Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

Я из сухих камней сложил
мой дом,
чтоб по душе котятам был
мой дом,
чтоб стал мышатам тоже мил
мой дом,
чтоб голубь зерна находил
в нем,
и солнце щурилось бы там
по всем углам,
когда мой дом
нем,
чтоб детвора играла в нем.
С кем?
Ни с кем!
С веселым сквозняком!
И чтобы в радость был мой дом
всем.
Без крыши он и без огня,
мой дом,
и без тебя, и без меня,
мой дом,
и нет в нем слуг, и нет господ
в нем,
и все совсем наоборот
в нем,
ни статуй нет, ни страха нет, ни стен,
нет ни оружья, ни угроз, ни взятых в плен,
в нем ни реликвий, ни религий
днем с огнем ты не найдешь.
Вот почему он так хорош,
мой дом.

В твоей каморке теснота,
Погасли звезды, звезды спят.
Приходит сон —
Погасли сны.
Приходит сон —
Усталость спит.
Здесь в жизни не бывало звезд,
В твоей каморке теснота,
А были лишь цветы —

Однажды
Утром…
Голод спит.
И шаркают внизу шаги,
А значит, кто-то держит путь
Об эту пору.
…были лишь цветы однажды утром…
В твоих висках стучат шаги,
Виденья загородных вилл,
И ванн,
И благородных вин.
Приходит сон.
А девы спят в лугах,
Влюбленные не знают сна
В любви.
Здесь в жизни не бывало звезд.
И черный лес, и белый лед,
Воспоминаний мерзлота,
А жизнь — каморка, теснота.

Постель — постелена она
На вечность?
Плетется улицею сон —
Шаги, потом опять шаги…
Нет вечности,
И нет здесь звезд,
И нет цветов,
И утра нет
В твоей каморке,
И постель —
Забыть, забыться…

Дамы и господа!
Мы не вскормлены молоком
Человеческой нежности.
Дамы и господа!
Но, позвольте, к кому же
Я обращаюсь?
К тебе ли — толпа свинцового цвета,
Источник пыли?
Жизнь — скаковой круг, ты стоишь вокруг.
К тебе ль — молодой человек?
Тебя потопит мир
В своей суровой печали.

К тебе ли — выцветшая толпа,
В унижении
Выменивающая кровь на кусок хлеба?
К тебе ли я обращаюсь?
Не был вскормлен я молоком
Человеческой безнадежности — но
Подлость стояла у колыбели моей.
Дамы и господа!
Разлагающаяся толпа,
Расколотая на куски.
Колокола звонят о боге и обо всем таком прочем,
Смертельно ленивом.
А вы, вы охлаждаете нервы
Работой,
Зарабатывая свой хлеб,
Закапывая свою смерть,
Любя каждый свою.
Дамы и господа,
Перемешанные в толпу!
Улицы — колокола, и они звонят
О рабстве и обо всем таком.
И заводы — колокола, и они звонят
О крепком сне и о всем таком.
И любовь — это колокол. Он звонит
О забвении…

Нет, ты лжива, любовь, если велишь забыть
Хлеб, вырванный у другого из рук,
Тело, избитое до синяков,
Мозг, сгоревший дотла,
Разбитую вдребезги жизнь…
Дамы и господа!
Перемешанные в толпу,
На скаковом кругу… Он так не похож на жизнь,
Ни капли, ни крошки.
          И еще
Братство — это не просто улыбка, нет.
Товарищи! Говорю это всем вам, не
понимающим слова «товарищ».
Братство — это наш дружный смех
При воспоминанье о тех временах,
Когда с грустью мы улыбались.
Товарищ мой!

Та, которую ты полюбил,
Да будет вечно любима,
Пусть вечность мнима.
Товарищ мой!
Вот и всё.
Мы боремся за тот день,
Когда лучше поймем
Друг друга.

Найдете вы следы в траве еще сырой
найдете вы вино на дне сухом стакана найдете
молодость полуночи румяной
найдете имя вы что позабыто мной

Найдете вы огонь что снова был похищен
найдете города что чахнут в темноте
незрячих псов и мир привыкший к пепелищам
и ангелов слепых на гробовой плите

Найдете вольности презрительный упрек
и хриплый голос мой изъеденный любовью
соленых слез росу зарю что пахнет кровью
над прахом мертвецов грядущего венок

Найдете новый день и ярость и клинок.

Хохочущее божество
страхом город вооружен
голод гложет его жизнь
скудеет как стон

смерть не дает прохода
дней остается мало
другим упиваться свободой
другим начинать сначала

Время для духа людского
самое время для шквала.

Вставайте, хватит спать, опасность у ворот,
Луна в немой тоске скривила бледный рот.

Вставайте, пробил час! Не спите, ради бога!
Положен кем-то меч у вашего порога.

Вставайте! Смерть — в седле, зловещий стук копыт
Газетною строкой по улицам летит.

Вставайте, час настал, пора надеть кольчугу,
Петух уже давно кричит на всю округу.

Вставайте! Голосом ночных радиограмм,
Сеньор, я вас бужу в тревоге по утрам.

Вставайте! В этот час державною тропою
Медлительные львы проходят к водопою.

Вставайте, лестница готова у стены,
И лег на латы блик истаявшей луны.

Вставайте, в очаге взыскует пламя пищи,
Голодный нес внизу по закоулкам рыщет.

Вставайте! Задрожал от нетерпенья стол,
В надежде вздрогнул шкаф, и содрогнулся пол.

Вставайте, спать нельзя, восток огнем объят.
Вставайте, мой сеньор, иначе вас съедят.