Шамсиддин Хафиз - Любовный напиток. Лучшая персидская лирика

Ты похожа на зарю, я – на тусклую свечу,
Улыбнись – и я тебе душу навсегда вручу!

Полон радостных надежд, распахнул я двери глаз.
Ты уходишь с глаз долой – замыкаюсь и молчу.

В сердце выжжено клеймо вьющихся твоих волос:
В их фиалковом лугу схоронить себя хочу.

Все прощу тебе за то, что из памяти моей
Не уходишь ты, когда в скорби дни свои влачу.

Хоть черны мои глаза – слезы светлые текут.
Дни и ночи плачу я – за любовь свою плачу.

О блистательный кумир! Раб коварства твоего,
Раненой своей души я вовек не излечу.

Стану прахом – ветром стань, на Хафизов прах дохни:
Я со смертного одра, саван разодрав, вскочу!

Лунный свет красоты – от сияния этих ланит,
Совершенством своим эта ямочка душу пленит!

Отлетит ли душа? Или с губ возвратится назад?
Как прикажет мой шах? Как владыка души повелит?

Ах, настанет ли день, когда скорбное сердце мое
К этим змеям-кудрям припадет и любовь утолит?

Нет мне счастья вдали от прекрасных нарциссов твоих.
Тем, кто пьян от любви, целомудрие лишь повредит.

Выбирай, мой кумир, между мной и свободой своей.
Распоясалось сердце – грабеж в моем доме чинит!

Может быть, наконец от сияния славы твоей
Мое счастье проснется, которое издавна спит?

Ты мне с ветром пришли аромат этих розовых щек,
Запах райских садов с ветерком до меня долетит…

Долгих лет и удач, виночерпий на царском пиру,
Я желаю тебе – хоть бокал у меня не налит.

Направляясь ко мне, не испачкай одежды в крови —
Ведь на этом пути не один обреченный убит.

Ты послушай меня и Хафиза к себе призови:
«Сахар сладостных уст пусть дарует нам славный пиит!»

Улыбаясь, напевая томным голосом газель,
Вся – соблазн, вся – нараспашку, кудри вьются, в чаше – хмель,

С дерзким вызовом во взоре, с извиненьем на устах —
В полночь милая явилась и уселась на постель.

«Спишь ли? – жалобно спросила, спящего растормошив. —
Спишь один, любовник страстный? Спишь без милой? Неужель?

Любит тот, кто до рассвета пьет с возлюбленной вино,
А предатель – тот, кто с чашей в ссоре несколько недель!»

Прочь, аскет! Не придирайся к нам, любителям вина, —
Небо лучшего подарка не дарило нам досель.

Мы сегодня полной чашей выпьем все, что бог нальет,
Безразлично: берег райский или пьянство – наша цель.

Сколько в эту ночь запретов ты переступил, Хафиз!
В чаше хмель – всему виною и волос любимой хмель…

Любовь – словно море. Спасенье пловца
В одном: полагаться на милость Творца!

Блаженство – бездумно отдаться стихии!
Гадать об исходе – не дело гребца.

Рассудку скажи: «Помолчи, надзиратель!
В любви неуместен совет мудреца».

Глаза твои знают, что в сердце стрелою
Сразило меня не созвездье Стрельца.

Лишь чистый душой, а не каждый достоин
Допущенным быть к созерцанью Лица.

Путь к тайному кладу, открытый для ринда,
Не многим из смертных открыт до конца.

Красавиц не трогают слезы Хафиза:
Дивлюсь я – у них из гранита сердца!

Я сказал: «Душа тоскует!» Ты: «Лиха беда начало!»
«Будь моей луной!» – просил я. «Если выйдет!» – отвечала.

Я сказал: «Завесой черной солнце скрыли эти кудри».
Ты сказала: «Если веришь – Бог откинет покрывало!»

Я сказал: «У верных солнцу верности бери уроки!»
Ты сказала: «Луноликим твой совет подходит мало».

Я сказал: «Хочу напиться я из уст твоих нектара».
Ты сказала: «Если жаждешь – гордый нрав смири сначала».

Я спросил: «Когда с тобою заключим мы перемирье?»
Ты сказала: «Не усердствуй, если время не настало».

Я сказал: «Глаза закрою, чтобы образ твой не видеть!»
Ты в ответ: «Ночному вору только ночи не хватало!»

Я сказал: «Благоуханьем сада райского дохнуло!»
Ты сказала: «Дунул ветер из заветного квартала!»

Я сказал: «Сколь благодатно наслажденье для Хафиза!»
«Не болтай, – ты отвечала. – Это только лишь начало!»

Не рвись, о сердце, из оков любви и пития —
В них отдохнешь от бытия и от небытия!

Аскета встретишь – продолжай любить и пить вино.
Служи любому богу, лишь – не собственному «я».

Незрелость собственной души – безверья верный знак.
За это строже, чем за грех, карает Судия.

Самовлюбленность позабудь, коль хочешь мудрым стать.
В победе над гордыней суть святого жития.

Не силою доволен будь, а слабостью своей.
В сто раз здоровья твоего ценней болезнь моя.

Не помышляй о небесах, поверженный во прах.
Считает бедствием гордец так низко пасть, как я.

Я горечь жизни не сравню со сладостью ее.
Смеется роза, на шипы обиды не тая.

О забулдыги, о Хафиз, лобзающий бутыль!
Доколь мы лихоимцев власть должны терпеть, друзья?

Кто сорвет покрывало с тебя, чаровница?
Кто насыплет зерна тебе, райская птица?

Сон бежит от постели моей, как представлю,
В чьих объятьях тебе нынче сладостно спится.

Мало общего между возжаждавшим мною
И тобою, что кары небесной боится.

О хмельные глаза, о злодеи с ножами!
Как легко этим сладким вином опьяниться!

Ловчий сокол – не праведник и не святоша.
Мечут в сердце греховные стрелы ресницы!

Ты не слышишь моих заклинаний и стонов —
Так высок неприступный престол твой, царица!

Дай огня, не гневи всемогущего Бога —
Пусть влюбленного сердца дворец озарится!

Злые духи миражем людей обольщают.
Берегись! Нет в пустыне воды, чтоб напиться!

Прежде чем добредем мы до старости нашей,
Сколько раз мы успеем в пути заблудиться!

Я не тот, кто задумал бежать из неволи.
Цель Хафиза одна – госпоже покориться…

Та смугляночка, с которой я вкусил все наслажденья,
Радость с пьяными глазами – только в ней залог спасенья!

И хотя на свете много обольстительных красавиц, —
Только в ней равно прекрасны и уста, и их реченья.

Дивный лик, талант великий, и при этом – непорочность!
В ней все помыслы Аллаха воплотились, вне сомненья.

Есть на этом дивном лике родинка над верхней губкой…
Это – гибель для влюбленных, это – знак уничтоженья!

Видит Бог: моя смуглянка собирается в дорогу!
Как же раненое сердце будет жить без утешенья?

Как втолкуешь вам такое: та, которая убила,
Лишь она одна владеет дивным даром воскрешенья!

Можешь смело полагаться на почтительность Хафиза,
Ибо ты великодушна и достойна уваженья.

Я в реки превращу глаза, терпенье возвращу пескам,
Я сердце грешное свое швырну в морские волны сам.

Из сдавленной грехом груди я извлеку палящий вздох,
Чтоб искупительным огнем испепелить твой грех, Адам.

Я ранен огненной стрелой. Дай мне вина, чтобы спьяна
Узлы на поясе твоем я уподобил Близнецам.

На Сулейманов трон плесну из чаши влагою хмельной
И рокот чанга вознесу я к светозарным небесам.

Основа счастья моего – там, где любимая моя.
Стараться буду поскорей я тоже оказаться там.

Скорее пояс развяжи, в короне солнечной луна,
Чтобы скатилась голова влюбленного к твоим стопам.

Хафиз, откладывать не смей на завтра счастья своего:
Ошибка и великий грех – доверить жизнь свою часам.

Ты видишь, до чего доводит людей тоска, как ночь черна?
Когда любимая уходит – что с нами делает она?!

Какие игры развернулись вокруг нарциссов этих глаз!
И люди трезвые свихнулись и захмелели без вина.

Из-за жестокости любимой у слез горючих – цвет зари:
Звездой судьбы неумолимой меж нас резня учинена.

Во мраке молния сверкнула из полога шатра Лейли —
Сожженная душа Маджнуна теперь навек омрачена.

Саки, налей мне кубок пенный! Ведь автор книги бытия
За той завесой сокровенной Бог знает что творит спьяна!

Он золотом по небосводу все наши судьбы начертал,
Но не дано людскому роду понять, что значат письмена.

В Хафиза молния попала! В груди – мучительный огонь.
Друзья, что с вашим другом стало? Он пел в былые времена.