Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

Сколько бы ты ни любил, – поцелуем тебя знаменуя,
Вновь прикоснется к челу тот же невидящий бог.
Делию, Дафну, Лилету владычицей ты нарицаешь, –
Свежим, душистым венком каждую пышно укрась.
Юному сердцу послушный, лишь зовам иным не покорствуй:
Верный себе самому верен и воле богов.
Боги покорны незрящему, Делия, Дафна, Лилета –
Верь – увенчают тебя свежим, душистым венком.

Из-под листьев винограда,
Осеняющих чело,
Ты была бы, верно, рада
Глянуть быстро и светло, –

Да в весенний резвый праздник,
Веселясь утехой злой,
Так легко слепой проказник
Ранит нежною стрелой:

И склоняя стыдливо взоры
На трепещущую грудь,
Ты стараешься амфоры
На ходу не колыхнуть.

Талия

Дедушка, скажем спасибо тебе! Окажи нам услугу!

Поселянин

С радостью вам укажу я дорогу. Верно – пастушки?
Родом из дальних краев? Да, слышно – там уж не сыщешь
Ныне и стада такого, как в прежнее время. Бывало,
Мне приходилось туда наезжать, да в город; а дальше…

Эвсебия

Только бы нам до Коринфа добраться. Там же знакомый
Путь и маячат дубравой поросшие скалы родные.
О, наконец! И неужто пешком мы пойдем из Коринфа?
Там не одних я знакомых найду – и знаю отлично,
Где табуны пасутся под городом…

Поселянин

Так-то, девицы!
Значит, выходит, уж вы – не пастушки: впрямь – амазонки.

Эвсебия

Да! Амазонки! О, Талия, выберем стройную пару –
Борзых, лихих скакунов.

Талия

Ах, только бы мне – вороного…

Эвсебия

Да, вороного тебе, а мне – белоснежного. Вскочим,
Крепко возьмем удила – и помчимся в даль золотую
Вихрем тайн, что в ушах зашумит и захватит дыханье!
Только удары копыт по звенящей, гулкое дороге!
Только биение сердца в блаженно-расширенной груди!
Только мельканье лесов, и лугов, и ручьев, и селений!
Только зеленый простор и простор голубой – бесконечный!
Воля! Великая воля! Весенняя воля родная!

Поселянин

Путь вам счастливый и час вам добрый, девушки-дети!

Талия

Ну, выводи же скорей, старинушка, нас на дорогу –
К милой Гаргарии нашей, где лесом увенчаны скалы!

Как пышно зелены, как радостно цветущи
На пастбищах моих разметанные кущи!
Как мягко ложе мхов! Я жду, спеши сюда,
Наида нежная! покинь свои стада:
Росистый легок путь по роще предвечерней.
О, дай мечте моей взноситься легковерней!
Спадает ярый зной; дневным трудам земли
Отдохновение Зефиры принесли;
Одна душа моя исходит нежным зовом:
Ко мне! Царицею ль грядешь в венке дубовом,
В слепящем пурпуре — из веси золотой,
Как я зову тебя тревожною мечтой?
Ах, нет! Любви моей – убранства грез не надо.
Из тихой рощицы, как резвая мэнада,
Ты выйдешь, милая, знакома и проста.
Одеждою твоей да будет – красота.

Сладостный Дафнис! Вянут венки;
Слезы холодные осенью злою
Льются, как звуки любовной тоски,
Полные всё же прощальной хвалою.
Солнце, цветы, мотыльки – далеки,
Сладостный Дафнис, помнишь ли Хлою?
Солнце, цветы, мотыльки – далеки…
Сладостный! Помнишь ли Хлою?

Хлоя-пастушка розой цвела.
В розе увядшей нет аромата.
К сердцу беспечному грусть подошла.
Было ль ты, сердце, летом богато?
Ах, не смертельна ли страсти стрела!
Счастие вешнее было когда-то…
Ах, не смертельна ли страсти стрела!
Счастие – было когда-то.

Клены багряные никнут к ручью,
В синие воды листья роняя.
Белая статуя. Здесь на скамью
Возле подножья сядь, дорогая.
О, как я сладко печаль воспою:
Мраморный Дафнис – и Хлоя былая!
О, как я сладко печаль воспою…
Дафнис и Хлоя былая.

Хлоя печальная! Где твой пастух?
Розы поблекшие, скудные травы;
Даже багрянец листьев потух;
С мертвенным ветром стонут дубравы.
Тщетно призывами полнится слух:
Сердце уж полно смертной отравы.
Тщетно призывами полнится слух:
Сердце уж полно отравы.

Знаю, как грустно в роще одной:
Хлою прелестную Дафнис покинул.
Рады ль жены или девы иной
Милую в бездну горестей ринул?
Сладостный сон твой точно ли минул?
О, поделись же грустью со мной:
Сладостный точно ли минул?

Хлоя глядит в быстротечный ручей,
Никнет, склоняясь то вправо, то влево…
Струи кристальные плещут звончей
Томной свирели – земного напева…
Слышишь ли шепот любовных речей –
Голос бессмертия, нежная дева?
Слышишь ли шепот любовных речей –
Голос бессмертия, дева?..

Метался он на душном, тесном ложе
И всё твердил: «Ах, Мензола! Ко мне!
Видение мое на сон похоже…
Иль и пришла ты, может быть – во сне?
Бывал ли рок бесчувственней и строже?
Но нет! Ведь он вручил моей весне
Свой дар любви – безмерную отраду –
Роскошней солнца, слаще винограду!

Узрел тебя – и устремился я
Тебе вослед, к любви твоей взывая.
Но тщетною была мольба моя:
Ты понеслась, высоко воздымая
Одежды белой пышные края
И алебастром ног в траве сверкая…
Но вдруг – стоишь. И криком раздались
Твои слова: «О, боги! Берегись!»

И в тот же миг над ухом прожужжало
Твоей рукой взметенное копье.
Я отшатнулся – отвратилось жало –
И древний дуб пронзило острие.
Но не от страха сердце задрожало:
Как мне сверкнуло счастие мое!
«О боги! Берегись!» Какие звуки!
И вслед за ними я – в цепях разлуки…

Нет, ты вернешься… Мензола, я твой!
Я по лесу искал тебя всечасно,
Склонялся жадно я над муравой,
Твои следы на ней целуя страстно –
И вот во мраке никну головой,
Молю судьбу и жду – ужель напрасно?
Но если сердца жар неутолим, –
Зачем не пал я под копьем твоим –

Безжалостным!.. О нет, я видел жалость:
В твоих глазах блеснувший нежный свет
И на ланитах вспыхнувшую алость –
Невольно данный мне любви завет –
Иль хоть надежды. Томная усталость
В моей душе… Ах, исцеленья нет!» –
Так он стонал на ложе одиноком,
В бесплодный мрак впиваясь жадным оком.

Сестры, сестры! Быстро, быстро – вместе, вместе вслед за ним!
Вкрадчивым топотом, ласковым шепотом, сладостным ропотом вдруг опьяним.
Душен шелест листьев сонных, рощ лимонных сладкий бред.
Путник взволнованный, сном очарованный, негой окованный, грезой согрет.
Ах, кружитесь, мчитесь мимо, вдруг – незримо вновь к нему.
Страхи задушите, вздохи потушите, песню обрушите в тихую тьму.
Путник милый, о, внемли же! Ближе, ближе тайный миг.
Разве ты радости, ласковой сладости, пламенной младости в нас не постиг?

Наша ночь тиха, тепла;
Играть мы будем до утра.
Нынче юная пришла
Впервые к нам еще сестра.

Звезды в небе зажжены
Среди колеблющейся тьмы:
Так торжественно должны
При них сестру приветить мы.

Клики, плески далеко
Мы бросим в пляске горячо;
В круг сплетемся так легко –
Рука с рукой, к плечу плечо.

Крикнет нимфа на бегу:
«Силены, фавны! вас зову!»
Спляшем с ними на лугу
В сне хмельном – иль наяву?

Брат! И ты к хмельной толпе
Не устремишься ль по росе?
Легок бег босой стопе!
Эй, люди! К нам бегите все!

После плясок нас в тиши
Лелеют пирные огни.
Сестры – все мы хороши,
К любой груди чело склони.

Будет ночь жива, светла
В багровых отсветах костра.
Как в траве ала, бела
Твоя подруга и сестра!

Путник милый, о, внемли же! Ближе, ближе тайный срок!
Разве ты радости, ласковой сладости, пламенной младости нам не сберег?
Да, ты с нами! Да, ты слышишь! Грезой дышишь и горишь!
Ночь благодатная, тьма ароматная, ширь необъятная, нежная тишь!
Звуки, лейтесь! Вейтесь, девы, – как напевы знойных чар!
Вами посеянный, ночью взлелеянный, вихрями взвеянный, буен пожар!
Сестры, сестры! Быстро, быстро! С нами, с нами – вот же он!
Тающим топотом, плещущим шепотом, радостным ропотом он опьянен!