Федор Сологуб - Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли

Разбудил меня рано твой голос, о Брама!
   Я прошла по росистым лугам,
Поднялась по ступеням высокого храма
   И целую священный Лингам.

   Он возложен на ткани узорной,
   Покрывающей древний алтарь.
   Стережёт его голый и чёрный,
   Диадемой увенчанный царь.

На священном Лингаме ярка позолота,
   Сам он чёрен, громаден и прям…
Я закрою Лингам закрасневшимся лотосом,
   Напою ароматами храм.

   Алтарю, покрывалу, Лингаму
   Я открою, что сладко люблю.
   Вместе Шиву, и Вишну, и Браму я
   Ароматной мольбой умолю.

Если знаешь светлый путь,
Если сердце выбилось из пут,
Если любишь дол в сиянии зари, –
Смело двери отвори
Утром рано.
Заиграй на флейте
Песни алых дней.
Над багряностью пылающих углей
Тени серые ещё не вьются, – рано.
Заиграй, всколыхни
Лёгкий занавес тумана.
Заиграй, взметни
Выше неба тонкий звук,
Победитель злых разлук.

Тени резкие ты бросил,
  Пересекшие весь дол.
Ты на небе цветом алым,
  Солнцем радостным расцвёл.
Ты в траве росой смеёшься,
  И заря твоя для всех.
Дрогнул демон злой, услышав
  Побеждающий твой смех.
Ты ликуешь в ясном небе,
  Сеешь радость и печаль,
Видишь солнце, горы, море,
  И опять стремишься вдаль.

На холмах заревых таинственную быль
Я вязью начертал пурпурно-ярких знаков.
Шафран и кардамон, и томную ваниль
Вмешал я в омег мой и в сон багряных маков.

За стол торжеств я сел с ликующим лицом,
И пью я терпкий мёд, и сладкий яд вкушаю,
И в пиршественный ковш, наполненный вином,
Играющую кровь по капле я вливаю.

Спешите все на мой весёлый фестивал!
Восславим Айсу мы, и все её капризы.
Нам пьяная печаль откроет шумный бал,
Последние срывая дерзко с тела ризы.

Любуйтесь остротой сгибаемых локтей,
Дивитесь на её полуденную кожу!
Я муки жгучие, и лакомства страстей,
И пряности ядов медлительно умножу.

Под звоны мандолин, под стоны звонких арф
Изысканных личин развязывайте банты, –
На мраморном полу рубино-алый шарф,
У ясписных колонн нагие флагелланты.

На заре, заре румяной
Полоса за полосой, –
Тон лиловый, тон багровый, тон багряный
Жаркой, алою обрызганы росой.

Крупноцветны анемоны,
Красны бусыньки брусник.
На заре румяной запестрели склоны.
Вопленницы милой заалелся лик.

И сапфиры, и рубины
Ярки в алости зари.
Распускайтесь, расцветайте, алы крины,
Ты, заря, заря кровавая, гори.

Заливай холмы пожаром,
Яркий пламень заревой,
И в ответ багряным, пламенным угарам
Ты, свирель звончатая, взывай и вой.

  Заряла, озаряла,
Свирель взбудившая заря.
  Желанная зарьяла,
Зарёй багряною горя.

  Довольно алых пыток.
Храни, заря, избыток сил.
  Стремительный напиток
Уже довольно усладил.

  Пылающие стынут.
На них с вершин смотрю,
  Пока ещё не кинут
Покров на жаркую зарю.

  Развязанные кольца,
Звеня, уж выпали из рук.
  Умолкли колокольца,
И близок сердца тёмный стук.

Пришла опять, желаньем поцелуя
  И грешной наготы
В последний раз покойника волнуя,
  И сыплешь мне цветы.

А мне в гробу приятно и удобно.
  Я счастлив, – я любим!
Восходит надо мною так незлобно
  Кадильный синий дым.

Басит молодожён, румяный дьякон,
  Кадит со всех сторон,
И милый лик возлюбленной заплакан,
  И грустен, и влюблён.

Прильнёт сейчас к рукам, скрещённым плоско,
  Румяный поцелуй.
Целуй лицо, – оно желтее воска.
  Любимая, целуй!

Склонясь, раскрой вдрожаньи белой груди
  Два нежные холма.
Пускай вокруг смеются злые люди, –
  Засмейся и сама.

Перехитрив мою судьбу,
Уже и тем я был доволен,
Что весел был, когда был болен,
Что весел буду и в гробу.

Перехитрив мою судьбу,
Я светлый день печалью встретил,
И самый ясный день отметил
Морщиной резкою на лбу.

Ну, что же, злись, моя судьба!
Что хочешь, всё со мною делай.
Ты не найдёшь в природе целой
Такого кроткого раба.

Ну, что же, злись, моя судьба!
Беснуйся на моё терпенье.
Готовь жестокое мне мщенье,
Как непокорная раба.

Краем прибережной кручи
Мы в ночной въезжаем лес.
Бледен свет луны сквозь тучи
В тёмном таинстве небес.

Снежным лесом едем, едем.
Кто-то тронул мне плечо.
Нашим призрачным соседям
И зимою горячо.

Им под пологом мятелей
Не земные снятся сны.
Им летят на ветки елей
Сказки белые луны.

Плещут волны перебойно,
Небо сине, солнце знойно,
Алы маки под окном,
Жизнь моя течёт спокойно,
И роптать мне непристойно
Ни на что и ни о чём.

Только грустно мне порою,
Отчего ты не со мною,
Полуночная Лилит,
Ты, чей лик над сонной мглою,
Скрытый маскою – луною,
Тихо всходит и скользит.

Из-под маски он, туманный,
Светит мне, печально-странный, –
Но ведь это – всё ж не ты!
Ты к стране обетованной,
Долгожданной и желанной
Унесла мои мечты.

Что ж осталось мне? Работа,
Поцелуи да забота
О страницах, о вещах.
За спиною – страшный кто-то,
И внизу зияет что-то,
Притаясь пока в цветах.

Шаг ступлю, ступлю я прямо.
Под цветами ахнет яма,
Глина сухо зашуршит.
То, что было богом храма,
Глухо рухнет в груду хлама, –
Но шепну опять упрямо:
«Где ты, тихая Лилит?»

Я часть загадки разгадал,
И подвиг Твой теперь мне ясен.
Коварный замысел прекрасен,
Ты не напрасно искушал.

Когда Ты в первый раз пришёл
К дебелой, похотливой Еве,
Тебя из рая Произвол
Извёл ползущего на чреве.

В веках Ты примирился с Ним.
Ты усыпил Его боязни.
За первый грех Твой, Елогим,
Послали мудрого на казни.

Так, слава делу Твоему!
Твоё ученье слаще яда,
И кто вкусил его, тому
На свете ничего не надо.

Похвалы земному раю
Пусть бы юные пропели,
В жизнь вступившие едва, –
Я же песен не слагаю.
Знаю, людям надоели
Эти жалкие слова.

Труден подвиг отреченья.
Бьётся скованная сила.
Горько мне, что не пою.
Бог простит мне прегрешенья.
Жизнь тоскою отравила
Душу бедную мою.

Там, внизу, костры горели,
И весёлые шли танцы
Вкруг разложенных огней, –
Но без смысла и без цели
Я раскладывал пасьянсы
В келье замкнутой моей,

И боролся я с тоскою,
Сердце, в духе древней Спарты,
Болью тёмной веселя,
И смеялись надо мною
Все разложенные карты
От туза до короля.