Шамсиддин Хафиз - Любовный напиток. Лучшая персидская лирика

Мне, Господь, надоела моя нищета,
Надоела надежд и желаний тщета.
Дай мне новую жизнь, если Ты всемогущий!
Может, лучше, чем эта, окажется та.

Если б я властелином судьбы своей стал,
Я бы всю ее заново перелистал
И, безжалостно вычеркнув скорбные строки,
Головою от радости небо достал!

Дураки мудрецом почитают меня.
Видит Бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.

«Веселей, виночерпий! Полней мою чашу налей!»
Была легкой любовь, да становится все тяжелей.

Хоть бы ветер донес аромат этих черных волос,
Этот мускусный запах опутавших сердце кудрей.

Как мне жить, веселясь, если денно и нощно в ушах
Колокольчик звенит: «Собирайся в дорогу скорей!»

На молитвенный коврик пролей, нечестивец, вино,
Если так повелит тебе тот, кто сильней и мудрей.

О скитальцы в пустыне, что знаете вы о любви:
О бушующих волнах, о мраке, о нраве морей?

Раб страстей, я позором покрыт до конца своих лет —
На базаре кто хочет судачит о тайне моей.

Бог с тобою, Хафиз! Полагайся на Бога, Хафиз!
«Мир забудь, полюбив. Верным будь. Ни о чем не жалей».

Как прекрасен Шираз мой цветущий!
Да хранит его Бог всемогущий!

Дарит жизнь и бессмертье Хызру
Рокнабад, величаво текущий.

Зелена Мосалла. Ароматный
Веет ветер над райскою кущей.

Приезжайте в Шираз, поглядите:
Совершенен в нем каждый живущий.

Не влечет нас египетский сахар —
Слаще облик ширазки влекущий.

Жду вестей о веселой цыганке,
Вечно пляшущей, вечно поющей.

Не будите меня! Я – влюбленный,
Еженощно во сне ее ждущий.

Сердце высосал сладостный отрок,
Кровь мою так безжалостно пьющий…

Что ж, Хафиз, – ты боялся разлуки?
Славь Творца, на свиданье идущий!

В предвечном мраке воссиял твой лучезарный лик.
Любовь явилась в этот мир. Пожар в сердцах возник.

Крылатый ангел в небесах, не знающий любви,
Сам стал от зависти огнем – и смертного настиг.

Светильник разума зажечь от этого огня
Хотел я – но ревнивый меч ударил в тот же миг.

Хотел проникнуть в тайну тайн – но огненный клинок
Сверкнул в таинственной руке и в грудь мою проник.

Стремилась горняя душа припасть к стопам твоим,
Коснуться ямочек ланит, колец волос твоих.

Познавший горе обречен на вечную печаль,
Другим сулил веселье рок, мне – груз моих вериг.

Земные радости навек перечеркнул Хафиз.
В тот день он гимн любви к Тебе сложил – и велик.

Звени, сладкозвучного чанга струна – еще, и еще, и опять!
Проси веселящего душу вина – еще, и еще, и опять!

С красивою куколкой сидя вдвоем, с ее обольстительных уст
Срывай поцелуи в саду дотемна – еще, и еще, и опять!

Как может непьющий вкусить от плодов любви, красоты бытия?
Да будет заздравная чаша полна – еще, и еще, и опять!

Богатствами запахов, звуков, картин меня одарила любовь
Без счета, как золотом дарит казна, – еще, и еще, и опять!

О ветер рассветный, лети в тот квартал, где милая сердцу живет!
Пускай вспоминает Хафиза она – еще, и еще, и опять!

О ветер счастливый, в квартале предутреннем этом, известном тебе,
Любимой окно отыщи по особым приметам, известным тебе.

Ты – вестник свиданья, с надеждой гляжу тебе вслед.
Лети не с приказом, а с тайным сердечным приветом, известным тебе.

Скажи: «Без тебя иссякает моя драгоценная жизнь!
Открой свой рубин, поделись им с несчастным поэтом, известным тебе».

Я так написал, чтобы смысл этих строчек понять
Не смог бы никто из людей, не владея секретом, известным тебе.

Твой образ – как меч, как в пустыне – мечта о воде…
Убей меня жаждой, мечом или самым жестоким ответом, известным тебе.

Связал все надежды я с поясом шитым твоим,
С одним драгоценным, под поясом скрытым, предметом, известным тебе.

В любви равноценны, Хафиз, и персидский, и тюркский язык.
Достоин предмет на любом языке быть воспетым, известным тебе.

Ради родинки смуглой одной, одного благосклонного взгляда
Я отдам Самарканд с Бухарой и в придачу – богатства Багдада!

Виночерпий, мне чарку налей! Ибо нет среди райских полей
Цветников Мосаллы, нет в раю берегов Рокнабада.

Озорное дрожанье ресниц этих «сладостных дел мастериц»
Похищает покой из сердец, словно спелую гроздь винограда.

Красота – как звезда в высоте. И любовь не нужна красоте.
Не нужны совершенству румяна, духи и помада.

Как Иосиф, пленительна ты! По расцвету твоей красоты
Понял я, что стыдливость и честь для нее – не преграда.

Проклинать меня можешь, хулить – я тебя не устану хвалить,
Ибо в сладких устах и горчайшее слово – услада.

Слушай мудрый совет (все, что вымолвит старый поэт,
Для неопытной юности – лучшая в мире награда!):

Музыкантов зови, пей вино! Смысла жизни понять не дано.
Велика эта тайна – искать объясненья не надо.

О Хафиз! Ты газель вдохновенно сказал – жемчуга нанизал,
Чтоб от зависти в небе рассыпали перлы Плеяды…

Словно солнце на восходе – чаша, полная вина.
Красота тюльпаноликой расцвела, озарена.

Ветер треплет завитушки гиацинтовых кудрей,
Вся лужайка ароматом упоительным полна.

Неуместно ночь разлуки в день свиданья поминать,
Рукопись моих страданий, словно саван мой, длинна.

На подносе небосвода нам халвы не подадут,
Чаша горьких испытаний – наслаждения цена.

Если ты не хуже Ноя можешь бурю перенесть —
Зло отступит и настанут безмятежны времена.

Той жемчужины чудесной ты вслепую не найдешь —
Лишь при помощи Господней извлечешь ее со дна.

До Хафизовой гробницы долетит свиданья весть —
Тысячу исторгнет вздохов из его груди она.

Любовь – религия моя. Так небеса велят.
Вот отчего печаль и боль мне сердце веселят.

Лишь душу видящим очам ты открываешь лик.
Когда настанет мой черед увидеть сей обряд?

С тех пор как я обрел язык благодаря любви,
О славе и красе твоей мои уста твердят.

Молю я: одари меня, владыка, нищетой!
Всегда готов к опале тот, кому благоволят.

А ты, придворный, не болтай о близости своей
К султану – в сердце у меня шатры его стоят.

Подобен розам мугильян на всем пути к тебе.
Кааба помыслов моих – чей услаждает взгляд?

От блеска лика твоего – вся красота небес,
А россыпь светлых слез моих – подобие Плеяд!

Оставь побасенки, Хафиз, владыку не гневи,
Ведь для тебя не вечный стих, а винный кубок свят!

Я пьян любовью – дайте мне бокал!
Хмельной от страсти – винопийцей стал.

Я пьян ее глазами – где же чаша?
Уста любимой холодны, как лал.

Пусть снимет покрывало, ибо луны
Ее ланит не терпят покрывал.

Я стал дверным кольцом, чтобы соперник
Меня от двери милой не прогнал.

Ты думаешь – я ждал твоих объятий?
Я твоего лишь лицезренья ждал!

Миража блеск, Хафиз, тому, кто жаждал,
Ни разу утоления не дал…

Да не забудется вовек твой взгляд, блиставший янтарем,
Украдкой письмена любви читавший на лице моем.

Да не забудется вовек, как ты склонилась, вняв мольбе,
И воскресила, как Иса, наполнив новым бытием.

Да не забудется вовек, как щеки вспыхнули твои —
И сердце стало мотыльком, спаленное твоим огнем.

Да не забудется вовек, как обещал блаженство мне
Веселый кубок губ твоих с расплавленным рубином в нем.

Да не забудется рассвет, когда мы оба во хмелю
Не замечали никого. Был только Бог – да мы вдвоем!

Да не забудется вовек, как ты смеялась, опьянев, —
А для меня на том пиру лишь ты была хмельным питьем.

Да не забудется вовек, как ты решилась наконец
И месяц молодой бежал гонцом при стремени твоем.

Да не забудутся те дни, те пьяницы, тот харабат…
Той святости, той чистоты мы и в мечети не найдем.

Да будут вечно жить стихи, которые сложил Хафиз,
Как жемчуг, в памяти людей, идущих истинным путем!