Николай Браун - Стихотворения

Снег. Снег. Нá поле снег. Снег на лугу.
Лес утопает в снегу.
Все, что землею зовем, —
Пашни, пригорки, песок, чернозем,
И ручейка родниковый алмаз,
И озерка синеокий овал —
Все это скрыто, укрыто от глаз,
Все это Север, Север сковал.
Кинул на реки наручники льда,
Кинул — и каменной стала вода.
Топнул о землю и, вьюгой пыля,
Дунул — и оцепенела земля,
Дунул, оплел паутиною снов
Корни деревьев, и трав, и хлебов.

Снег. Снег. На поле снег. Снег на лугу.
Ночи длинны. Звезды ясны.
Звезды лучами играют в снегу.
Сон. Сон. Сон до весны.

Сон, как волшебник, коснулся ствола
Дерева спящего — и поплыла
Песня кудесника-соловья:
Щелканье, свист…
   И лесные края,
Видится дереву, юной листвой
Плещут. И солнце над головой
Блещет.
   Не веток ледышки стучат, —
Песни весенней коленца звучат.

Сон окунулся в притихший родник,
И хоть совсем родничок невелик,
Снится ему, что, сверкая, горя,
Мчится он в реки,
Струится в моря.

Сон прикоснулся к зерну — и росток
Землю пробил и, силен и высок,
Тянется к солнцу, чтоб зазвенеть
Колосом желтым, тяжелым, как медь.

В корни уснувшие трав и цветов
Входит кудесник с охапкою снов
И рассыпает их — и чудеса:
Ливни цветов окаймляют леса,
Рек берега и ручьев берега,
Льются в поляны,
Бегут на луга.

Сны — как весны молодые гонцы, —
Даже скворешне приснились скворцы.

…Снег. Снег. Снегá залегли.
Ночи темны. Звезды ясны.
Копятся, копятся силы земли.
Сон. Сон. Сон до весны!

Я жгу костер.
   Сухие листья, травы —
Все то, что снегом, ветром и дождем
К сырой земле прибито, как гвоздем,
Швыряю в пламя.
   Золотой, кудрявый,
Танцующий, веселый бог огня
В неистовом и яром исступленье,
Как жертву, принимает от меня
Мои дары и чудо превращенья
Творит.
   И распростертые у ног
Бескровные, безжизненные травы
И листья мертвые, шуршащею оравой
В костер гонимые, подхватывает бог,
И все, что серо, сыро и убого,
В чем искорки не теплится былой,
Все ожило опять в объятьях бога,
Слепящей бурей взмыло над землей
В слепящем, буйном танце в честь Ярилы,
Его животворящей красоты,
Чтоб, отплясав, земле прибавить силы,
Чтоб, отпылав, в ее войти пласты,
Войти золой и в новое цветенье
Ворваться богом молодым, земным,
И снова жить.
   Я жгу костер весенний.
Дымок пахучий тянется над ним.

Стукнул гром, как будто бондарь,
В днище бочки кулаком.
Гул пошел по небосводу
И затих.
   И снова гром
Кулаком пристукнул дважды
И доволен: хороша!
Не умрешь, земля, от жажды,
Пей, душа, хоть в два ковша:
Будет ливень!
   Днище неба
Тьмою туч заволокло.
Не останешься без хлеба!
Вот уж первое стекло
Первых капель раскололось,
Разлетелось дробью бус,
Придорожный дрогнул колос,
Покачнув иссохший ус.
Заплясали капли, капли…
Но гляди — уже стоят
Сотни струй, как будто цапли,
Сотни цапель стали в ряд
Тонконогих, недвижимых, —
Так он льет,
Не льет, стоит
Ливень,
Бог неумолимый
Всех, кого огнем палит
Жажда,
Всех, кого нещадно
Душит засуха живьем,
Ливень, тучей неоглядной
Охвативший окаем.

Но уже исчезли цапли, —
Он уже из бочки льет.
Пьет земля.
И не по капле:
Пьет взахлеб,
Всей глоткой пьет.

Где-то в России,
В глуши,
Вдалеке от дорог,
Поле, овраг
Да березовый тихий лесок.
Был там когда-то
Бревенчатый низенький дом.
Нет этих мест фотографий —
Все они в сердце моем
Сняты, впечатаны, врезаны,
Не расстаюсь ни с одной.
Вот распушили березы
Сережки свои надо мной,
Вот выбегает под окна,
Колосьями кланяясь, рожь,
Вот закипает в овраге
Ключа леденящего дрожь,
Вот наметают метели
По самую крышу снега…
Сколько таких фотографий,
И каждая мне дорога!

Здесь я впервые услышал
Зов журавлей в вышине,
Здесь стерегла меня сказка
В лунном морозном окне,
Здесь пролились мои первые
Легкие слезы мои,
Здесь меня звали в дорогу
Проселочные колеи.
Шорох травы и колосьев
Здесь я ловил в тишине,
Здесь пролетало жар-птицей
Волшебное слово ко мне,
Здесь моя первая песня
Грудь обожгла мне огнем.
…Нет этих мест фотографий —
Все они в сердце моем.

В этом имени — слово есень,
Осень, ясень, осенний цвет.
Что-то есть в нем от русских песен,
Поднебесье, тихие веси,
Сень березы
И синь-рассвет.

Что-то есть в нем и от весенней
Грусти, юности, чистоты…
Только скажут:
Сергей Есенин —
Всей России встают черты:

И над заводью месяц тонкий,
И в степи, у заросших троп,
Красногривого жеребенка
Неуклюжий, смешной галоп,

И весенних, осин сережки,
И рязанского неба ширь,
И проселочные дорожки,
И приокские камыши.

А я помню его живого,
Златоуста,
А я слыхал,
Как слетало златое слово
В затаивший дыханье зал,
И как в души оно врывалось,
Мучась, жалуясь, ворожа,
И как в нем закипала ярость
Пугачевского мятежа.

Слово болью шло, замирая,
Будто било в колокола, —
Русь, Россия — не надо рая,
Только ты бы одна жила!..

…Если б черное знать предвестье
И от гибели остеречь!..
Только руки в широком жесте
Выше плеч летят,
Выше плеч.

Над Россией летят…
   Есенин!
Осень, есень, осенний цвет.
Все равно — это цвет весенний,
Сень березы
И синь-рассвет.

Звезды мои,
   собеседники долгих ночей!
Пусть говорят, что удел ваш —
   холодная черная бездна,
Что за веками века,
   тысячи лет, миллионы
Обречены вы смотреть не мигая,
Взором холодным
   в холодные Вечности очи.
Не был я в бездне той черной
   и вас я такими не видел,
Здесь же, в прохладе земной,
   сквозь деревьев притихшие листья,
Дышит, мерцает, трепещет
   живая душа мирозданья,
Ваша душа,
   собеседники долгих ночей!
В радости — радуюсь вам
   и любуюсь я вами,
В горести — жалуюсь вам
   сквозь земные соленые слезы.
Звезды мои!
   Оставайтесь навеки такими —
Радуйте взоры живых,
   трепещите, дышите, мерцайте!

Не унижайте рук.
   Их изваянье
На пьедестал бы надо возвести.
Они достойны отлитыми быть
Из самого достойного металла.

Чтó медь! Чтó бронза!
   Я бы отлил их
Из золота, горящего, как солнце, —
Они, как солнца свет, животворящи,
Как два луча, дарованных земле,
Два рычага, которым все под силу.

Руками пращур вытесал топор,
Огонь добыли руки Прометея,
Дедал рукам обязан взлету в небо,
Родили руки первый звук струны,
И вздох смычка, и рокотанье клавиш,
Они коснулись кистью полотна
И научили краски петь и плакать.

Не станет их — и все осиротеет,
Без них бурьяном порастут поля,
Оглохнут струны и ослепнут краски,
Без них бумаги мертвые рулоны
Не оживит пророческое слово,
И вся земля пустынею безмолвной
Предстанет нам.
   Не унижайте рук.