Василе Александри - Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница
Итак, мадам Джеорджеску, господин Джеорджеску и птенчик садятся в пролетку и направляются прямо в парк, где военный оркестр играет кадриль «Les petits cochons»[137]. Они намерены снять комнату с двумя кроватями в отеле «Регал». Что касается грамама, то она, не расставаясь с корзинкой, полной провизии, отправляется в гостиницу Мазэре, надеясь получить там комнату с одной кроватью. До этой гостиницы от вокзала рукой подать, и господин Джеорджеску решил, что не стоит тратить деньги на извозчика. Сунув подвернувшемуся мальчишке мелкую монету, он велел ему нести за грамама корзинку.
Начало смеркаться.
В парке зажглись электрические фонари. Птенчик проголодался. Господин Джеорджеску, оставив супругу на скамейке в главной аллее парка, где гуляет чистая публика, пошел с сыном разыскивать грамама. Но — удивительное дело — в гостинице Мазэре они ее не нашли. Им сообщили, что не оказалось свободной комнаты и старушку направили в гостиницу Манолеску, расположенную неподалеку в долине. Господин Джеорджеску с бравым офицериком в егерской форме, который порядком устал и проголодался, спустились в долину, к гостинице Манолеску. Но и здесь— удивительное дело! — не оказалось свободной комнаты, и старушку послали в гостиницу Войни, что на улице Извор. Господин Джеорджеску купил бравому офицерику булку, напоил его водой и стал подниматься с ним в гору. По дороге в гостиницу он заглянул в парк — сказать жене, чтобы она вооружилась терпением и подождала еще немного. Однако — удивительное дело! — он не нашел мадам Джеорджеску. Господин Джеорджеску усадил на скамейку птенчика, у которого от усталости подкашивались ножки, и начал метаться вверх и вниз по парку в поисках жены. Но ее нигде не было. Тогда господин Джеорджеску пошел обратно к сыну с намерением отвести его к грамама, а самому вернуться в парк. Должен же он в конце концов разыскать свою супругу.
Но — удивительное дело! — птенчик тоже исчез.
— Пардон, — обратился Джеорджеску к сидевшему на скамейке господину, — вы не видели здесь прехорошенького мальчугана, одетого по-военному, наподобие принца Карла?
— Да, видел. Он только что ушел с какой-то дамой.
— С высокой дамой? В зеленой блузке? В юбке…
— Не обратил внимания. Я слышал только, что она называла мальчика птенчиком, а он ее — мамочкой.
— Пардон, а куда они пошли?
— Вон туда, — показал господин в направлении гостиницы Мазэре. — Дама сказала малышу, что поведет его к грамама.
Господин Джеорджеску снова зашагал к гостинице Маээре. Там — удивительное дело! — ему сказали, что мадам, не застав старушки, только что спустилась с малышом в долину, к гостинице Манолеску. Что же — скорее к Манолеску!..
— Да, была здесь дама с тем самым малышом, с которым вы приходили. Ей тоже сказали, что свободной комнаты не оказалось, и старуху направили в гостиницу Войни.
Господин Джеорджеску взобрался на гору и твердым шагом двинулся по указанному направлению. Усталый и потный, явился он в гостиницу Войни. Но — удивительное дело! — ни мадам Джеорджеску, ни птенчика, ни грамама, ни корзинки с провизией там не было и в помине.
— Что же теперь делать?
Господин Джеорджеску простоял несколько минут в нерешительности: при всем своем уме он не в состоянии был ответить на этот вопрос… Однако надо было что-то предпринять.
Но что именно?
Кому не приходилось карабкаться в гору, кто не способен прыгать, словно коза, из долины Праховы в долину Яломицы, тот не может сравнить Синаю ни с чем иным, как только с желудком: более или менее просторное помещение, имеющее два довольно узких выхода. Если Синая вас проглотила, вы можете из нее выбраться только вверх по горе на север, в направлении Предяла, или же вниз по долине, на юг, в направлении Комарника. Поэтому господин Джеорджеску и пришел к единственно правильному логическому выводу.
— Они находятся в Синае и нигде больше! Не испарились же они в самом деле!
Не успел господин Джеорджеску окончательно утвердиться в своей мысли, как увидел при свете электрического фонаря идущего прямо на него знакомого.
— Тебя ждет в парке мадам Джеорджеску, чета Василеску и лейтенант Мишу, — произнес тот.
— Где? В парке? Бегу! Пиши мне, Митикэ!
— Напиши и ты, Джеорджеску, непременно напиши.
— Будь здоров, Митикэ…
— Адье, без лишних слов, Михалаке!
Господин Джеорджеску удвоил шаг и вскоре снова очутился в парке. Но сколько он ни искал, к его ужасу — мадам Джеорджеску нигде не оказалось. Усталый, он сел, отдуваясь, на скамейку и в первый раз после пятичасовой беготни стал мысленно ругать… кого бы вы думали? Госпожу Анику… Она виновница всей этой путаницы. Она вечно все путает. Но дело не в ней. Это он сам сплоховал. Незачем было брать ее в Синаю. Оставил бы в Бухаресте.
Господин Джеорджеску мысленно награждал госпожу Анику далеко не лестными эпитетами. Погруженный в раздумье, он даже и не заметил, как исчез оркестр и публика мало-помалу разбрелась из парка. Ах, как это ужасно, когда ты не знаешь, где находятся любимые существа, какие мысли их занимают, что они чувствуют, затерянные где-то вдали, думают ли они о тебе, тоскуют ли так же, как ты, и т. д. и т. п.
— Куда к черту они запропастились? — произнес вслух господин Джеорджеску.
Брань посыпалась теперь по адресу всех трех любимых существ, которых он бесплодно разыскивал. Но тут чей-то не лишенный приятности голос отвлек его от мрачных мыслей:
— Браво, господин Михалаке, браво!
И перед ним предстала сама госпожа Аника, мамочка мадам Джеорджеску.
— Сударыня! — воскликнул, вскочив на ноги зять. — Где это вы разгуливаете, хотел бы я знать?
— Вот так, так! И вы еще спрашиваете?
— Как же мне не спрашивать, если это мне неизвестно. Битых пять часов я вас повсюду разыскиваю.
— Вы нас ищете, скажите пожалуйста! А вы не могли зайти к Опплеру? Слепой и тот дошел до Брэилы, а вы…
— А кто вас посылал к Опплеру, я, что ли? — вне себя закричал господин Джеорджеску. — Одному черту могло прийти в голову, что вы у Опплера. Я искал вас в парке, в гостиницах Мазэре, Манолеску, Войни…
— Почему это у Войни? Мица сказала мне, что мадам Василеску устраивает нас у себя.
— Когда это вам говорила Мица, что мадам Василеску устраивает вас у себя?
— Когда мы с нею встретились на бульваре.
— Когда это вы успели с ней встретиться на «бульваре»?
— Когда мы шли в гостиницу Войни… Мы с ними потому и повстречались, что я его не нашла.
— Кого?
— Войню. Там мне и попалась навстречу Мэндика.
— Какая там еще Мэндика? — завопил господин Джеорджеску.
— Да мадам Василеску, странный вы человек! И Мица с нею.
— Ну а где Мица теперь?
— Разве я вам не говорила?
— Когда же вы могли мне сказать?
— Да вы в своем уме, Михалаке? Разве я вам не говорила, что Мица ждет вас у Опплера вместе с мадам Василеску и ее братом, лейтенантом Мишу из интендантства.
— А птенчик?
— Я его уложила спать.
— Где?
— Разве я вам не говорила?
— Да вы в своем уме, сударыня? Когда вы мне говорили?
— Разве я не сказала вам, что мы остановились у Мэндики?
— Ну?!
— Да не орите вы так! Вот вам и ну! Она уложила малыша в детской со своими детьми, а Мице она уступила комнату Мишу. Он будет спать на канапе в маленькой прихожей…
Так, слово за слово, они дошли до Опплера. Но — удивительное дело! — все огни в ресторане были погашены.
— Они ушли к мадам Василеску.
Господину Джеорджеску и госпоже Анике ничего не оставалось, как отправиться по ухабистой дороге на улицу Фурника. Ночь была теплая, светила полная луна. Чем выше они поднимались, тем шире открывалась перед ними чарующая панорама Синаи с расположенными симметрично созвездиями электрических фонарей, которые приводили в восхищение госпожу Анику. Господин Джеорджеску оказался менее чувствительным к расстилавшемуся под его ногами величавому пейзажу и бормотал про себя ругательства. Наконец они достигли виллы Мэндики. Птенчик спал вместе с ее детьми. Но — удивительное дело! — мадам Джеорджеску и здесь не было. Она ушла.
— Куда?
— Они теперь все ушли к Святой Анне[138], — ответила заспанная служанка.
— А господин лейтенант Мишу тоже с ними? — спросила госпожа Аника.
— Да, и они пошли.
— Скорей, Михалаке, поторопитесь! — воскликнула старуха.
Но тут господина Джеорджеску взорвало.
— Что?! Сударыня, что вы это говорите? Я пока еще не потерял рассудка. Вы, наверно, меня принимаете за почтовую лошадь?
— Не кричите, разбудите детей!
— Вот уже пять часов я гоняюсь за вами как помешанный, и этого еще мало? Больше я никуда не пойду.
— Михалаке, дорогой, идите! — стала горячо упрашивать его старуха. — Вы доставите большое удовольствие Мице и всей компании.
