место,  где живет много светлых радостных
                                                                              воспоминаний…
Сознание — это место, где пустота воюет с душой…
А подсознание — это место под созанием,
    где хоронят погибших в этом бою…

— Я не люблю, когда  приходит осень, —
на улицу взглянув, ты мне сказала.
В уютном, чистом, маленьком кафе
мы пили с тобой кофе и смотрели,
как ветер обрывает с веток листья
и кружит их в каком-то рваном ритме.
— В ней все напоминает о пределах…
Пределах наших чувств и всей природы,
которая диктует настроенье.

Я промолчал, не зная, что ответить.
Ты кофе отпила и закурила…
И как-то отрешенно посмотрела.
Мне показалось вдруг, что ты не здесь,
а бродишь в ненадежном своем прошлом,
куда мне не проникнуть никогда.

Молчанье тяжелело, словно туча,
И я тогда ответил наугад:
— Но осень — это только время года,
Часть круга, только часть, ты понимаешь?
— Да, да, конечно, часть… всего лишь часть…
Я видел, что ответ твой машинален…
И ты меня не слышишь… На часах
сливались стрелки, новый час рождая.
И я смотрел, как капельки дождя
упали на мощеный тротуар.
Одна, вторая… Зонтики раскрылись
и улица как будто стала уже,
заполненная пятнами цветными.
— Хороший кофе…
Голос твой был  нежен,
но в нем была как будто бы усталость.
— Пределы чувств… Но разве это плохо?
Спросил я, ощущая, как досада
Меня кольнула в самой глубине.
— Да нет, конечно, нет… Без них — нам крышка.
А с ними — просто маленькая жизнь…

Ты улыбнулась, кофе отпила.
— А впрочем, все схоластика сплошная.
— Вот именно! Зато я знаю точно,
Что в эти дни ты слишком много куришь.
И слишком часто в прошлое уходишь.
Туда, где нет меня.
— А ты ревнуешь?
— Не знаю… Нет… Конечно, да! Ревную!
Меня там нет.
— Ты прав, тебя там нет.
Но в данном случае причина не в тебе.
— А в чем же? В том, что там живет другой?
— Скорее в том, что там живет другая.
Другая я…
— Другая ты?
— Другая…
И главное,  другое наполненье
пространства внешнего
и внутреннего тоже.
— Прости, но я тебя не понимаю…
Ты снова замолчала, а потом
вдруг резко сигрету потушила,
встряхнула головою и сказала:
— Да ладно нам грустить! Давай пройдемся.
Мне хочется под дождь,
                            под дождь,
                                            под дождь!..

Душа запуталась в дожде,
как птица в проводах.
И снова листья на воде,
И капли на ветвях.

На мокрый след чужой любви
так страшно наступить.
Плыви, мой светлый  день, плыви…
Я снова буду жить.

И буду слушать этот  дождь,
от осени чуть пьян.
А ты в забвенье  уплывешь,
как лодка в  океан.

Никаких различий
Больше на пути.
Только возглас птичий
"Господи, прости…"

Да наркоз привычки —
Утро, вечер, ночь.
И сгоревшей спичкой
снова сутки прочь.

В глубине колодца
Черная вода.
И с небес сорвется
Вечность, как звезда.

1.
Галактики встретились и взорвались в глубинах вселенной.
от их взрыва качнулась вечность,
и ты вздрогнула в своем глубоком сне.
А утром убежал кофе, и наша собака не вернулась домой.
И ветер сорвал со стены объявление о ремонте холодильников.

…Так начинался первый день нового мира.

2.
Галактики встретились в небе ночном.
И мертвый, проснувшись, запел о живом.
И небо свернулось как свиток,
И кончился жизни избыток.

Казалось, вселенная сходит с ума.
И кончилось время в уютных домах.
И души поплыли к истокам,
Как память по огненным строкам…

Но вот наступила великая тишь.
Лишь дни, как сосульки, все капали с крыш.
И замерли звери и люди,
И солнце мерцало в сосуде.

И красная в небе парила луна.
И омут веков стал прозрачным до дна.
И все возвращалось к началу,
Как старый корабль — к причалу.

И сжалось пространство, как жизни шагрень.
И кажется, был бесконечным тот день.
И сумерки были свинцовы.
И ангелы были суровы.

Отравлены реки, и воздух так густ,
Что кажется каменным розовый куст.
И вечность свой образ итожит,
И суд начинается Божий.