Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века

Тепла не дала сухая весна.
Не выйдет ни рожь, ни пшеница.
Душе не мила, скучна, холодна.
Вели ей, боже, избыться!
Тепла дай, порадуй!
Ей-ей, она
дождливым летом грозится.

Дай дождичка нам, траву напитай.
Земля без влаги страдает.
Мороз по утрам, засушливый май
завязь нещадно сжигает.
О боже, за что же!
Давай спасай
тех, кто тебя почитает.

За что же цветам такая беда,
что жжешь их ветром холодным?
За что же гореть полям от стыда,
беспомощным и бесплодным?
О небо, дай хлеба!
Пусть никогда
мужик не будет голодным.

И пустится в пляс на радостях люд,
проснутся бабочки мая.
Пусть, радуя глаз, дождинки бегут,
в траве алмазно блистая.
Пусть вольно, раздольно
щеглы живут
и трясогузочья стая.

Пусть всходы взойдут, леса зашумят,
не надо мора и глада!
Пусть травы цветут — ведь их аромат,
сам знаешь, — наша отрада.
Веснянки, гулянки
пойдут подряд,
украсит гряды рассада.

Пускай без препон цветет ремесло,
не рыщет тать по дорогам,
чтоб с разных сторон купцов принесло
без счета к нашим порогам.
Дай розы, не слезы!
Придет тепло —
не станет места тревогам.

Скотину скорей пусти на простор,
пусть бродит лесом и лугом,
пусть будет за ней господень надзор,
и пахарь весел за плугом.
Пусть злачно и взрачно,
как на подбор,
стоят хлеба по округам!

Живем мы, греша и души губя!
И как побороть искушенья?
Ведь гибнет душа, коль жить, не любя
твои благие внушенья.
Нам ясно — опасно
гневить тебя.
Прости же нам прегрешенья!

О боже, открой рабам, дуракам,
дорогу к горним вершинам!
Молю, всеблагой, мирволь мужикам,
свети их трапезам чинным!
Пошли ты защиты
худым рукам
с пустым надбитым кувшином.

Ревнители морали!
Вы истину проморгали:
от выпивки жажда злей!
Живете вы робко и нудно,
сосете надежд елей.
Тот счастлив, кто пьет беспробудно!

У вас казна в копилке,
у нас же она в бутылке,
точнее — в чреве казна.
Богатый живет суетливо,
у нас же забота одна:
абористей было бы пиво!

Лекарства пьют от болезней,
для здравия нам полезней
покрепче питье приймать.
Доставит к вершинам веселья,
заставит икать, дремать —
вот это целебное зелье!

Пусть праведники гневно
корят меня ежедневно,
что спьяну несу я гиль.
Дадим женихам женихаться,
а сами возьмем бутыль,
чтоб с горестями распрощаться.

Уж лучше вечно пьяным
плыть водочным океаном,
чем высохнуть от любви.
Вздыхатель, прииди в пивнуху
и вместе со мной плыви!
Забудешь любую присуху!

От пьянства околею,
прощусь я с душой своею,—
сображники и друзья
положат меня среди бочек,—
от жажды воскресну я
и, лежа, хлебну хоть глоточек.

Людям ясно: что прекрасно, то по вкусу мне всегда.
Глаз пленили чаши лилий, нежит очи резеда,
лоб пригожий с нежной кожей,
зыбь походки у красотки,
дивы-птицы с чудо-статью,
и девицы в дивном платье.

Все, что звучно и нескучно, то по вкусу мне всегда.
Тешат уши, греют души шутка, смех и коляда,
рев трубы и барабана,
зычный выкрик горлопана,
и не грустный, а веселый
рокот лютни и виолы.

Все, что сытно, аппетитно, то по вкусу мне всегда.
Радо нёбо до озноба, если вкусная еда.
От готовки, варки, жарки
рад язык принять подарки
да залить потоком винным,
выпитым глотком единым.

Что приятно-ароматно, то по вкусу мне всегда.
Дух и разум крепнут разом, аромат вкусят когда.
Освежает дух алоэ
сундуки, ларцы, покои;
розовой воды потоки
холят руки, холят щеки.

Неизбежно все, что нежно, все по вкусу мне всегда:
игр любовных, ласк бессловных сладостная чехарда.
Свист дрозда, орлиный клекот,
глухариный стон и рокот,
этих звуков череда
меж двоих звучит всегда.

Мир — тот же тесный дом; как ни длинна дорога —
вовек не перейдем черты его порога.

Он жить велит другим, как повелел господь,
меж тем как им самим повелевает плоть.

Он предвестил себе беду, судьбы не веря в милость.
Он предвестил себе беду — беда к нему явилась.
Прохожий, не сочти за труд, читая надпись эту,
сказать погромче: «Суждено пророком быть поэту!»

Как Фауст, душу запродать? — Меня не тянет что-то:
не прочь бы я про все узнать, да в пекло неохота.

Не поверяй друзьям души своей печаль:
тот больно жалит нас, кому нас больно жаль.

Прах Георга Шёрнйельма в этой могиле.
Наука и разум его не забыли.
В три четверти века, что дал ему бог,
проникнуться к веку почтеньем пе смог.
Таланты его мне хвалить не пристало —
уж слишком их много, а сил моих мало.
Одно заявляю — тут спорить нельзя:
счастливой была его жизни стезя.

Непостоянно все: меняясь непрестанно,
как сумерки и ветр — настанет и пройдет.
А дорогое нам и вовсе не живет.
Так перышко летит, и тает прядь тумана.

Что плакать! или петь! Не изменить ни грана
в составе времени. Все движется вперед,
и дорогое нам равно не знает льгот.
Непостоянна грусть, и явь непостоянна.

Смирись, душа! Прими законы мирозданья
и с бегом времени сверяй свои желанья.
Пусть молодость моя проходит без людей —

я верю, что не грусть, а радость — чародей:
забвенье нам дарит, воспоминанья будит.
И, верно, Вёнерид моя душа забудет.

По берегу она с подругами бродила,
искала, где вода светла и холодна,
не взбаламучена, и чтоб была видна
любая впадинка, и ие было бы ила;

там Меларен волна в цветущий берег била,
там розовый песок, тепло и тишина.
Одежды приподняв, все разом, как одна,
засомневались вдруг, но смелость победила.

Решились: платья прочь. Скорее охладиться!
Мелькают бедра их, как лилии белы.
Конечно, здесь никто не может появиться.

Я лесом шел тогда, и, прячась за стволы,
все, что по воле дам скрывалось до сих пор,
по милости судьбы я рассмотрел в упор.

Он превосходит всех. Достойный славных дедов,
Он ставит жизнь и кровь за честь своей страны;
Когда, нечистый пыл к ее красе изведав,
Ее пытались взять чужих земель сыны,
Он девственность ее оберегал для шведов,
Отбрасывал врагов от крепостной стены.
Он шествует в броне, прикрыт плащом оленьим,
И шлем на голове с орлиным опереньем.

По лестнице за ним свершает восхожденье
Второй, чей сан снискал доверье и почет,
Достопочтенный муж в суровом облаченье,
Проведший век вдали от суетных забот.
Со шляпою в руках, являет он смиренье
И распятого крест для Швеции несет.
Его глаза в слезах, его уста и руки
Хранят святой закон, завет поста и муки.

А третий корабли стремит по синей глади,
В бесстрашии своем не знает меры он,
И дальний путь всегда ведет его к награде:
Казна его полна даров со всех сторон,
Он в Азию плывет вознагражденья ради,
И лучшие шелка ему дарит Цейлон.
Он держит верный курс под солнцем и при звездах,
Покуда не взлетит его корабль на воздух.