Ю. Богомолов - Стихи

Из глубины веков,
Из глубины дверей.
Из коих никогда,
Из коих никогда
Никто не выходил
Вдруг выплыла и встала
Вдруг встала, словно был ей
Один лишь этот путь.
Глаза наверх глядели.
Послушная висела
Молочная луна..

И в серую прозрачность
Твоих раскрытых глаз
Входило полнолуние.

И сон тебе был в тягость,
И друг тебе был в тягость,
И на песке мерцали
Холодных ног следы.

Несильная досада,
Несильная досада
На собственную слабость
Или на то, что небо
Сливается с тобой.

Деревья множеством зеркальных повторений
Сплетают чашу леса. Из под лыжной палки
Сбегает струйка снега. Там, внизу белеет
Равнина узкой полосой. Взлетели галки.
Медленно и ровно взлетает взгляд за ними.
Как высОко! Мерцающая синь спокойна,
Тишина, как вата. И света тонкий ливень
Подтолкнет назад. Но сердце многослойно.
И чертеж на белом ватмане горы
Уже намечен. Движеньем резким и простым –
Вперед! Крепления скрипят на поворотах.
Как в исступлении мечутся две ели.
И яркое все ближе лезвие зазора.
Но лыжи вверх летят. А ты – на пух постели.
Лежишь и небо смотришь долго, будто сон…
Сломался карандаш. Чертеж не завершен.

Иль, под столом вытянуть ноги,
Иль, остановиться на полдороги
И посмотреть в небо.

Иль, вспомнив про аккуратность,
Заметить известную кратность
Между собой и предметом,

Иль, в тамбуре электрички
Спешить, зажигая спички,
Как в партии блица,

Иль, если – покоя, покоя!
А сердце такое простое,
Ну, как не разбиться!

В подворотне,
От ветра прячась,
Целуются.
Голодные.
Губы первые
Такие холодные,
Такие холодные.

Осень.
Шесть, семь, восемь.
Стоит и ждет.
Озяб, продрог.
Не чует ног.
Когда придет?

Она ж, смеясь,
Танцует в такт
Споткнулась – «Ах!»
Но, накренясь,
Не упадет.
К ней подойдет
Давнишний друг,
Лаская слух…

В том зале бал
Оркестр охрип.
Ударник мал,
А как стучит!
Стучат в виски
Шум и вино.
А в восемь будут
Крутить кино.

Пока же пот.
Духи и мех.
Поменьше нот.
Погромче смех.
За клубом мост
Внизу река.
Электровоз.
Два островка.
Железа дрожь
И ветра вой…

Не жди ее –
Иди домой!

Она ни перед чем не остановится.
Любую разрешит задачу.
Что наша ей многоголосица?
Да ничего не значит!

Она и свята, и жестока.
Деяния ее безгрешны.
И ласково она, и строго
У сокола крыло обрежет.

Она бесстыжа и безлюба,
Она преступна и чиста,
Она, как холодок креста,
Как нерв у зуба.

Она ни перед чем не остановится.
Задачу разрешит любую.
Пока челнок в убогой горнице
Вытягивает нить живую.

В полутара часах езды
От города – покой и неподвижность.
Ты вышла на крыльцо. В раздумьи ты.
Рассеяно берешь с тарелки вишни.

Что делать мне? Ведь я здесь лишний.
Мы все сказали. Чай давно остыл.
А ты срываешь с ветки нижней
Корявые засохшие листы.

И думаешь. Дождя, дождя бы надо
Для этой яблоньки и тех двух груш.
Неторопливо ты идешь по саду…

В природе и душе одна и та же сушь.
И электрички ноль пятнадцать ночи
Гудок и окончателен и точен.

Вот книга. Вы читаете стихи.
Какая глубина! Какая страсть!
Наверное, талант рождает их?
Наверное, талант.
А может, тишина…
И детское желанье не упасть.

Я обречен на поздние страданья,
Когда от друга в тяжкий час
Я не услышу сло’ва. Ожиданье
Меня сожжет. Так верую я в вас

Мои друзья. Все в жизни преходяще.
Диск солнца холоден к исходу дня.
Круг суеты, нелегок и навязчив,
В конце концов отстанет от меня.

В тюрьме воспоминанья и надежды,
В цепях из ваших пылких обещаний
Томлюсь один. Но все же, как и прежде,
Я от злословия вас защищаю.

Пусть вы молчите долго, целый год.
Как радостен внезапный ваш приход!

Ты, мой товарищ, маленький челнок!
Игрушка волн,
Стихии чуждой нам
Любимый сын и пленник.
Куда она несет тебя? Мгновенье
Ее девиз. А твой?
Чем измерять твои часы? Веками?
Ты проплываешь светлыми ночами
Пустые города.
И камни брошенных плотин
Чернеют в уходящей да’ли.
Так ты плывешь. Один. Один.
Без тех, которые тебя создали.

Стемнело. Кончилась вода для чая.
Усталый, плетусь я на родник
И вдруг – луна…

Сквозь тучи
Дрожит, как робкое дитя,
Новорождённый месяц.

Жучок пробежал
По соломинке.
Радость на сердце.

В ладонях, словно в чаше,
Удерживаю осторожно
Солнечный зайчик.
Поздняя осень.

Стою у родника и вижу:
Белой ниткой
Через игольное ушко’
Могучих сосен
Пробился солнца луч.

Та хороша весна,
Которая родится в душах.
И так прекрасна тишина:
Только ее бы слушал.

Шорох, как от сорока сорок:
Голые ветки царапают крышу.
Осенний ветер.

Семья уехала из городской неволи
В чудесный край, где лес, река и поле.
Где тишь звенит, где голубой простор.
И что же?…
Строят каменный забор!

Бессмысленно хожденье за три моря,
Коль дома вы уже хлебнули горя.
И во дворце, и у подножья пирамиды
Вы чувств не знаете иных, кроме обиды.

Он ноту взял. И тянет ее год за годом.
Сменяются цари, парламенты, народы.
А он не ест. Не спит. Ни с кем не говорит.
Он, словно облако, над темою парит.

Поэт стоит, печали полн,
Народу здешнему любезен.
Он – неизменный камертон,
Как жизни нашей, так и чести.

Она свободою сыта
И тайно ищет угнетения.
И, только в этом, объяснение
Улыбки, тронувшей уста.

Талантливы, свободны и богаты.
Так почему судьбе удачливой не рады?
Причудливо устройство мироздания:
Для счастья не хватает нам… страдания.

Благополучная судьба.
А дева тянется к страданию.

Хоть суть явления проста,
Но не придумано название.

Он важно говорит о деле
И смотрит прямо вам в глаза.
Он, улыбаясь, мягко стелет,
Но спать, как правило, нельзя.

В нем нет масштаба и пространства.
Лишь деньги, выгода да чванство.
Да новая российская беда –
Заметный дефицит стыда.

Начальству преданный слуга,
Не истине, а должности он верен.
Ради нее и врет, как сивый мерин,
И, как собака, лает на врага.

Здесь вас встречают летнею порой,
Не спрашивая ни чинов, ни званий,
Полей целительный покой
И леса легкое дыхание.

Неведомо куда ушли мои друзья.
Я горечь одиночества изведал.
Но кто кого на самом деле предал,
Быть может, не они, а их покинул я?!

Что делать нам с внезапной болью?
Встречать ее достойно. Стойко.
Великодушна и добра природа:
Преодоленное страданье слаще меда.

Меж чувствами моими и словами – ров.
Меж голосом и пением – дверной засов.
Но, если буду терпелив, господь поможет
С годами домолчаться до стихов.

Тот, кто обиды копит, без сомненья,
Подобен ядовитому растению.
Он мрачности суровой преисполнен.
Всему живому он несет смятенье.

И шаг давно уже не ходкий,
И, словно матушка-зима,
Не греет старая жена.
А согревает рюмка водки.