Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Дастан призвал писца, и в слове ясном
Излил он все, что было в сердце страстном.

В письме немало было новостей,
Приветов нежных, радостных вестей.

Он первые свои наполнил строки
Хвалой тому, кто создал мир широкий:

«Меня рабом всевышнего зови,
Моя душа полна к нему любви.

Зажглась моя душа таким пыланьем,
Что не могу открыться пред собраньем.

О дочери Михраба говорю,
И плачу я, и на костре горю.

Звезда ночная — мне подруга в горе,
Из глаз на грудь мою струится море.

О богатырь, какой мне дашь ответ?
Избавишь ли меня от мук и бед?

Надеюсь: верный своему обету,
Исполнит полководец просьбу эту,

Как бог велит, захочет мне помочь,
Чтоб стала мне женой Михраба дочь.

Когда меня с горы Албурз привел он,
Мне обещал отец, отрады полон:

«Желанье сына — для меня закон,
Исполню все, что пожелает он».

Гонец тотчас же, как огонь, помчался,
С посланьем к Саму одвуконь помчался.

Лишь края гургасаров он достиг,
Заметил Сам посланца в тот же миг:

Кружил он по холмам, прогнав заботу,—
С гепардами понесся на охоту.

К богатырю приблизился гонец,—
Письмо от сына получил отец.

Со скакуна сошел посланец наземь,
Облобызал он землю перед князем.

Военачальник нити снял с письма,
Спустился он с высокого холма.

Он побледнел, опешил: от Дастана
Такая весть пришла к нему нежданно!

Решил отец, что сын его не прав,
Что выбор нехорош его и нрав.

Сказал: «Своим желаниям в угоду,
Он обнаружил низкую природу.

Недаром дикой птицей он вскормлен,—
Такой удел ему определен».

С охоты возвратился он угрюмый,
Закрались в сердце медленные думы.

На сердце тяжко стало от забот,
Прилег, но и во сне печаль гнетет.

Однако чем для нас труднее дело,
Чем больше ноет сердце, страждет тело,

Тем легче в сокровенном, в добрый час,
Спасение откроется для нас.

Проснувшись, он собрал мобедов мудрых,
Сановников, старейшин седокудрых,

Вопрос им задал: «Что же Заля ждет?
Какой желанья этого исход?»

Мобеды, как велел им воевода,
Искали долго тайну небосвода,

Увидели, узнали и пришли,
Как будто счастье для себя нашли.

И было звездочета предсказанье:
«О витязь в златотканом одеянье!

Чете благоприятствует судьба,
Пребудут в счастье Заль и Рудаба.

От этих двух родится слонотелый,
Могущественный, доблестный и смелый.

Он завоюет мир, он вознесет
Престол царя царей на небосвод,

С лица земли сметет он всех злодеев,
Сровняет землю, недругов развеяв,

Надеждою Ирана станет он,—
Будь этой доброй вестью озарен!

Он сделает счастливым государство,
И люди пригласят его на царство».

Услышав то, что молвил звездочет,
Избавился воитель от забот.

К себе гонца призвал он, просветленный!
С ним разговор повел он благосклонный:

«Ты сыну моему скажи добром,
Что целью он бессмысленной влеком,

Но должен я обет исполнить строго
И для обмана не искать предлога.

Едва зарей развеется туман,
Я поведу свои полки в Иран».

Он вестнику дирхемов дал немало,
Сказал: «Скачи, не делая привала».

Полкам велел он двинуться назад,-—
Ликует рать, и воевода рад.

С позором гургасаров заковали,—
Шли пленники и стоны издавали.

Едва лишь первый луч во тьме блеснул,
В степи поднялся богатырский гул.

Смешался голос трубный с барабанным,
И громы раздались над ратным станом.

То двинулся в Иран воитель Сам,—
Отрадно возвращаться: храбрецам!

Помчался к Залю, не смыкая вежды,
Гонец победы, счастья и надежды.

У двух влюбленных — так пошли дела —
Посредница болтливая была.

От милой к милому носила вести,
От жениха — к возлюбленной невесте.

Призвал сладкоязыкую Дастан,
Поведал весть великую Дастан:

«Скажи царевне, мига не теряя:
«О кроткая луна, о молодая!

Слова, теснясь, томятся взаперти.
Дай выход им: должна ты ключ найти.

Посланец, мой наказ исполнив с честью,
От Сама прибыл со счастливой вестью».

Проворно ей письмо вручил храбрец,
Посредница помчалась во дворец.

К царевне понеслась она поспешно:
Письмо от Заля было так утешно!

Царевна, ей оказывая честь,
Дирхемы ей дала, велела сесть.

Повязку, сделанную в Индостане,
Такую, что не видно было ткани:

Основа и уток — рубин, алмаз,—
Каменья скрыли золото от глаз,

Два перстня дорогих, златоузорных,
Сверкавших, как Юпитер в высях горных,—

Послала Рудаба Дастану в дар,
А с перстнями — речей сердечный жар.

Посредница пошла, хотела скрыться,
Как вдруг ее заметила царица.

Та женщина, в душе почуяв страх,
Облобызала пред царицей прах.

Душа Синдухт исполнилась тревоги:
«Скажи: откуда ты? С какой дороги?

Идешь — боишься на меня взглянуть,
Стремишься незаметно проскользнуть.

Иль без тебя нет у меня заботы?
Ты лук иль тетива? Не знаю, кто ты!»

А та: «Мне надо прокормиться здесь,
На все я руки мастерица здесь,

Царевне продаю уборы, платья,—
Я прииесла их. Разве стану лгать я?»

Синдухт в ответ: «А ну-ка, покажи.
Меня ты успокой, не бойся лжи».

«Две вещи продала,— ей было мало,
Она меня за новыми послала».

«Так деньги покажи ты мне скорей,
Мой гнев ты остуди, водой залей!»

«Мне велено до завтра ждать уплаты,
А значит, денег нет, понять должна ты!»

Тогда, решив, что речь ее — вранье,
Разгневалась царица на нее.

За пазухою, в рукавах искала
Письмо,— обман в ее словах искала.

И вот пред нею — дорогой наряд,
Уборы блеском золотым горят!

Как пьяная, от боли, недоверья,
Она вошла в покои, хлопнув дверью,

Явиться приказала Рудабе,
Ланиты исцарапала себе,

Из двух нарциссов проливала слезы,
Пока росою не сверкнули розы:

«Дитя мое, ты, как луна, светла,—
Зачем дворцу ты яму предпочла?

Не о тебе ль, как долг велит издавна,
И тайно я заботилась и явно?

Зачем же хочешь ты меня терзать?
Должна ты мне всю правду рассказать;

Кто эта женщина? Зачем приходит?
Кем послана? Кого с тобою сводит?

Кто этот муж, который дорогих
Подарков удостоился твоих?

Арабскому венцу, отцовской власти
Ты вместо счастья принесла несчастье.

Свой род и имя ты не опорочь...
Зачем я родила такую дочь!»

Потупилась царевна молодая,
От срама и тревоги обмирая.

Печали влага хлынула из глаз,
Нарциссов кровь на щеки пролилась:

«О матушка, о мудрая царица!
Моя душа в силках любви томится!

О, если б ты меня не родила,
Я ни добра не знала бы, ни зла!

Едва Дастан в Кабуле поднял знамя,
Любовь к нему меня повергла в пламя.

Жить без него? Убьет меня тоска,
Весь мир его не стоит волоска!

Узнай: меня он видел, мой любимый,
В знак нашей клятвы руки с ним сплели мы.

К владыке Саму поскакал гонец,
И сыну свой ответ сказал отец.

Могучий Сам противился вначале,
Потом слова согласьем зазвучали.

С той женщиной мне Заль прислал привет,
Мои подарки — витязю ответ».

Смутилась от речей таких царица:
Ей лестно было с Залем породниться.

Ответила: «Пусть выбор твой хорош,
На свете Залю равных нет вельмож,

Он славный сын могучего владыки,
В нем ясная душа и ум великий,

Достоинств много, родом он высок,—
Все качества затмил один порок.

Разгневается сердце шаханшаха,
Он весь Кабул сровняет с тучей праха:

Не хочет он, чтоб мы пошли вперед,
Чтоб на земле возвысился наш род».

Ту женщину царица обласкала:
Мол, не могла понять ее сначала.

Царевну спрятав и замкнув замок,
Чтоб ей никто совет подать не мог,

Пошла в слезах и улеглась в постели,
Ее тоска и горе одолели.