Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
— Ну как?
— Отлично! Он сделает это для всех…
— Как это для всех?
— Очень просто… Это же все дети из хороших семейств…
— Как из хороших семейств?
— Из таких же, как ваш Овидий.
— Ничего не понимаю.
— Все ребята получат хорошие отметки.
— А Овидий?
— Тем более… Все получат по этике шестерки, потому что они из хороших семейств…
К вечеру того же дня я получил от госпожи Джеорджеску письмецо с приглашением на ужин и сообщением о том, что Овидию поставлена нужная отметка. Само собой разумеется, я не преминул воспользоваться приглашением.
Ужин был отличный. Гости пили шампанское за здоровье Овидия Джеорджеску и желали ему блестящей карьеры. Счастливая мадам Калиопи нежно расцеловала своего любимца, довольная тем, что на этом пока окончились ее материнские волнения.
— Слава богу! — воскликнула она, подавая мне бокал с шампанским. — Избавилась! Сдала наконец на этот проклятый аттестат зрелости!
1900
МАЛЕНЬКИЕ СБЕРЕЖЕНИЯ
Перевод И. Константиновского
Канун святого Димитрия.[141] Мой друг Янку Веригопулу стоит на углу улицы у гостиницы «Континенталь» и безмятежно разглядывает прохожих. Мы здороваемся и вступаем в разговор. У моего друга Веригопулу прекрасный характер: он спокоен всегда, при любых обстоятельствах, и, признаться, я не перестаю восхищаться этим его свойством. Скажем, к примеру, вы, я или любой другой человек не смогли бы торчать у гостиницы «Континенталь» и глазеть на прохожих спокойно и невозмутимо, с видом человека, не удрученного никакими житейскими заботами, да еще накануне дня святого Димитрия, зная, что назавтра предстоит покинуть старую квартиру, а перевозить домашний скарб решительно некуда. В такие минуты холодные плиты тротуара показались бы нам горячее раскаленной смолы! Они жгли бы нам ноги, мы метались бы по городу как одержимые и, вероятно, не успокоились до тех пор, пока не узнали бы, где нам предстоит обосноваться со своими пожитками после отъезда со старой квартиры.
Так вот: мой друг Янку Веригопулу, прекрасно зная, что назавтра он должен съехать с квартиры, и не имея никакого представления о том, куда он переедет, преспокойно стоял на углу улицы у гостиницы «Континенталь» и развлекался, разглядывая прохожих.
— Слушай, Янку, — спросил я его, еще сомневаясь, верить ли тому, что мне предстоит услышать, — отвечай мне серьезно: ты в самом деле не знаешь, куда вам завтра переехать?
Я употребил форму «вам», потому что мой приятель был женат.
— Честное слово, мон шер, не знаю!.. — ответил он со смехом.
Я поглядел на него молча, исполненный восхищения.
— Что ты на меня так уставился?
— Мон шер, я восхищаюсь тобой… Будь я на твоем месте…
— А главное, у меня нет ни гроша…
— Не может быть!..
— То есть это только так говорится — ни гроша. Несколько лей у меня все же найдется… Давай закусим… Который теперь час?
— Десять минут восьмого.
— Отлично… Пойдем в сторону Епископии; я условился с женой встретиться у Трипковича в половине восьмого.
Подымаясь в гору в сторону Епископии вместе с Веригопулу, я был преисполнен уважения к этому стоику, который не принимал к сердцу мелкие житейские огорчения. Находясь в его положении, вы, я или кто другой не могли бы, конечно, мирно прогуливаться в толпе людей, снующих по мосту Могошои, без того, чтобы не видеть в каждом встречном живом существе нового повода для огорчения. И говоря по правде, пока я шагал рядом с моим философом, мне неоднократно приходила в голову мысль о том, что бы могло быть, окажись я на его месте, а он на моем… Я бы его просто измучил… Его присутствие, наверное, так бы меня раздражало, что в конце концов я обвинил бы его в том, что, пользуясь покровительством распорядителя человеческих судеб, он забрал себе ту долю благ, которая причиталась мне на время нашего короткого земного существования. А вот он — он поступает не так! Он даже пригласил меня закусить… Поистине золотой характер!..
Все это проносилось у меня в голове, пока Веригопулу любезно раскланивался с многочисленными знакомыми, которых мы встретили по пути. Наконец мы добрались до Епископии, пересекли дорогу и вошли в закусочную Трипковича.
— Два французских вермута! — требует Янку и, вынув из кармана кошелек, показывает мне две монеты. — Это все, что у меня есть… Но даже и это мне выделила жена из своих маленьких сбережений…
Потом он меняет тему беседы.
— …Если бы господин Джеорджеску не был канальей, — говорит он, — я бы остался на старой службе и не подал бы в отставку… Но из-за каких-то мизерных трехсот лей жалованья в месяц, — к тому же это только говорится триста лей: на руки получаешь не больше двухсот пятидесяти шести лей и пятидесяти бань, — стало быть, из-за такой безделицы чтобы я терпел обиды, придирки и хамство начальства?! Возьмем еще по одной?.. Кельнер, еще два вермута!..
— Однако, братец ты мой, — пытаюсь я возразить, — в наше время… остаться без жалованья… это ведь трудновато.
— Трудно, нетрудно, но если у тебя есть характер, иначе нельзя… Возьмем еще по одной?.. Кельнер!..
— Спасибо, дружище. Хватит и двух…
— О нет!.. Разве ты не знаешь немецкую поговорку?..
— …Alle gute Dinge… — sind drei [142].
— Видишь!.. Кельнер, еще две рюмки!
— Но ведь уже поздно…
— Который час?
— Скоро восемь.
— Погоди еще минуту, сейчас придет моя жена…
Думая о другом, я спрашиваю:
— У тебя столько знакомых, и ты, вероятно, мог бы найти себе место?
— Скажу тебе по правде, мон шер, мне обещали дать рекомендацию в примэрию; если там окажется подходящее место, лей на семьсот — восемьсот в месяц, я соглашусь, если же нет, я не желаю больше терять свободу из-за пустяков. Нет, этого я больше не сделаю… Ну что ты вытаращил глаза на меня!
— Мой милый, я восхищаюсь тобой все больше и больше!
— Чтобы снова иметь дело с каким-нибудь прохвостом, вроде господина Джеорджеску? Нет, лучше остаться бедняком с чистой совестью!
«Какой молодец!» — подумал я с восхищением… и вдруг увидел, как у входа в кафе остановился извозчик и из пролетки выпорхнула элегантная дама и быстро направилась к двери. Это была очаровательная жена моего друга — мадам Аглае Веригопулу.
— Давно ты меня дожидаешься, мой петушок? — спросила она мужа, который галантно поцеловал белую перчатку, обтягивающую ее ручку.
— Всего несколько минут, милочка, — ответил муж, в то время как я, в свою очередь, тоже склонился к ее руке.
— Знаешь, мы завтра переезжаем.
— Куда? — спокойно спросил Янку, без тени удивления.
— А разве тебе это не все равно?.. Гостиная, четыре комнаты, ванная, кухня, комната для прислуги, погреб, все удобства, да к тому же еще отдельный дворик и сад.
— Сколько же это будет нам стоить?
— Две тысячи четыреста…
— Четыре взноса?
— Нет… я уже внесла за полгода вперед.
С этими словами мадам Веригопулу вынимает из сумочки кошелек, раскрывает его и показывает квитанцию.
— Контракт заключим после того, как переедем; я сняла квартиру на три года.
От удивления я невольно выпучил глаза.
— Почему ты так странно смотришь?.. — спросил меня Веригопулу.
— Нет… ничего… только, видишь ли… ты ведь говорил… а теперь…
— Эге! Если б не она с ее маленькими сбережениями!.. Представь себе, этим летом, когда мы были в Синае…
Но жена прервала его на полуслове:
— Вам хорошо разговаривать, а я голодна… Послушай, мой петушок, а ты для меня ничего не закажешь?
— Кельнер! Еще три рюмки.
— Мерси, — сказал я, — но только…
— Никаких разговоров… Разве ты не знаешь немецкую поговорку… Alle gute Dinge sind… vier[143].
В конце концов я поддался уговорам мадам Веригопулу и согласился поехать к ним обедать. Хотя речь шла о том, что я еду к ним à la fortune du pot (то есть удовольствуюсь тем, что есть в доме), мадам Веригопулу купила несколько сортов закуски и бутылку марсалы, уплатив за покупки из собственного кошелька.
Покончив с покупками, мы все вместе уселись в пролетку.
Было чудесно катить по асфальту в экипаже с мягкими рессорами на резиновых шинах. Мы опять остановились у бакалейной лавки, и так как время устриц еще не пришло, купили триста граммов черной икры.
— Трогай! — скомандовала мадам Веригопулу, обращаясь к извозчику. — Налево, направо… направо, налево!
Наконец приехали… Быстро выскочив из экипажа, мы протянули руки мадам Веригопулу, которая выпорхнула из него с грацией лани.
— Мерси! — Вслед за этим она обратилась к извозчику; — Приедешь ровно в одиннадцать!
Мы вошли в дом… Что за чудесный обед в симпатичном веселом обществе!.. Жаль только, что приятные минуты летят так быстро. Я и не заметил, как прошло целых три часа.
