Иван Рядченко - Время винограда
Почти по Жюль Верну
Бездонье. Тьма сгустилась.
Легко и грустно мне.
Послушный «Наутилус»
плывет на глубине.
Ты слышишь, современник?
Забыт житейский вздор.
Ни липкой власти денег,
ни зависти, ни ссор.
Любое направленье,
свободен я — лови!
У пультов управленья —
лишь призраки любви.
Бесшумные турбины.
Надежные винты…
О мертвые глубины
беспочвенной мечты!
Грядущее событье
вам не понять до дна.
Кладу рули на всплытье.
Прощайте, Тишина!
Там, на земле, как прежде,
нигде покоя нет.
Приходится надежде
лететь на красный свет.
Там гром стучится в двери
и где-то льется кровь…
Но там, по крайней мере,
живет моя любовь.
Ревизия
Нет, не просто бьется сердце!
В организме у меня
существует министерство
человечьего огня.
Существует без паролей,
регистрирующих книг
министерство тайных болей,
жарких радостей людских.
Нет столов, часов приема,
строголицых секретарш —
просто горесть там — как дома,
просто радость там — как марш.
Все построено на чуде,
и твердит толчками кровь:
«Рядом люди, рядом люди,
самый высший из даров!»
Не скупись и трать на это,
чтоб не скиснуть в забытьи,
невоенного бюджета
всевозможные статьи.
Даже если ты растратчик,
все отдал — не унывай:
пусть ревизия заплачет,
позавидует пускай!
Пора жатвы
Среди колосьев, под моторный рев,
как мамонты, вздымаются комбайны,
а крошечные зерна их трудов
в своей микровесомости глобальны.
Простые вещи — хлеб наш и вино,
они — цена страды обыкновенной.
Но шар земной,
как хлебное зерно,
улегся на ладони
у Вселенной.
Я жду тебя
Опять лучей слепящая игра.
Колокола тюльпанчиков по склонам.
Весна, как фронтовая медсестра,
спешит ко мне вся в белом и зеленом.
Ах, не спеши! Осколки не свистят
и кровь из жаркой раны не сочится.
Надежду, как гнездо для аистят,
в душе свивает радостная птица.
Бессонный дятел тикает в груди.
О цвет черешен, белизна весенья!
Я жду тебя, сестричка, приходи.
Ты — боль моя. И ты — мое спасенье.
Цветы
Никого не стыжу,
никому не перечу.
Под июньскою синыо,
где птицы галдят,
выбегают цветы
человеку навстречу,
хоть садовник идет,
хоть моряк,
хоть солдат.
Где б ни рвали цветы мы
в теплице иль в поле,
я готов поклониться
ромашке простой
за умение скрыть
ощущение боли
и делиться с другими
своей красотой.
С твоего ли, природа, согласья…
Тихо.
Парки нагие уснули,
обретя после боя покой.
Желудей маслянистые пули
понабросаны щедрой рукой.
С твоего ли, природа, согласья
замирает в фонтанах вода,
чтоб спокойно черты безобразья
мы увидели в ней иногда?
Эти голые черные сучья,
и корявая тяжесть стволов,
и сплетение веток паучье,
п холодная жесткость углов…
О, спасибо тебе за контрасты,
осень, так обнажившая пни!
Без тебя бы исчезли фантасты,
потускнели ярчайшие дни.
Обыкновенная листва
Обыкновенная листва,
она права, пока жива,
пока зеленая, как лето.
Ласкает глаз, и тень дает,
и обновляет кислород,
ста лет не требуя за это.
Обыкновенная листва
не знает дыма хвастовства,
не превращается в наседку.
Едва медовый летний зной
ее окрасит желтизной,
она не держится за ветку.
Шепнувши с шелестом «прощай»,
кружатся сотни рыжих стай —
и улетает с ними лето.
Обыкновенная листва!
Она жива, пока права
во имя будущего света.
Я, август…
Я, август, третий месяц лета,
пью синеву и солнце пью.
Я из плодов, зерна и света
материально состою.
Но тени туч грядущей бури,
птиц улетающих,— взгляни:
в моей зеленой шевелюре
уже запутались они.
Еще молюсь безмолвно зною,
но тает личная корысть.
И тюбик с темной желтизною
художник выдавил на кисть.
В моих богатствах нет излишка.
Приложим зрелости печать.
Настало время нам, сберкнижка,
все вклады вкладчикам вручать.
Что было в тягость — станет в благость.
Ах, вот и ты, свой круг верша,
на уходящий месяц август
похожей сделалась, душа!
Ты просишь: гнев смени на милость,
возникни вновь, любовь, пора,—
я все отдам, что накопилось
на ниве света и добра.
Тишина
Сколько щедрости и мягкости
под лучистой синевой!
Так бывает только в августе
после жатвы трудовой.
Ах, какие в листьях вытачки!
Паутинка на виду.
Тишина висит на ниточке,
словно яблоко в саду.
Обретают связь особую
краски неба и земли.
В зорком небе крылья пробуют
молодые журавли.
Праздник
Что я такое?
Чем я заслужил
большое право
чувствовать планету,
глядеть на звезды,
словно старожил,
тянуться к их
таинственному свету?
Кто дал мне в дар
осенний плач лелек
и мастером изваянную вазу?
Что значит эта должность —
человек,
с которой не снимают
по приказу?
Хвосты ракет
кладу на тетиву,
сквозь силу притяженья
пробиваюсь.
Я сомневаюсь —
значит я живу,
и в этом я ничуть
не сомневаюсь!
Земля колышет
грузный урожай.
Скорее, дождик,
радугой повисни!
Эй, отойди, бездельник!
Не мешай:
я праздную
короткий праздник
жизни.
Осень на Украине
Самосожжегся август — и природа
в задумчивости стала цвета меда.
Летит к ней паутинка па виски
да посинела кожица реки…
А вы, поля,— открытые ладони
моей родной кормилицы земли,
пусть легкое перо на вас уронит
журавлик, исчезающий вдали.
Поля, поля! Не ордами Батыя
распаханы — шла тракторная рать
Снимите ваши шляпы золотые,
подсолнухи,— вам лето провожать!
Низины по утрам еще в тумане
и ветер временами крут и зол.
Но неподвижно на степном кургане
сидит седой нахохленный орел.
Накормлены коровы, сыты кони.
И на веселых свадьбах впопыхах
выходят из забвения гармони,
морщины расправляя на мехах.
О праздники, рожденные любовью!
Хоть всюду ваша музыка слышна,
звучите вы всего как предисловье
к великой свадьбе поля и зерна.
Хлебная витрина
Месяц март, что за глупые шутки?
Тучи бродят в горах, как стада.
Беспрерывно четвертые сутки
с неба льется на землю вода.
Капли лупят то звонче, то глуше,
на асфальте пускаются в пляс.
Словно сто стеклодувов из лужи
пузыри выдувают для нас.
Дождь идет бесконечный и гулкий.
Незаметно улыбок нигде.
Лишь с витрины пшеничные булки
улыбаются падшей воде.
Сон в летнюю ночь
