Бах Ахмедов - Стихи

 Мне опять хочется пойти в кофейню.
 Я устал, как от долгой дороги улитка.
 Голос пространства звучит все тише,
 и день заметает все следы, приближаясь к вечеру.
 В квартиры вползает невидимая грусть,
 и хочется сидеть, не зажигая света.
 И кажется, что этот февраль никогда не кончится,
 и никогда не растает вода, замерзшая в зеленой пивной бутылке,
 и прошлое никогда не станет прошлым,
 а будущее — будущим…

 К шести часам жизнь кажется непроницаемой,
 как зимнее дерево.

 Моя немота — это немота дерева,
         сожженного молнией.
 Мое присутствие изменчиво,
         как рисунок тени на стекле.
 Мой мир устал, как пилигрим,
         забывший свою дорогу.
 Мои слова, умирают, не успев родиться.
 И весь мой ответ ветру —
         неуверенный жест руки,
 Оставляющий людям право меня не слушать.

 "И это пройдет…" — произнес я тихо
 и отпустил бабочку боли
 в сад камней.

 Проснулся, выпил кофе, сделал шаг
 Навстречу дню, наполненному светом.
 А где-то рядом шла моя душа
 И тихие вела беседы с ветром.

 "Когда бы мне с тобою улететь…"
 И ветер усмехнулся: "Что ж, попробуй!
 Стремление себя преодолеть
 Опаснее смертельного микроба".

 "Да-да, ты прав, и все же почему
 Так  трудно жить под бременем желаний?
 Зачем я снова падаю во тьму,
 Соскальзывая вниз с тончайшей грани?".

 И ветер отвечал: "Таков удел
 Земного ожидания свободы.
 Пока ты здесь, у времени в узде,
 Ты постигаешь суть своей природы.

 А после  — только радостный простор!..
 И мы с тобою снова будем рядом"
           ………..
… О чем у них был дальше разговор
 Не помню я.
 А может, и не надо?..

Ты придешь в сумерках.
И окно встретит тебя
звоном разбитого стекла.
"Это просто сквозняк", — скажу я тебе
и налью немного вина.
А ты наступишь на осколки стекла
и отдашь мне свои часы,
которые остановились в то утро,
когда мы расстались навсегда.
— Знаешь, они снова пошли… Сами…
— И поэтому ты пришла?
— Да… Решила тебя навестить,
пока они снова не остановились.
— Наверное, у нас есть часа два-три?
— Или несколько дней.
— Или вся жизнь…
— Да нет, — засмеешься ты, — часы так долго не ходят.
Глотнешь вина и добавишь:
 - Потому что они ржавеют от воспоминаний.

Eсли б я была мальчишкой,
я б ходила с вечной шишкой.
А точней сказать, ходил.
Я б, наверно, смелым был.

А потом бы стал мужчиной
с пятидневною щетиной.
И с тяжелой головою
после долгого запоя.
С непонятным смыслом мира,
с неухоженной квартирой,
с вечным поиском работы,
с вечным поиском кого-то,
кто б за все меня простил.
А потом бы полюбил
и смотрел, как за ребенком.
…Нет уж, лучше быть девчонкой!

 Отягощенные грузом прочитанных сказок,
ходят ученые, бродят по улицам длинным.
Верят, что истину можно найти без подсказок,
верят, что вечность живет в гобелене старинном…
Верят, что время способно сжиматься и таять.
И начинают смертельные опыты снова.
Вера над ними как нимб сверхтекучий мерцает,
А на ладонях ожог изначального Слова.
Эти ученые — рыцари сна и науки,
Ждущие чуда, как в засуху дождик — крестьяне.
Я преклоняюсь пред ними и молча целую их руки.
Если исчезнут они, то наш мир, словно роза, увянет.

Кто меня укроет одеялом,
в час, когда наступит немота?
И слова провалятся устало
в бездну белоснежного листа.

Кто подарит нежное молчанье,
чтобы было легче мне молчать?
Рядом с чьими хрупкими плечами
вечность мне придется повстречать?

Чье лицо мне в этот час приснится,
в час, когда настанет немота?
И душа свободно заклубится
синеватым облачком у рта.

День клонился медленно к закату.
Часовая стрелка вниз ползла.
Я писал элегию возврата,
но и в этот раз ты не пришла.

Значит, буду снова в этот вечер
я спокоен, тих и одинок.
И вокруг меня простые вещи
оживит своим дыханьем Бог.

Рождение человека есть бесконечность плюс единица.
Смерть человека есть бесконечность минус единица.
Обозначим бесконечность как Et
Жизнь есть рождение минус смерть.
Или: жизнь= Et+1 — (Et-1) = 2,
то есть это еще раз доказывает,
             что у нас 2 жизни:
             до и после смерти…

Когда звучала бесконечность
и все произойти могло.
Я погасил свой день как свечи,
и душу смыслом обожгло.

И с той поры ожог мой ноет,
но смысл яркий позабыт.
И только в небе  надо мною
тот день мерцает и горит.

Он упадет в ладонь однажды,
и вечность снова запоет…
И утолится неба жажда
живой прохладой горних вод.

Играло красное вино
в лучах осеннего заката.
Я настежь распахнул окно,
и ты пришла ко мне обратно.

Как будто бы допить бокал,
и вспомнить, что недосказала,
чтобы тебя я не искал,
поскольку жизни будет мало.

И что тебя я не найду
ни здесь, ни на другой планете,
Вино допила, как беду,
и растворилась в тьме столетий.

В пустыне города буря.
На окнах моих песок.
И вечер, пространство хмуря,
Упал на распятье дорог.

И странно, что мне не грустно,
и что на этом песке
Живет мой росточек чувства,
то в радости, то в тоске…

Уеду, чтоб вновь вернуться
к тебе, а может, к себе.
И небо не даст проснуться
уставшей нашей судьбе…

И только песок горячий
в руке о разлуке плачет.

Ветер уносит время
и наши слова о нем.
Утро стучится в темя
новым голодным днем.

И мир рождается снова
в боли и пустоте.
Но свет предвечного Слова
сияет в его высоте.

А значит и нам рождаться,
и нежностью вновь дышать,
пока пустое пространство
собой не заполнит душа.

 Что мы ищем? Что находим?..
 Жемчуг смысла? Пустоту?
 Кто к смирению пригоден,
 Тот найдет свою звезду.

 Тонкий луч скользнет по коже,
 Жизнь окажется права
 Тем, что дарит нам возможность
 Уменьшать свои слова.

 Уменьшать потоки смыслов,
 Приходя к истоку лет.
 Что нам формулы и числа,
 Если в нас таится свет?

 Так все грани пирамиды
 В точке сходятся одной,
 Из которой вечность видно
 Над сумятицей земной.

    вот так
 за шагом шаг
 продвигалось мое познание
 неотрицаемого мира
 было сыро
 неловко,  зябко
 как будто маленький Кафка
 вошел в мои сны без стука
 отсутствие звука
 умножает возможное на тишину
 и поглядывая на длину
 моей жизни
 рядом бежала собака
 (или идея собаки)
 держа в зубах
 сырое мясо моего безумия
  украденное у будущего

 там
 в темноте
 ничто  не казалось страшным
 кроме отсутствия тайны
 и время случайно
 разбившее зеркало смысла
 не призывало к забвению,
    а в осколках
 таяло отражение
 неотрицающего весну мира
  холодно
 сыро