Александр Житинский - Снежная почта

Нас ночь на крыльях подняла.
Исакий, погруженный в сон,
Виднелся слева, как скала
В потоке ветреном времен.

А справа, темный, как магнит,
Подковой памятники сжав,
Казанский сохранял гранит
Российских каменных держав.

История сплетала сеть,
Религий царственный покрой.
И мусульманская мечеть
Стояла где-то за рекой.

Но не кресты, не купола,
Не роскошь Спаса-на-крови,—
Нас поднимала и влекла
Одна религия любви.

Она умела с давних пор
Упрятать под ним крылом
И ночь, и город, и собор,
И тени на лице твоем.

Ты послушай, послушай, послушай
Тишину белой ночи моей.
Я печали ее не нарушу,
Подожду, помолчу вместе с ней.

Над фигурами Летнего сада,
Что белеют в прозрачной среде,
Разлилась неживая прохлада,
Разошлась, как круги на воде.

И над Марсовом полем, и дальше,
Над Михайловским замком самим,
Ночь раскинула строго, без фальши,
Облаков позолоченный дым.

А на тихой реке, на Фонтанке,
Укрываясь в пролетах мостов,
Серебром потемневшей чеканки
Отражаются стекла дворцов.

В пустоте маслянистого света
Каждый отблеск свечою дрожит,
И проститься с прохладою лето,
Слава Богу, пока не спешит.

Когда ночного города часы
Раскручивают тонкие пружины,
Парадные просторны и пусты
И фонарями сплющены машины,
Бегущие по влажной мостовой,
По диабазу площади Дворцовой,
Когда Александрийский столп над головой
Торжественным сияньем обрисован,
Когда шестерка бронзовых коней
Почти срывает с арки колесницу
И белый ветер спящих тополей
Окутывает мраморные лица,
Когда событий утренняя связь
Покажется до странности нечеткой,—
Пройдешь под императорской решеткой
И на мосту закуришь, торопясь.

Неслышно тебя обнимая,
Шепну: – Наконец-то, одни!
Как тихо ты дышишь, родная!
Как бледно мерцают огни!

Одни в этой комнате темной,
Где час пролетает, как миг,
Над нами лишь город огромный,
Он тоже достаточно тих.

Любимая! Шепотом вешним
Позволь мне коснуться лица.
Мы спрятались, будто в скворешник,
Два нежных и теплых скворца.

И, взявши друг друга за руки,
Мы тихие песни поем,
И снова лишь час до разлуки
Пробыть нам осталось вдвоем.

Не бойся звуков. Мы одни.
Нас ночь не замечает.
Ты на моем плече усни,
Пускай нас дождь качает.

Не различаю в этот миг,
Что будет впереди.
От губ твоих, от глаз твоих
Я не могу уйти.

Не торопи меня домой,
Не охраняй меня
От этой радости земной,
От своего огня.

Ни слова мне не говори!
Так было суждено,
Давно погасли фонари,
В твоем окне – темно.

Уже незаметное утро
Дотронулось краешков глаз.
Подумай, как просто и мудро
Природа устроила нас.

Она словно знала, как вечны
Признанья твои и нежны,
Как волосы ночью беспечны,
А губы мягки и влажны.

И, день перепутавши с ночью,
Из сна перенесшая в явь,
Она создала нас воочью,
Из утренней мглы изваяв.

Чертой неуловимою
Мелькнула на стене…
Вернись ко мне, любимая,
И задержись во сне!

Чтоб я тебя, летучую
И зыбкую, как дым,
Ласкал, не веря случаю,
Дыханием своим.

Но не достигнуть голосом
Тебя в такую рань.
Твоим упавшим волосом
Мне стянута гортань.

Милая, вспомни луну!
Сонная пропасть Вселенной
Нам заморочила очи,
Держит нас в темном плену.

Милая, так хороши
Звезды, как дырочки в небе,
Чтобы подглядывать тайно
За состояньем души.

В окна мне бьется волна.
Ночь, точно Черное море,
Так же тепла и бездонна,
И солона, и полна

Негою. Грех небольшой
Сном колыбельным оплачен,
Или оплавлен луною,
Или оплакан душой.

Зыбкий лунатик, как дым,
Вьется на угольной крыше.
Он дирижер наших снов,
Мы их ресницами слышим.

Ночь перенаселена.
Кот, изогнувшись, как арфа,
Что-то мурлычет, а хвост
Держит скрипичным ключом.

Рифма сбежала к другим.
Я не ревную. Напротив.
От одиночества сладко
В комнате пахнет луной.

Легкий лунатик и кот,
Вытянувшись, улетают.
На шерстяных облаках
Рифмы печальные спят.

Господи! Как глубоки
Тайны твои и причины
Взгляда, кивка головы
И мановенья руки.

Автомобиль ночной, как жук,
Шершаво едет под балконом,
Согласно мировым законам
Вокруг распространяя звук.

Луна распространяет сны,
А я кладу их в бандероли,
Рассчитывая в этой роли
Пробыть до будущей весны.

Пускай тебе приснится скрипка,
Кота соседского улыбка,
Луна – и в профиль и анфас
Объединяющая нас.

Пускай тебе приснятся птички
Фотографов, зрачки зверей,
Все запятые и кавычки
Печальной повести моей,

Летающие обезьяны,
Бананы, лунная трава,
Изюм из булочки, туманы,
И талисманы, и слова,

Которые другим не снятся,
Пускай приснится астроном,
Экватор, ария паяца,
Бутылка с марочным вином.

Стихи без рифмы и размера,
Ромашки, Золушкин наряд,
Пиратский флаг, святая вера,
Змей-искуситель, рай и ад.

Пускай приснится наше утро,
Халатик, тени на лице,
Соседи, крест из перламутра,
Моя любовь и я в конце.

В темном городе уснули
Все знакомые давно.
Я один сижу на стуле,
Пью армянское вино.

Хоть бы черт какой приехал!
В одиночку пить не в счет.
Мне поет Эдита Пьеха
Про какой-то поворот.

Хоть бы ведьмочку какую
Сатана прислал ко мне!
Я сижу, сижу, тоскую,
А вино на самом дне.

Вижу: чертик из бутылки
Косо смотрит на меня.
Все заснули, как в могилке.
Спит и ведьмочка моя.

Затворница! В коробке телефона
Неверный отзвук прозвенит.
Тебе пора проснуться, Персефона,
Обидится Аид.

Несчастлива случайная победа,
Но поражение страшней.
Прикованная к скалам Андромеда,
Обидится Персей.

Мне кажется, что преданность – измена,
Но только головою вниз.
Отдай другому яблоко, Елена!
Обидится Парис.

Уставшему от суеты и крика
И отворившему окно
Орфею – кто там сзади? Эвридика? —
Орфею все равно.

Так легко принять на веру
Блеск твоих опасных глаз,
Эту музыку, не в меру
Опьяняющую нас.

Так легко поддаться ласке
Или выдумать ее,
Отвечая без опаски
На доверие твое.

В танце медленном и страстном
Так легко, теряя нить,
Молодым, желанным, властным,
Как над пропастью, скользить.

Ты – камушек Вселенной,
Ночной метеорит.
Твой след, слепой, мгновенный,
В душе моей сгорит,
Царапиной отметит,
Звездой в окне блеснет,
Всю жизнь мою осветит,
По сердцу полоснет.

Ты – камушек пространства,
Летучая звезда.
Какое постоянство —
Года, года, года…
Так много в них сиянья
И жгучего огня,
Что ты на расстоянье
Испепелишь меня.

Почему ты мне не пишешь?
Может быть, бумаги нет?
Напиши тогда на крышах
Мне ответ за восемь лет.

Напиши его на свечке,
На заснеженном дворе,
На орешке, на дощечке,
На березовой коре.

Напиши его на шпалах,
На билетах проездных,
На слезящихся вокзалах
И бесслезных мостовых.

Нацарапай, как придется,
Тонкой бритвой на руке.
Кровь по капельке прольется
И засохнет в кулаке.

Оно почти прозрачным было,
Когда взглянул я на просвет, —
Письмо, которое вместило
Десяток строк и восемь лет.

Уже забытый этот почерк
И женский правильный нажим,
И вдруг – молниеносный прочерк,
С которым в прошлое спешим.

Еще конверта не вскрывая,
Припомнить точно день и час,
Когда завеса дождевая
В том августе укрыла нас.

Увидеть странными глазами
И мокрый скверик, и канал,
И зонтик крохотный над нами,
Что тщетно нас объединял.

И лишь припомнив поминутно
Тот день с начала до конца,
Прочесть письмо – спокойно, трудно,
Стирая быстрый пот с лица.